Отцу, автору моей вселенной

***

— Там воронка! — испуганно кричит с берега женщина. 

Но мальчик её не слышит. Река крепко держит его и тянет изо всех сил. Он едва успевает вдохнуть, и вода накрывает его с головой… 

По кругу 

Круглое солнце яичным желтком блестит на утреннем небе. Острая скала проткнула рыхлое облако. У её подножия в зелени садов скрыт тихий аул. 

Аро склонился над лужей. В мутной воде барахтается муравей. Аро смотрит на него и не может пошевелиться. Вдруг сверху опускается сухая ладонь. Муравей на пальце старой Ненек взмывает вверх. Она сажает его на лист винограда. 

— Но его дом там! — показывает Аро на муравейник в глубине двора. 

— Ничего, он вернётся. Путь обратно сделает его сильнее. — Ненек вытирает руки о длинную юбку и, закрыв глаза, подставляет солнцу смуглое, почти бронзовое лицо. 

Глубокие морщины кривыми дорожками разбегаются по щекам, пересекают высокий лоб, спускаются от носа к острому подбородку.  

Лицо старухи — запутанный лабиринт. Аро, задрав голову, смотрит на него, пытаясь угадать, в какие дали унеслись сейчас мысли Ненек.  

Над аулом кружатся и щебечут птицы. Аро и Ненек здесь одни, но Аро не бывает скучно. У Ненек всегда припасено для него что-то особенное. 

— Принеси-ка из чулана лук, — велит Ненек, — поглядим, что осталось с прошлого урожая.  

Аро волоком тащит полотняный мешок. Ненек переворачивает его вверх дном, и золотистые луковицы, падая, барабанят по земле. 

Ненек медленно опускается на колени и начинает перебирать. Аро, скрестив ноги, садится рядом и повторяет за старухой. Они очищают луковые головки от шелухи. Гладкие, как новенькие, луковицы летят обратно в мешок. 

— Ну, готово! — подмигивает Ненек. 

Аро вскакивает и помогает подняться старухе. 

Ненек набирает шелуху в подол и идёт в сад. Аро хватает всё, что не собрала Ненек, и с рыжей охапкой бежит следом.

Одним движением старуха стряхивает невесомые, похожие на лоскутья, луковые одёжки под яблоню.

— Пусть питают землю, — говорит она вслух, а потом ещё несколько секунд шевелит губами, не произнося ни звука.

Аро пристально смотрит на Ненек. 

— Можно! — угадывает она его желание. — Попробуй и ты.  

И Аро, взмахнув руками, подкидывает луковые лоскутья высоко над головой. Налетевший внезапно ветер хватает и несколько секунд кружит их в воздухе. Желтоватая, бурая и ярко-оранжевая шелуха шурша сыплется на землю. Ветра будто и не было. Аро мерещится — под ногами блестит золото. 

Там, где находится их аул, всегда тепло. Но старуха говорит — есть место, где всё движется по кругу. 

— Бывает, яблони и сливы обнажают ветви и тянут их к холодному небу. Бывает, расцветают, как невесты. Или, как в нашем саду, наряжаются в зелёное и дают сладкие плоды. 

Аро слушает, не моргая. 

— Пришла пора, чтобы на Большой Земле изумрудные листья стали золотыми, — заключает Ненек. 

Она снова шевелит губами, приминая шелуху. И пёстрый ковёр ласково шелестит под ногами.

Сливовая косточка

Этой ночью ему не уснуть. Завтра Ненек обещала чудо. Аро вертится в кровати — станет ли старуха поднимать ветер, или устроит радужный мост от их дома до быстротечной Сунгаи… Забывшись сном лишь под утро, он вскочил от звуков ожившего дома. Ненек гремит посудой.

Проспал?! 

Натягивая на ходу одежду, бежит на кухню. В пиалах дымится чай, на столе золотистые лепёшки. Ненек разламывает одну, душистые крошки сыплются на пол. 

Аро вопросительно смотрит на неё. Морщинистое лицо старухи спокойно, как скала на окраине их аула. Она протягивает ему половину лепёшки и, едва заметно улыбнувшись, поторапливает:   

— Ешь, они уже заждались!

Ненек, шаркая изношенными моджари, выходит во двор. Аро глотает, не жуя, обжигается, отхлёбывая из пиалы, и бежит следом. 

Богатый сад раскрашен цветными красками. В зелени деревьев солнце подсвечивает розовые, янтарные, лиловые плоды. В ветвях, пересвистывая друг друга, поют птицы. Ненек замерла, глядя на низкое облако, запутавшееся в старой сливе. 

Уснула?

С ней такое бывает. Задремлет прямо на ходу, постоит минуту-другую и как ни в чём не бывало снова принимается за дела.  

Аро застыл в ожидании, боясь потревожить старую Ненек. 

— Сорви самую спелую, — указывая на сливу, вдруг произносит она. 

И Аро, спотыкаясь, бежит к высокому дереву в шапке из белого облака. Тяжёлые ветки, усыпанные плодами, достают до земли. Но как выбрать нужный?!

Аро раздумывает мгновение и ловко карабкается по корявым сучкам на макушку. Рубашка его становится влажной, вокруг ничего не видно. 

—  Как тебе на облаке? — доносится снизу голос Ненек. 

Аро огорчён. Значит, облака — не пушистая вата… Стараясь побыстрее выбраться из прохладного тумана, он нащупывает самую мягкую сливу и, спрятав поглубже в карман, спускается к Ненек.

Руки его покрыты липким соком, он протягивает добычу.

— Ешь! — отвечает ему старуха.

Как же так?!  Забраться на облако, чтобы съесть сливу?! 

Запихав её в рот целиком, Аро молча жуёт, давясь сладкой мякотью и не решаясь перечить Ненек.

Он с досадой плюёт сливовую косточку, которая к тому же ещё раскололась. 

Старая Ненек, с трудом нагнувшись, бережно поднимает её и, зажав в кулаке, быстро идёт со двора.

Аро спешит за ней, подпрыгивая от нетерпения. 

Они останавливаются на берегу ручья. Ненек, переводя дух, усаживается на гладкий камень и протягивает раскрытую ладонь.

Аро всматривается. В половине сливовой скорлупки, как в колыбели, дремлет ядрышко, словно запелёнатый младенец. 

Ненек кривым старушечьим пальцем нежно гладит его и опускает в ручей. Шумная вода подхватывает сливовую лодочку и быстро уносит вниз по течению.

— Совсем скоро в семье, где этого очень ждут, родится ребёнок, — объясняет Ненек. 

Аро долго смотрит вслед невидимому кораблику. И думает о том, как рос на дереве, когда был сливовой косточкой.

Золотые искры

Иссушенный солнцем хворост хрустит и звонко ломается, стоит посильнее сжать вязанку. Ненек и Аро бродят по широкому бору и поднимают с земли сухие ветки. У Ненек большая охапка, у Аро — несколько сучковатых палок. Он всё время отвлекается — то на сосновой коре блеснёт янтарная капля застывшей смолы, то между веток возникнет круглая спинка рыжего паука, натянувшего невидимую сеть. 

Жёлтые иголки, безразмерным одеялом покрывшие землю,  мягко проминаются и трещат под ногами. В просвете между деревьями летают золотые пылинки. Запах леса дурманит и убаюкивает. 

Прямая спина Ненек маячит вдалеке. Аро догоняет старуху. 

Калитка во двор открывается с резким скрипом, и на звук тут же откликается павлин, встречая хозяев протяжным криком.

Ненек идёт на задний двор и бросает хворост на землю. Аро виновато добавляет к тёмной куче несколько веток. 

Пока они ходили по лесу, день уступил место вечеру. 

— Нужно развести огонь, — то ли распоряжается, то ли произносит вслух Ненек. Аро на мгновение замирает, пытаясь разобраться, ждёт ли старуха его помощи. Ненек отобрала несколько веток, с треском разломила пополам, сложила и, не успел Аро моргнуть, между хворостинами запрыгал крошечный огонёк. 

Он робко скользит по ветке, перепрыгивает на другую и, быстро освоившись, охватывает целый ворох разом, вырастая на глазах у Аро. 

Ненек усаживается на круглое бревно и подбрасывает хворост. Огонь жадно глотает и его. Аро смотрит на старуху и, дождавшись одобрения, тоже кормит огонь сухими ветками. 

Становится совсем темно, и острое пламя разрезает ночь пополам. Ветки в костре потрескивают. Ненек смотрит на пляшущий огонь неморгающим взглядом, и два маленьких огонька танцуют в глазах старухи. 

Аро выжидает. Видно, что Ненек не собирается ничего готовить, так зачем она разожгла костёр? Как всегда, угадав его мысли, Ненек, не моргая, говорит:

— Подай палку. 

Аро крутит головой. У забора — прямая ветка, больше похожая на посох. Он подаёт его Ненек. 

Ещё мгновение помолчав, старуха бьёт по костру. Золотые искры резко взмывают ввысь. Пытаясь проследить их полёт, Аро задирает голову и замирает. Прямо над ним на чёрном небе зажглись несколько звёзд. 

Ненек снова суёт палку, теребит огонь, и осколки костра летят в небо. 

— Чем ярче звёзды, тем легче загадать желание, — произносит Ненек. 

— Можно мне попробовать? — Аро тянется к палке. 

Он водит ею в костре. Несколько маленьких искр, ярко вспыхнув, летят куда-то в сторону и тут же растворяются в темноте.

— А падающие звёзды нужны, чтобы желание исполнилось, — подбадривает его Ненек. — Люди любят, когда падают звёзды. 

Аро заслушался, забыв вынуть посох из костра. Кончик палки начинает тлеть. 

Он быстро выдёргивает её и взмахивает, пытаясь потушить. Черноту ночи пронзает горящий зигзаг. 

Ненек улыбается взволнованному Аро. 

— Кто-то очень зоркий на Большой Земле наверняка успел увидеть далёкую вспышку молнии в чернилах неба. 

Небесная глина 

Ненек выглядывает из дома и окликает Аро. 

— Нужно принести воды. — Она вручает ему жестяное ведёрко. 

В глубине двора под скрюченными ветвями груши прячется колодец. Аро хватает ведро и бежит туда, но Ненек останавливает его. 

— Лучше — ключевой. 

У Аро перехватывает дыхание. От аула до родника не близко, и Ненек доверяет ему сходить туда одному! 

Аро спешит, поднимая ботинками серую пыль. Вытоптанная тропинка — шрам на теле яркого луга, светлой полосой тянется сквозь сочную зелень гусиной травы. По сторонам, как яркие флажки, торчат жёлтые кустики пижмы, украшенные божьими коровками и бабочками. 

Впереди слышится журчанье. Тонким ручейком тут бежит Сунгаи, которая далеко от аула, там, где Аро никогда не бывал, вырастает и становится неукротимой. 

По шаткому мосту Аро нужно перейти на тот берег. Надо смотреть под ноги, чтобы не угодить в щель между старыми досками, но гораздо интереснее наблюдать, как запросто вода огибает торчащие посреди реки опоры старого моста. Как в гуще жёлтых кубышек на солнце греется черепаха. Как рыбы играют в догонялки — проворные серебристые мальки, пытаясь удрать от хищников, взлетают над поверхностью, сверкая серебряной чешуёй. 

После моста тропинка становится уже, а трава гуще. К ногам Аро приклеиваются цепкие репьи, желая захватить новые земли и прорасти там, где ещё не росли. 

Веет прохладой. Воздух становится густым и влажным. К Аро, как к дорогому гостю, слетаются заждавшиеся в траве комары. Аро отмахивается от них и бежит, но не к роднику. 

Он скрывается в гуще деревьев, стволы которых, мечтая достать до неба, тянутся высоко-высоко. Рядом с ними Аро чувствует себя комариком, песчинкой. Он опускается на колени и смотрит, не отрываясь: белоснежный песок бурлит в прозрачной воде, будто в огромном котле. Сразу в нескольких местах на поверхность вырываются пузыри. Аро окунает руку, и его обжигает ледяная струя бьющего из-под земли ключа. Аро ёжится, но опускает руку снова — туда, где земля находится в бесконечном движении. Рука ныряет в её недра. В этом холодном кипении исчезает ладонь, но не упирается в твёрдое, внутри неведомая пустота, и рука уходит всё глубже — сперва по локоть, потом по плечо. Кажется, эта бездна может поглотить Аро целиком, и он то ли от страха, то ли от холода, от которого сводит руку, поскорее выдёргивает её из ключа. Кожа пощипывает, её словно пронзают сотни тонких иголочек, но Аро доволен собой. Ненек не раз проделывала этот фокус, опустившись острыми старческими коленями на мокрую землю. Теперь и он заглянул внутрь земли, потрогал живую воду.

Маленький серый лягушонок, выпрыгнув прямо из-под ног Аро, возвращает его мысли из неведомого далёка. Плюх! — и он уже там, где только что была рука Аро. Будто отталкиваясь задними лапками от невидимой опоры, лягушонок рассекает прозрачную, как стекло, воду. 

В нескольких шагах шумно течёт родник. Аро подставляет ведёрко, и струящаяся по камням вода быстро наполняет его. 

Ненек ждёт у калитки. Аро так спешил назад, что по пути расплескал половину.

— Этого хватит. — Ненек идёт за дом. Она выливает воду в котёл и вешает над костром, который развела ещё до прихода Аро.

На жарком огне вода быстро закипает, и над котлом поднимается белый пар. Ненек говорит что-то, но слов Аро не слышит. Она протягивает руку и, к удивлению Аро, отщипывает от клубящегося столба небольшой клочок. Ненек сжимает пар в ладонях, похлопывает, будто лепит невидимый пирожок, и выпускает из рук, как выпускают белого голубя — чуть подкинув вверх. 

Аро ахает. Над его головой плывёт воздушное белое облако. Потом ещё одно и ещё — бесформенное, рыхлое, большое. 

— Я тоже хочу! — Аро переминается с ноги на ногу в нетерпении сделать своё облако, но опасаясь обжечься. Ненек отрывает кусочек пара и протягивает Аро. 

У Аро заходится дух, пар оказывается прохладным и невесомым. Аро старательно водит пальцами, то что-то вытягивая, то приминая — будто лепит фигурку из глины, и, наконец, выпускает своё облако-голубя. Затем лошадь, слона, кита… 

Ненек лукаво улыбается.

— Людям понравятся твои облака! 

Пелена

Сегодня Аро проснулся рано. Но в доме тихо. Значит, Ненек встала ещё раньше и уже вышла во двор. Аро распахивает дверь, и новорождённое утро врывается в дом бодрящей прохладой. 

Аро идёт по траве. Ноги становятся мокрыми — солнце ещё не высушило выпавшую росу. Ненек перед домом нет, и Аро бежит на задний двор. 

Старуха стоит к нему спиной у котла, где вчера они делали облака. Кажется, что она не сходила с этого места. 

— Проснулся? — не оборачиваясь, произносит старуха, и Аро вздрагивает от неожиданности. Как она услышала? Ведь Аро подошёл так тихо.

— Нужно принести воды, — говорит старуха.

Аро на секунду кажется, что он спит и ему снится вчерашний день, когда Ненек отправляла его к роднику.

— Или ты ещё спишь? — поворачивается к нему Ненек.

Аро встряхивается, берёт ведро, которое стоит тут же, где они оставили его вчера, и идёт в сторону калитки.

— Сегодня подойдёт колодезная, — говорит Ненек. 

Аро сглатывает обиду — никогда ему не удаётся угадать, чего ждёт от него старуха.

Он плетётся к старой груше, которая охраняет глубокий колодец. 

Солнце поднялось, и всё вокруг выглядит свежим, будто только что родившимся вместе с новым утром. Приветливо покачиваются на ветру белые и сиреневые флоксы, раскрыл бутоны после долгой ночи красный, жёлтый, ярко-розовый портулак, сделав двор пёстрым. И настроение у Аро раскрашивается всеми красками нового дня.   

Аро ныряет в прохладную тень. Старая груша нависла над каменным колодцем, укрыв от глаз. Дерево стоит, как верный страж, оберегая его покой. Аро делает шаг, но кто-то схватил его и не пускает. Аро делает рывок, и белый клок рубахи остаётся на крючковатой сухой ветке. 

Наверняка с Ненек груша не обошлась бы так жестоко. Аро снова глотает обиду и открывает створки на крышке колодца, как деревянные ставни. Он берёт металлическое ведёрко, посаженное на цепь. Ведро лязгает, словно пёс, и медленно ползёт в тёмную бездну — это Аро раскручивает изогнутую рукоять. Круглый деревянный ворот, на который намотана цепь, ненадолго освобождается от оков. Ведро ударяется о воду, слышен далёкий плеск. Какая тут глубина? 

Аро заглядывает в колодец, но внизу сплошная чернота. 

— Эй! — кричит Аро. 

И чернота тут же ему отвечает: «Эй! Эй! Эй!» 

Он всматривается, напрягает глаза, и через некоторое время начинает различать отблеск на дне. А окончательно привыкнув, видит отражение грушевых листьев и, кажется, своё собственное.

Удивительно, что где-то вода сама идёт в руки, вырываясь на поверхность неудержимыми ключами, а где-то прячется так глубоко, что её не увидеть в темноте узкого колодца. Не выпуская рукоятку, Аро ощущает, как налилось и потяжелело ведро. Теперь крутить не так просто. Он всем телом наваливается на рычаг и вращает изо всех сил. Ведро ползёт медленно, будто не желая отдавать то, чем завладело. Но вот оно наверху. Аро, пыхтя, вытягивает его наружу и переливает ледяную воду в жестяное ведёрко, с которым пришёл. 

Скособочась от тяжести и боясь расплескать воду, Аро медленно несёт добычу старухе. 

Всё повторяется снова. Ненек уже развела огонь и поджидает Аро с пустым котлом. Она переливает воду, и на этот раз они ждут вдвое дольше, потому что котёл наполнен до краёв. Но вот вода закипела. Белый пар поднимается плотным столбом. 

Аро протягивает руки, чтобы взять пар и лепить облако. Но старуха вдруг набирает воздух и дует изо всех сил, так что и Аро, и весь их двор оказывается в белой пелене. 

Аро крутит головой. Флоксы и портулак утонули в белом паре. На деревья словно опустили накидки из газовой ткани. Крышу дома окутала густая дымка. Аро трёт глаза, хочется, чтобы изображение прочистилось, но пелена не спадает. Туман накрыл всё вокруг. Аро боится пошевелиться — изученный до мелочей двор кажется незнакомым и пугающим. 

— На Большой Земле слишком много суеты, — говорит Ненек. — Иногда людям нужно замедлиться. Пусть сегодня они смотрят не вокруг, а попробуют заглянуть в себя, как в бездонный колодец.  

Снежная шаль

Тонкая змейка проворно выползает из-под пальцев Ненек и падает ей на колени. Полоска из белых пуховых ниток разрастается на глазах. И вот старуха на цветастом пуфе сидит, как паучиха, раскинув сети. 

Высохшие пальцы легко управляются со спицами. 

Аро обожает смотреть, как ловко тонкие иглы снимают и перекидывают петлю за петлёй. А главное, в эти моменты Ненек ни о чём не надо просить, чудесные истории одна за другой сплетаются сами. 

Он вглядывается в кружевные узоры — зигзаги и волны незаметно складываются в картину: полуголые деревья крепко сцепились ветвями, будто взявшись за руки, и покачиваются на ветру. 

Спицы мерно двигаются в пальцах Ненек, танцуют зачаровывающий танец. Голос старухи доносится откуда-то издалека. 

— В это время на Большой Земле они всегда сбрасывают листья. 

— Как Мерак свой хвост? — переспрашивает Аро. 

— Точно так, как наш старый павлин теряет оперение. 

Замолчав на мгновение, она вдруг набирает воздух и дует на шаль. Аро видит, как последние сухие листья слетают с веток и, медленно планируя, падают к корням. 

Вот под одним, похожим на плакучую иву, длинные листки скрутились в трубочки, будто вокруг разбросали стручки лущёной фасоли. 

Листья под дубом лежат плотным узорчатым ковром. 

А под берёзой неведомый богач рассыпал золотые монеты. 

— Теперь снег не сломает деревья, — заключает Ненек. Они оденутся в пушистые накидки и простоят до весны. 

Она закончила вязание, поднялась с низкого пуфа и укрыла Аро. Он давно спит, и во сне видит, как снежная шаль Ненек медленно укутывает Большую Землю. 

Лунный пирог   

Во дворе, распушив переливчатый хвост, истошно кричит павлин. Сквозь сон Аро кажется, будто над самым его ухом мяукает десяток котов. Он морщится, но не может проснуться. И только сладковатый запах, наполнивший дом, заставляет его подняться с постели. 

Он бежит на кухню. Ненек давно хлопочет — на столе в больших и маленьких пиалах рисовая мука, крахмал, цукаты, пряности. 

Аро целует  морщинистую щёку — они будут готовить его любимые лакомства! Он давно ждал, когда наступят эти сладкие дни. 

Ненек, как всегда, колдует. Она сыплет, вливает, смешивает, что-то бормоча себе под нос. Аро только и успевает подавать: 

— Мука! Яйца! Изюм! 

Вся кухня, как в тумане. Над керамическими чашами то и дело поднимаются белые облака. 

Вот Ненек сквозь широкое сито сеет рисовую муку. Аро уже знает: на Большой Земле сейчас густо валит снег. 

Бросает горсть крахмала — крыши домов покрывает мелкая пудра. 

Посыпает кубики лукума стружкой кокоса — и люди, с трудом переставляя ноги, пробираются по хрустящим сугробам. 

— Можно и мне попробовать? — просит Аро. 

Ненек одобрительно кивает:

— Ты уже достаточно наблюдал.  

Ненек подаёт ему только что открытый кокосовый орех. Аро аккуратно выливает молоко в неглубокую тарелку. 

Ненек добавляет щепотку белого порошка из деревянной коробочки, чтобы оно поскорей загустело, превратилось в плотное желе. 

Аро радостно: дети смогут кататься на коньках по замёрзшему пруду. Он и сам мечтает об этом. Но там, где обитают они с Ненек, не бывает зимы. 

Он старательно мнёт в руках белую массу из молотых абрикосовых косточек и сладкого сиропа, пытаясь скатать шарики поровнее, и ставит их один на один. Такие фигуры лепят на Большой Земле из рыхлого снега. 

Закончив приготовления, Ненек и Аро усаживаются за стол. Ненек режет круглый, как луна, пирог, до краёв усыпанный сахарной пудрой с белым снеговиком наверху. И в этот раз пирог кажется Аро особенно вкусным. 

Сияние 

Аро любит бывать на птичьем дворе — наблюдать за важным петухом, вечно недовольным гусем или воображалой-павлином. Здесь царит свой уклад, и, если присмотреться, можно понять, кто главный, кто пугливый, кто самый заботливый.

Гордо задрав голову, стараясь заглянуть далеко вперёд, по лужайке расхаживает петух с зелёным хвостом. За проводником, боязливо озираясь, следуют куры, всегда оставаясь на шаг позади. 

Петух неспешно переставляет лапы, навесу подгибая острые коготки, будто опасаясь наступить на колкое или грязное. И вдруг останавливается, приметив что-то под ногами. Поворачивает голову набок, как бы прислушиваясь к самому себе. И, вытянувшись во весь рост, чтобы его увидели даже те, кто отстал, надувается, машет крыльями и, сделав пару шагов, призывно кричит. 

На клич, перепрыгивая с ноги на ногу, бегут нерасторопные курицы: пегие, белые — неприглядные в сравнении с нарядным, лоснящимся на солнце петухом. 

В награду за готовность прийти по первому зову курам достаётся розовый червяк, которого выудил из рассыпчатой земли глава семейства. 

Неуклюжие гуси вперевалку удаляются в дальний угол птичьего двора, недоверчиво поглядывая на Аро и возмущённо гогоча, стоит ему замаячить рядом. Последним всегда отступает старый гусак с обвисшим зобом, прикрывая собой шумную стаю. 

И вот, грациозно ступая, из сарая выходит Мерак. Иногда Аро приходится подолгу ждать, когда павлин распушит свой цветастый хвост. Но сегодня Аро повезло. Тонко крикнув, Мерак неспешно поднимает тяжёлый хвост и медленно распускает, точно огромный веер. Аро всегда смешит, как павлин мелко трясёт задом, чтобы расправить каждое пёрышко. Облачившись в дорогой наряд, павлин медленно поворачивается, позволяя разглядеть себя со всех сторон, и осторожно собирает хвост. Мерак плавно движется по двору, и перламутровый хвост тянется за ним шёлковым шлейфом. 

— Красив, да? — Аро оборачивается. Он не заметил, как подошла Ненек. Давно ли она здесь? Наблюдала за Аро, пока он наблюдал за птицами?  

— Красив, — кивает Аро.

— Собери-ка, — показывает Ненек на лужайку, усыпанную павлиньими перьями. 

Аро отворяет низкую калитку птичьего двора и входит внутрь. Перепуганные куры бросаются врассыпную, петух машет на Аро крыльями и недовольно кричит, его возмущение хором подхватывают сбившиеся в угол гуси. 

Павлин, повернувшись к Аро спиной, горделиво ушёл в сарай. 

Аро поднял перо. Длинное, шелковистое на ощупь, оно было покрыто вытянутыми волокнами, похожими на нити золотисто-зелёного цвета, которые соединялись на конце в удивительный узор. Он напоминал глаз неведомого зверя. Ярко-бронзовый в тонком светло-зелёном обрамлении и лиловой окантовкой. С большим бирюзовым кружком посередине и синевато-фиолетовым зрачком внутри в виде сердца. 

Как следует его рассмотрев, Аро нагнулся за следующим. Оно было вдвое длиннее. Следующее — длиннее прежнего. Самые большие перья оказались размером с раскинутые руки Аро. Вскоре он набрал огромный радужный букет. 

Павлиньи перья сверкали и переливались на солнце, как дорогое украшение. 

Ненек подозвала Аро и взяла разноцветную охапку. 

Прикоснувшись губами к перьям, она начала говорить, но голос старухи заглушил пронзительный павлиний крик. 

Ненек подняла букет из перьев высоко над головой и начала размахивать сперва медленно, словно большим опахалом, а потом всё быстрее и быстрее, пока яркие краски не стали расплываться у Аро перед глазами. Перемешавшись, все цвета слились у Аро в сине-зелёно-фиолетовое марево.

— Есть люди, которые готовы отправиться на поиски неземной красоты на край Света. Но повезёт увидеть сияние лишь тем, у кого зоркое сердце. 

Журавли

Волосы Ненек — серый пепел — всегда забраны в тугой пучок. От них пахнет лугом и ветром. 

День клонится к закату. Жара спала, и Ненек с Аро выходят за калитку. У Ненек в руках ситцевый мешок. Она выткала его накануне и сделала сложную вышивку: разветвлённый стебель, ажурные листья, белые зонтики. Аро старается запоминать травы, которые собирает Ненек, но всё ещё путается в замысловатых названиях, и как зовётся трава, вышитая Ненек, он не знает.

Широкое поле не охватить взглядом, оно раскинулось от края аула и уходит далеко за горизонт. Но сколько ни ходил по нему Аро, всякий раз оно оказывается другим. Там, где ярко цвёл сиреневый куст шалфея, дрожат на ветру багровые колоски. Там, где на стеблях покачивались тяжёлые зелёные коробочки, белеет мягкий пушок — хлопчатник — вспоминает Аро. 

Трава становится выше. Аро раздвигает руками сухие колосья, щедро позолоченные солнцем, и оказывается у луга за пазухой. Трава гладит его и что-то шепчет, совсем как Ненек. 

Ненек идёт впереди. Время от времени она склоняется над каким-то растением, аккуратно срывает и бросает в свой мешок. Она делает травяную подушку. Точно — это целебные травы наделяют Ненек особой силой — и Аро догоняет старуху, чтобы посмотреть, чем именно она будет набивать свой наперник. 

Вот Ненек рвёт фиолетовые цветы. 

— Лаванда поможет от бессонницы, — объясняет она Аро.

— Полынь снимет усталость. — И в мешок отправляется пахучий сизый пучок.

— А чабрец и ромашка? — спешит опередить Ненек Аро, довольный, что узнал сорванные растения.

— Они подарят сладкие сны, — говорит Ненек.

— Душица придаст бодрости утром, шалфей наделит силой, зверобой улучшит настроение.

— А клевер? — спрашивает Аро, наблюдая, как белые и лиловые шишечки сыплются в расшитый мешок. 

— Он избавит от головной боли, — отвечает Ненек. 

Ненек уходит всё дальше и дальше. Вот она срывает ярко-розовые цветки с похожими на пёрышки лепестками. 

— Луговая гвоздика нужна, чтобы помнить сны. 

Пустой мешочек Ненек превратился в пухлую подушку. Вышивка стала объёмной, и при беглом взгляде её не отличить от живых цветов. Ещё немного трав, и всё будет готово. Ненек идёт к высоким растениям, и Аро оживляется.

— А это? — узнал он белые зонтики, точь-в-точь, как на вышивке Ненек.

— Сны, навеянные дудником, — пророческие, — таинственно говорит Ненек и с хрустом ломает толстый розоватый стебель. 

Аро замечает, что внутри он — совершенно пустой. 

Ненек обрывает цветки, счищает листья. Аро с любопытством наблюдает за ловкими движениями старухи, стараясь не упустить ни одной детали. 

Ненек достаёт из кармана складной ножик и, вытянув острое лезвие грубыми пальцами, одним рывком срезает наискосок неровный край. То же самое она проделывает с другим концом, а потом сверлит ножом небольшую дырочку посередине. 

Сложив и сунув в карман нож, Ненек прикладывает дудочку к губам и, округлив щёки, дует в длинную трубку.

— Тру-у-у! — раздаётся над лугом протяжный звук.

— Ту-ру! — отвечает Ненек дикий луг, и, задрав голову,  Аро видит, как вспорхнув откуда-то из травы, над золочёным лугом летит одинокий журавль.

— Тру-у-у! Тру-у-у! Тру-у-у! — снова дудит Ненек. 

И прямо возле них оживает трава и в небо взмывает стая пепельно-серых журавлей. Подняв ветер размашистыми крыльями, они устремляются к облакам и выстраиваются в ровный клин.

— Ту-ру! Ту-ру! Ту-ру! — отвечают журавли на призыв Ненек. 

И с небес прямо в руки старухи, закручиваясь волчком, летит журавлиное пёрышко.

— Летите, вам пора! — машет птицам вслед старуха, и серая прядь выбившихся из пучка волос рвётся за ними ввысь.    

Драгоценные осколки 

Пока старуха рвала травы, Аро собрал луговой букет — растрёпанный, дикий, высокий, чем-то похожий на Ненек. Перо сизой полыни, ветка высушенной солнцем душицы, прямой побуревший от времени шалфей, заплетённые в тугие косы сухие колосья. 

Солнечный желток, соскользнув с неба, упал за высокую гору. Краски луга поблекли, зато звуки стали громче. Вдвое сильней вразнобой застрекотали кузнечики, проснулись и затрещали невидимые сверчки. 

В траве раздаётся тонкий свист, и неожиданно из-под ног Аро врассыпную бросаются крупные бурые птицы — куропатки, или дикие куры, как называет их Ненек.  

Ненек снова идёт впереди, и Аро кажется, что старуха плывёт, разгребая руками тихие волны высокой травы. 

Дома Ненек садится зашивать подушку, чтобы ни одна травинка не выскользнула наружу, ведь у каждого листа, у каждого стебля — своя роль. 

Аро нужно поставить букет. 

В доме у Ненек много баночек, чашек, пиал, но Аро нужна ваза по длине стеблей, и он замечает прозрачную бутыль с широким горлом на полке под самым потолком.

Отвлекать Ненек от работы совсем не хочется, но как достать нужную Аро вещицу с такой высоты? 

Он берёт плетённый из лозы стул и лезет наверх, но, чтобы достать до бутыли, не хватает длины одной руки. Аро смотрит кругом. На кухне у Ненек каждая вещь знает своё место. 

Банки с крупами, баночки с приправами, приборы — всё расставлено в ящики, разложено на полках.

Аро спрыгивает со стула и распахивает ящик, где лежит разная утварь для готовки. Он вспоминает, как на днях Ненек разливала похлёбку в пиалы большим черпаком. 

Аро ищет его и снова лезет на стул. Нужно подтащить бутыль к краю полки, и тогда Аро сумеет до неё дотянуться. Он встаёт на носочки и пытается зацепить стеклянную ёмкость. 

— Миа-а-а-к! — кричит со двора Мирак, Аро вздрагивает от неожиданности, непослушная рука с черпаком сталкивает бутыль. Раздаётся оглушающий звон, и тут же наступает звенящая тишина. 

Аро, стоя на стуле с черпаком в руке и боясь пошевелиться, смотрит вниз. По полу кухни разлетелись прозрачные осколки стекла.

Будет ли Ненек ругать его? Но старуха не окликает его и не идёт на кухню, будто и без того знает, что случилось. 

Аро медленно спускается вниз. Ещё немного постояв, он широкими шагами на цыпочках, чтобы не наступить на битое стекло, начинает переступать из стороны в сторону, словно танцуя ему одному известный танец, и собирать осколки. 

Горка битого стекла на полу поблёскивает, и Аро жалко её выбрасывать. 

— Разбитую вазу не склеить, — вертится в голове у Аро, но ему вдруг приходит одна идея.

Он бежит во двор и возвращается домой с куском розоватой глины, которую недавно нашёл в куче песка.

Смочив водой, он хорошенько разминает её, пока глина не становится мягкой и податливой. Аро пытается вылепить вазу, но глина быстро сохнет, крошится и прямо под пальцами у Аро отламываются большие куски. 

Рассердившись на глину, на самого себя, Аро комкает в руках непослушную массу и с силой вдавливает туда куски стекла, которыми хотел украсить вазу.

Глина сохнет быстро, и вот у Аро в руках бесформенный камень, из которого торчат и поблёскивают стеклянные осколки.

Как всегда неслышно, напугав Аро, в кухню вошла Ненек.

Не сказав ни слова про разбитую бутыль, она прошла к навесному шкафу и из его глубины достала высокую глиняную вазу.  

Подняв с пола букет, собранный Аро, она аккуратно опустила цветы в широкое горлышко.

А потом, протянув руку, взяла у Аро его поделку. Покрутив камень, Ненек приблизилась к нему губами и что-то шепнула, а потом, обратившись к Аро, сказала:

— Кому-то очень повезёт найти такое богатое месторождение горного хрусталя. 

Волны, пена, соль

На дорожке у дома два больших таза, длинное корыто и жестяной бак. Ненек затевает стирку.

— Натаскай воды, — просит она Аро. 

Аро несколько раз бегает к колодцу и обратно, наполняя бак, пока вода не подбирается к самому бортику. Ненек уже развела огонь и теперь набирает котёл, чтобы накипятить побольше воды.

С самого утра она снимала в доме занавески, меняла простыни и скатерти, чтобы как следует всё выстирать.

— Кипит! — зовёт старуху Аро, приставленный следить за котлом. 

Ненек бросает охапку белья в пустой таз, другой наполняет холодной водой — там она будет полоскать. В корыто она заливает воду из колодца и разбавляет её водой из котла. 

— Сходи за солью, — снова просит Ненек. 

Аро на всякий случай окидывает взглядом двор. Точно ли Ненек собирается стирать, а не готовить. Он приносит банку с солью, отдаёт Ненек и вопросительно смотрит на старуху.

Ненек открывает банку и заносит над корытом. Она сыплет не щепотку, не две, Ненек щедро солит воду, всыпая в корыто едва ли не четверть банки. 

— Для чего это? — спрашивает Аро.

— Соль помогает сохранить цвет и форму ткани, делает её мягкой, убирает запах. 

Тяжёлые гранулы, словно мелкие камешки, погружаются на дно корыта. Ненек плавно проводит по нему рукой. И когда рябь успокаивается, Аро видит, что вода всё так же прозрачна. Соль растворилась без следа.

— Можно попробовать? — Аро опускает руку в горячую воду

— Попробуй! — смеётся Ненек. 

Сделав лодочку из ладони, Аро набирает воду и подносит ко рту. Он отхлёбывает, но, не успев проглотить,  тут же выплёвывает на дорожку.

— Горькая! 

— Как море, — кивает Ненек. 

Она берёт с крыльца другую банку — с мыльным порошком — и тоже щедро сыплет в воду.

Теперь Ненек не просто водит в корыте рукой, она двигает ею быстро-быстро, словно пытаясь растормошить, и под бронзовыми пальцами старухи появляется белая пена. Она всё прибывает и прибывает, пока не накрывает корыто с горкой.

Ненек продолжает мешать, и Аро замечает, что она водит рукой по кругу в самой середине корыта и вода завинчивается быстрой воронкой. Аро пытается что-то вспомнить, ему кажется, он уже видел что-то похожее, но никак не может понять, где и когда.

Поймав настороженный взгляд Аро, Ненек прекращает движение.

— Всякому морю нужна соль, нужны волны и белая пена, — говорит Ненек. — Всякому человеку нужно море. Кому-то спокойное. Кому-то бурное.

И, взяв из таза широкую простыню, Ненек медленно погружает её в воду и вдруг начинает с силой теребить, то поднимая, то снова опуская её в корыто. 

И мутная вода выходит из берегов, выплёскивается наружу, и белая пена дыбится и шипит, ударяясь о берег. 

Живая гора

Ненек берёт большую корзину.

— Идём в бор, — зовёт она Аро. 

Аро любит гулять возле стройных сосен. Неужели они будут собирать грибы? 

Ненек и Аро выходят за калитку, и хрупкая горлинка на высоком клёне провожает их, воркуя вслед:

— Гугуша-гугуша.  

Старая сосна в начале бора ослабла, накренилась, но другая — стройная и молодая не дала ей упасть. Аро и Ненек всегда входят в лес через эти ворота. 

Аро медленно втягивает носом смолистый воздух. 

— Тр-р-р-р, — раздаётся прямо над головой дробный стук.

Аро задирает голову, чтобы отыскать дятла, и упирается глазами в бездонный просвет между деревьями. Снизу кажется, что макушки сосен держат небо. Длинные прямые деревья словно встали в тесный круг и подхватили нежно-голубое полотно, чтобы оно не рухнуло на землю. Вот на одну из сосен наплывает облако, и теперь она стоит нарядная — в пышной белой шапке. 

У Аро начинает кружиться голова. Он опускает её, но теперь все сосны перед ним кружатся, кружатся в молчаливом танце. 

Аро хватается за ствол. Шершавая кора похожа на грубую потрескавшуюся глину, но, если взяться рукой повыше, можно сорвать с дерева пласт молодой коры — лёгкий и шелестящий, тоньше листа бумаги — такой, что одним движением пальцев его можно запросто растереть в труху.

В этот бор Аро не единожды приходил с Ненек, но всякий раз тут находится что-то такое, что завораживает, затягивает его с головой. 

Опомнившись, Аро поискал глазами Ненек. Корзина старухи мелькнула неподалёку. Теперь Аро смотрел под ноги. Он шёл между деревьями, заглядывая под каждый бугорок сухих иголок. Он знал про коварство маслят и мастерство их маскировки и не хотел их пропустить. 

— Нашёл! — Аро радостно плюхнулся на колени возле лаковой шляпки. 

Треснувшая от зрелости, присыпанная иголками, она блестела, словно её обильно смазали маслом. Аро хотел принести добычу Ненек, но понял, что не захватил нож. Нужно позвать старуху сюда. Но как не потерять гриб? Аро посмотрел вокруг. Он быстро подтащил несколько сухих хворостин и наспех соорудил шалаш возле найденного маслёнка. 

— Нашёл! Сюда! — бежал Аро за Ненек.

Но нагнав, с удивлением обнаружил в корзине старухи вместо грибов — сосновые иголки.

— Разве мы пришли не за грибами? — прислонился Аро к шершавому стволу.

— Не сегодня, — ответила Ненек. 

— А зачем нам иголки? 

— Не нам, — сказала Ненек. — Малине, смородине, ежевике. Иголки сохранят влагу, защитят от прохлады, жаркого солнца и сорных трав. Они будут питать землю, а мы соберём хорошие плоды.

Аро побрёл по сосновой тропе. Собирать иглы вовсе не так интересно, как грибы, их совсем не нужно искать.

— Может, ты найдёшь что-то другое, — сказала Ненек.

И Аро чуть не свалился, зацепившись за сухую ветку — как Ненек снова угадала то, о чём он лишь подумал.

Аро наклонился, чтобы откинуть ветку, из-за которой чуть не упал, и замер. Между двух тонких веточек темнело крошечное гнёздышко. Свитое из тонких прутиков, внутри выложенное то ли пушистым хлопком, то ли звериной шерстью, оно показалось Аро самой мягкой и надёжной в мире колыбелью. 

Ненек подошла к Аро. Она взяла палку с гнездом и воткнула в расщелину крупной сосны. Потом опустила руку в карман и достала перо. Накрыв его ладонями, Ненек что-то в них прошептала и положила перо в плетёную колыбель.

Аро не успел опомниться, как из гнезда вылетела мелкая птичка и скрылась в колючих ветвях.

— Всякая птица к своей стае летит, — сказала Ненек и потрепала Аро по щеке.

Камышовые невесты 

Ненек перебирает пшено. Водит пальцем по горстке жёлтого бисера, прокладывая тропинки ненужному сору. Аро смотрит, как нарисованный на крупе лабиринт исчезает и тут же появляется новый.

— Расскажи историю, — просит он  старуху.  

— Про гуся? Вот и сказка вся. Или про утку? Она ушла в будку. 

Всякий раз, прежде чем начать, Ненек томит Аро присказками, будто набивает цену своим историям. Потом, закрыв глаза, ненадолго замолкает — перебирая в памяти, как чётки, события долгой жизни.

— Не помню, сколько мне было, — начинает она неспешно, и Аро сглатывает в предвкушении.

Каждую историю Ненек будто достаёт со дна старинного сундука, который не открывали полвека. Всматривается, как в забытую, но дорогую вещь, прижимает к сердцу, а потом передаёт по наследству.

— Как только Сунгаи возвращалась в свои берега, мы с Дадо шли за кугой. 

— За камышом? А зачем?! — перебивает Аро. 

— Спеши, да не торопись, — качает головой Ненек, — кто говорит, тот сеет, кто слушает — пожинает. Озёрный камыш хоть и трава, а выше моей макушки. На мелкой воде много его растёт. Дадо нарвёт охапку, принесёт домой — и на сарай. Раз, другой, третий — вот и крыша. 

Только рвать его тяжело, долго. А мне, маленькой, ждать — так и день годом кажется. Дадо увидел, что я скучаю, выбрал самый лучший стебель, перевернул корнями в небо и мне протягивает. 

Ближе к корням стебель у куги круглый, розовый. Я два мелких камешка вставила,  палочкой рот прочертила — лицо. Корни длинные — волосы. 

С того дня, едва встанем, я Дадо подгоняю — когда к голубой дороге пойдём? — так он Сунгаи называл. Надёргает мне камышовых кукол, и я до звёзд играю — нарву мыльнянки…

— Это ты про траву, которой мы с тобой руки у ручья моем? — оживляется Аро.

— Так и есть, мыльной травой волосы куклам напеню и в Сунгаи полощу, потом косы плету, цветами украшаю. За ночь они завянут, высохнут, а поутру я новых лелею — оберну листом кувшинки, травинкой подпояшу, сама песни пою. 

Не знала я тогда, что невест к свадьбе собираю — маленькая была. Играла — не думала. Сколько их было — не счесть, теперь уж, поди, сами внукам байки рассказывают…

Большая вода 

Время посадки семян ещё не пришло, но в огороде у Ненек всё готово заранее. Земля вычищена от сорняков и хорошенько удобрена. 

Взяв из сарая лопату и грабли, Ненек идёт на участок, отмеренный ровным прямоугольником в их большом дворе. Аро спешит за Ненек. 

Обведя глазами свои владения, Ненек вонзает лопату в рыхлую землю и, поставив ногу на заступ, с силой наваливается на неё. Полотно лопаты скрывается в земле, Ненек наклоняет его и рывком откидывает землю. Она вновь ставит лопату рядом с получившейся ямкой и повторяет всё сначала.

Аро заворожённо смотрит, как быстро и ловко управляется старуха с тяжёлой работой. Пот струйками стекает по краям вытянутого лица, оставляя следы на пыльной коже, но Ненек не останавливается, пока не заканчивает копать грядку. Она пронизывает лопатой  землю, выворачивает её наизнанку и с силой стучит, разбивая слипшиеся комья.  

— Теперь ты! — Она протягивает Аро грабли. 

Аро, опомнившись, что не предложил Ненек помощь, резво начинает ровнять перекопанную землю. 

Ненек одобрительно кивает и снова берётся за лопату, формируя ровные края у просторной грядки. Всё готово. Старуха втыкает лопату поодаль и громко стучит ладонями друг о друга, отряхивая приставшую грязь. И Аро кажется, что старуха хлопает сама себе, награждая за славную работу. 

— Теперь нужно хорошенько полить. 

— Но ведь сажать ещё рано. — Аро вопросительно смотрит на Ненек.

— Сейчас самое время. Земля должна как следует пропитаться влагой. Тогда она щедро одарит плодами. Идём за водой.

— К колодцу? — уточняет Аро.

— Погоди, устанешь туда ходить. Воды нужно много.

Ненек идёт к огромному чану в глубине огорода. Он наполнен мутной дождевой водой. Простояв на солнце, вода зацвела и позеленела.

— В самый раз, — развеивает сомнения Аро Ненек. 

Ненек первой черпает воду большим ведром и приглашает Аро сделать то же самое. Вместе они возвращаются к грядке. Сначала льёт Ненек. Чёрная сухая земля жадно выпивает всё целиком. Теперь своё ведро выливает Аро, и почва снова впитывает всё без остатка. 

Они идут снова, и снова выливают воду, и та снова исчезает без следа. Так повторяется много раз. Аро уже сбился со счёта, сколько они ходили туда-сюда, и вот, наконец, вода перестаёт убегать сквозь землю, а начинает заполнять грядку, как большое озеро. 

Ненек сделала грядку такой большой и глубокой, что она и впрямь напоминает водоём. Вода поднялась высоко — до самых берегов. 

Утомившись, Аро с облегчением вздыхает и опускает ведро на землю, но Ненек останавливает его.

— Ещё! 

Аро не понимает, чего хочет Ненек, ведь вода уже заполнила всё до краёв, но не решается перечить старухе и, переведя дыхание, снова идёт за водой.

— Лей! — распоряжается Ненек. 

Аро недоверчиво смотрит на неё — куда? — но всё-таки льёт из своего ведра. Не уместившись, вода переливается через земляной бортик грядки.

— Лей, лей, — улыбается Ненек и переворачивает своё полное воды ведро. 

Вода растекается мощным потоком, заполняя всё вокруг. Она подхватывает сорванные ветром веточки, облетевшие лепестки, птичьи перья — всё, что оказывается на пути. И несёт, несёт, несёт…

— Без хорошего разлива большого урожая не жди, — говорит Ненек. — В этот раз мы славно с тобой потрудились. 

На Земле весна 

Семена из холщового мешочка сыплются на сухую ладонь. Грубые, негнущиеся пальцы долго шуршат ими, стряхивая лишние обратно. 

— Всего одно? — удивляется Аро.

— Хватит и одного, — хитро отвечает Ненек сухим голосом. 

Пальцы ныряют в бездонный карман. Аро замирает — что достанет Ненек на этот раз? 

Старуха разворачивает узорный платок, кладёт его на блюдце, сверху бросает единственное семечко и бережно укрывает, как укрывает на ночь Аро. 

— Принеси-ка воды, — кивает она в его сторону, и Аро уже бежит к колодцу. 

Ненек щедро смачивает платок. Теперь самое трудное — ждать. 

Аро несколько раз на день заглядывает внутрь. Что же будет?! 

— Не-нек! — кричит он однажды, — У него хвост! Жёлтое семечко раздулось и стало похоже на головастика. 

— Пора, — говорит Ненек. — Подай мне горшок, вон тот, третий на подоконнике. 

Они делают ямку в рыхлой чёрной земле, кладут хвостатое семечко и присыпают сверху. Ненек наклоняется над землёй и что-то шепчет. Всякий раз Аро пытается разобрать слова, но они будто составлены из незнакомых букв. 

Теперь это его забота. Каждое утро, едва проснувшись, он вскакивает с постели, бежит к широкому окну и медленно водит над горшком маленькой лейкой. Ему нравится представлять себя тучей, которая проливается дождём. 

Каждый день Ненек подходит к подоконнику, накрывает горшок большими ладонями и, согревая землю теплом своих рук, что-то шепчет. И вот из влажной тёплой земли выбилась петелька. Ненек довольно ухмыльнулась. Уже к середине дня зелёный крючок выпрямился и постройнел. 

А дальше… Аро только и успевал наблюдать за чудесными превращениями. Тонкий стебелёк пригнулся к земле и, извиваясь змейкой, стал заплетать всё кругом. 

Когда чёрная почва скрылась под яркой зеленью, на стебле проклюнулись мягкие листья, набухли мохнатые почки. Из них чуть погодя то там, то тут стали вылупляться цветные горошины. Глиняный горшок на окне превратился в заросшую поляну.

Здесь, в ауле, случаются разные чудеса, но такое Аро видел впервые — горошины звонко лопались, как ягоды в кипящем компоте, и становились нежными крокусами, душистыми фиалками, яркими гиацинтами и дикими тюльпанами. 

Ненек, важно подбоченясь, заявила: 

— Теперь на Большой Земле весна.

Свой путь

Мотки цветных нитей лежат у ног Ненек. Она выбирает нужные: красные, зелёные, голубые, жёлтые… Хорошенько натягивает и накручивает их на вал. Долго возится, заправляя каждую. Затем наматывает нити на челнок. 

Аро утомило ожидание. Но вот долгие приготовления окончены, и Ненек садится за ткацкий станок. 

Руки старухи скользят по нитям, как по струнам.  

Ноги проворно жмут на педали — то поднимая, то опуская причудливые деревяшки. 

«Вжих-вжух» — проскакивает под нитками юркий челнок.

«Трок-трок-трок» — прибивает Ненек нити большим деревянным гребнем с множеством зубьев. 

— Зачем это? — Не может удержаться от любопытства Аро.

— Чтобы рисунок ложился ровно, — отвечает Ненек.

— Вжих-вжух, трок-трок-трок — поддакивает ткацкий станок.

Аро, прежде наблюдавший издалека, подходит всё ближе. Прямо на его глазах происходит волшебство — сотни отдельных нитей сплетаются в одно полотно.

Быстро работают пальцы Ненек, «вжих-вжух» — снуёт челнок, и ровной полоской ползёт узорная ткань. Прямо на глазах Аро рождается история. 

Вот голубые волны — река, на волнах крошечный плот, похожий на ореховую скорлупку. Затем жёлтые штрихи — лучи солнца. Вот летят облака. В облаках — галочки-птицы. Под облаками вьётся дорога. Она то ровная, то на ней тёмными пятнами появляются ямы и ухабы. Вот вырастает дом. На окнах расписные ставни. Вот ставни на доме закрыты. И снова дорога. Лес, горы… 

Аро не раз встречал в доме вытканные полотна — одни короче, другие длиннее, но ни разу рисунок на них не повторялся. 

Аро боится пошевелиться, сегодня Ненек рассказывает ему сказку без слов. Но чью? 

Вдруг разноцветные узоры на полотне закрашивает тёмная полоса… 

Аро всматривается, пытаясь понять, это у Ненек перепутались нити или она задумала такой рисунок? Ему хочется спросить, но вместо этого Аро лишь уточняет. 

— Это пояс?

— Нет, — коротко отвечает Ненек, продолжая ткать.

— Шарф? — не унимается Аро.

— Нет, — говорит Ненек.

Аро с облегчением вздыхает, заметив, как чёрную полосу сменяет белая.  

— Это путь, — говорит Ненек. — И у каждого он свой. 

Крылатые мысли

Аро вслушивается в музыку утра. За калиткой, спотыкаясь о камни, шумит ручей.  Громче обычного хвастает пёстрым хвостом павлин. Его наглости хором возмущаются надутые индюки.

Что-то будет. В такие звонкие дни всегда что-то случается.

Ненек идёт на птичий двор. Аро успевает юркнуть за ней, прежде чем шумно хлопают деревянные ворота. 

— Тип-тип-тип, — кричит нараспев Ненек. 

Шебутные куры, неуклюжие утки, задиристые гуси бегут к ней отовсюду. Толкаясь, прыгают друг на друга, дерутся.

Это утро кудахчет, гогочет и кукарекает. Ненек горстями кидает птицам золотые бусины. Кажется, у её карманов нет дна — пшено сыплется и сыплется под ноги. 

— Проверь в курятнике, — окликает она зазевавшегося Аро, — богатый ли сегодня урожай. 

Аро выносит на свет горсть мелких пятнистых яиц. 

— Только эти, — говорит он, будто извиняясь. 

— Вот и славно, — одобрительно кивает Ненек. — Спрячь-ка их.

Аро заворачивает яйца в платок и суёт в широкий карман. 

Ненек выходит с птичьего двора, идёт через сад. Аро спешит следом. В ушах продолжает звенеть. И тут Аро замечает, что на загнутых носках моджари у Ненек висят колокольчики. Значит, они уйдут далеко от дома! В животе Аро приятно щекочет. Он ускоряет шаг.

Аро и Ненек останавливаются у серебристой скалы. Издалека она выглядит суровой и неприступной. А сейчас, когда она так близко, кажется, — приглашает подняться. Старая Ненек, к удивлению Аро, без труда забирается по скалистым уступам, как по ровным ступеням. Аро, закусив губу и отгоняя страх, карабкается вверх, всё время проверяя карман.

Вот они на самой макушке — на той, которая по утрам пронзает проплывающие облака. От высоты и красоты Аро трудно дышать, кружится голова и немного мутит. Он смотрит вниз. 

Их дом утонул в зелёном кружеве. Голубым поясом его обхватила бурная Сунгаи. А за ней… Розовая вата — то ли облака, то ли туман. Как будто и Аро, и Ненек, и скала, и весь их аул висят в воздухе.

— Давай их сюда! — неожиданно окликает Ненек, подставляя ладони. Аро разворачивает вышитый платок и осторожно ссыпает пятнистые кругляши. 

Ненек смотрит на них несколько мгновений и… сжимает изо всех сил. Сердце Аро сжимается тоже. Сейчас по рукам старухи потечёт скользкий белок. 

Но вместо этого до его слуха доносится тоненький писк. Глаза Аро округляются. Ненек разжимает руку. В её ладони шевелятся мягкие пятнистые комочки. Аро хотел бы что-то сказать, но все слова будто растворились в музыке этого утра. 

Ненек гладит птенцов, и на глазах Аро мягкий пушок превращается в гладкие перья. 

— Возьми, — протягивает Ненек мелкую птичку. 

Аро осторожно берёт птицу в руки. Он чувствует её тепло, слышит, как стучит её сердце.

Прошептав что-то невнятное, Ненек подбрасывает птиц в небо.

— Отпускай! — подталкивает она Аро, и тот нехотя разжимает руки. 

Расправив крылья, птицы легко взмывают ввысь. 

— Это мысли. Пусть летят к людям. Станут мелодией или книгой, если их сумеют приручить…

Ненек спускается вниз. А Аро ещё долго следит за полётом и слышит, как на ногах Ненек тонко звенят колокольчики.

Тыквы из физалиса 

Рано утром, пока солнце ещё не раскалило землю, Аро и Ненек идут к крытому кугой сараю. Ненек достаёт треугольную тяпку с длинным черенком, грабли, ведро. У Аро свой набор: совок, маленькая мотыжка и жёлтая лейка. Аро бежит к огороду вприпрыжку, и инструменты, ударяясь друг о друга, отстукивают мелодию. 

Грядки Ненек сделаны, как по линейке. Быстрым движением она чертит тяпкой длинную борозду, рядом ещё и ещё. Затем черпает ковшом воду, громко задевая о стенки жестяного ведра, ведёт им над углублением. Ручеёк бежит по проложенным каналам, пока его жадно не всасывает земля. Напившись, она лоснится и чернеет.

Рука Ненек танцует в воздухе — старуха сыплет семена, будто солит суп. 

У Аро — своя делянка. Копаться в мясистой, рассыпчатой земле — такое удовольствие! 

Ненек подзывает Аро, насыпает ему горсть мелких семян. Они приятно щекочут ладонь. 

— Принеси-ка песок и хорошенько всё перемешай, — велит старуха, — семена земляной клюквы слишком мелкие, так легче сеять. 

Она указывает Аро на местечко подальше от кустов и деревьев:

— Здесь солнце будет греть их целый день. Эти малыши — точь-в-точь, как ты — темноты боятся. 

Каждый день Ненек и Аро начинается с одного ритуала. Через ветвистый сад — к сараю, под музыку садовых инструментов — туда, где проклёвывается новая жизнь.

Прежде чем приняться за работу, Ненек внимательно осматривает свои владения. Ровным рядком торчат пышные хвостики моркови, по соседству вьются кудри сочно-зелёной петрушки, чуть дальше на их собственном маленьком поле лёгкий ветер треплет косы пшеничных колосьев. 

Ненек опускается на колени и по травинке, один за одним, вытягивает назойливые сорняки, проросшие за ночь. 

— Так им легче дышать, — объясняет Ненек, указывая на посадки, и отправляет Аро сделать то же самое на своём участке.

Аро рассматривает каждый стебелёк, опасаясь выдернуть лишнее. Он так увлечён, что не слышит:

— Аро-о-о! — в который раз кричит Ненек. — Помоги встать. 

Аро тянет старуху, словно крупную репу, вцепившуюся корнями в землю. Ненек с трудом поднимается и, кряхтя, выпрямляет спину, становясь почти вдвое выше него. 

На этот раз Ненек и Аро идут к огороду, минуя сарай с инвентарём. 

Ненек склоняется над грядкой и одним рывком выдёргивает из земли стройную морковь — оранжевую. Потом ещё одну, ярко-жёлтую. Потом бордовую, фиолетовую. В руках у Ненек идеально ровный разноцветный букет. Она трясёт им, освобождая от налипшей земли, и вручает Аро. 

Рядом раскинула пышные юбки капуста. Ненек, не срывая её с грядки (такую огромную им с Аро не съесть), вырезает острым ножом небольшой треугольник (этого как раз хватит для похлёбки) и прикрывает кочан круглым капустным листом — до следующего раза. 

— А ну-ка, проверим, чем богат твой огород, — говорит Ненек, и Аро ведёт её к своим грядкам.

Физалис, который посеял Аро, достаёт ему до пояса. На высоких кустах на солнце светятся ярко-оранжевые фонарики. Аро не терпится узнать, что внутри. 

Ненек срывает похожий на колокольчик бутон-пузырёк и, шурша, снимает с него оранжевую рубашку. Внутри круглая ягода цвета красного кирпича — как маленькая тыква. 

Рядом куст зелёного крыжовника, который Аро усердно поливал из своей лейки. Он усыпан ягодами — полосатыми арбузиками. 

Ненек кладёт спелые шарики в свой карман, перемешивает, и губы её беззвучно шевелятся. Аро, как всегда тщетно, пытается разобрать, что шепчет старуха. Она гладит его по голове:

— У тебя получилось. На этот год люди соберут хороший урожай арбузов и тыкв.

Сладкий плен

Царапины на руках Ненек словно загадочные письмена. Кожа старухи покрывается всё новыми кровавыми чёрточками — длинными и короткими, расположенными вдоль и поперёк, но она, не замечая их, продолжает рвать крыжовник с колючего куста. 

Аро тоже хочет сорвать плоды, но куст не подпускает его. Спелые ягоды прячутся в глубине густых веток, усеянных острыми шипами. 

Обида вьётся над Аро писклявым комариком. Он сам вырастил крыжовник, почему же в ответ на доброту Аро куст противно колется.

— Так бывает, — прочитав его мысли, говорит Ненек. — Бывает, мать холит младенца, а тот, вырастая, ощетинивается, выпускает колючки. Нужно терпение — не замечать их, ведь награда — зрелые плоды. 

Аро отгоняет комара и аккуратно приподнимает ветку за мохнатый лист. Аро срывает спелые ягоды и быстро суёт в рот. На руке проступает красная полоса, но Аро не замечает рану, он чувствует, как рот сначала сводит от кислоты, но тут же кислоту сменяет приятная сладость. Аро растирает языком сочную мякоть и тянется к новой колючей ветке.

— Хватит! — довольно говорит Ненек, глядя на корзину, дно которой закрыто крыжовником. — Теперь нужен тот куст.

Длинной сухой рукой Ненек показывает на малину. 

Аро идёт к высоким кустам. Они тоже колючие, но Аро вошёл во вкус. Тем более что от малины во рту сразу становится сладко. Жёсткие семечки приятно раскусывать зубами. Аро кладёт ягоды — три в рот и одну в корзину. Ненек хитро улыбается и горстями бросает красные ягоды малины поверх зелёных ягод крыжовника. 

— Достаточно, — говорит Ненек, когда малина полностью закрыла крыжовник. — Набери воды.

Аро бежит к колодцу и возвращается с ведёрком. Он виновато глядит на Ненек. Аро так спешил, что половину расплескал по дороге.

— Этого хватит, — утешительно кивает Ненек. 

Она пересыпает ягоды в большой таз и промывает водой. 

Аро пристально наблюдает. Что собирается делать старуха? 

Ненек, обняв большой таз, идёт с ним к дому, но не входит внутрь. Неужели Ненек будет варить ягоды прямо на улице?! Аро радостно бежит к печурке за домом. Ненек снова кивает — угадал. И Аро спешит развести огонь.

— Рано! — лукаво улыбается Ненек.  Сперва принеси сахарный песок. И Аро бежит в дом за сахаром.

Ненек засыпает ягоды, и они быстро скрываются под белоснежными барханами. Но вот сквозь белые холмы начинают проступать малиновые озёра. Аро наблюдает, как розовая вода затапливает «белую сушу», оставляя отдельные острова. Вскоре и они скрываются под ягодным морем. 

— Можно! — разрешает Ненек, и Аро разводит огонь. 

Ненек ставит на печурку тяжёлый таз и перемешивает ягоды, утопающие в сладком сиропе. И вот это уже не барханы из белоснежного песка и не розовое море, а горячие гейзеры. Густой сироп медленно бурлит, надуваясь круглыми пузырями. Их становится всё больше и больше. И наконец всё содержимое укутывает нежная розовая пена. У Аро текут слюнки, но пробовать пока рано — обожжёшься. 

И Ненек, чтобы Аро не томился, отправляет его на птичий двор — посмотреть, не подлить ли воды павлину и не накормить ли прочих птиц. 

Когда Аро возвращается, то наблюдает удивительную картину. Розовая пена усеяна осами, бабочками и мотыльками. Они слетелись на сладкий запах, но тонюсенькие лапки увязли в густой розовой смоле.

— Им надо помочь! — волнуется Аро.

— Только этим, — указывает Ненек на осу, стрекозу и мотылька, что барахтаются каждый в одиночку, — и ловко поддевает их палочкой, позволяя улететь.

В облаке розовой пены остаются две белых капустницы, два мотылька, две золотистые мушки, две стройных осы. 

— Это сладкий плен, — загадочно говорит старуха. — Людям бывает непросто найти пару, на Большой Земле трудно встретиться двум половинкам. Ты ведь не против того, чтобы им помочь? — подмигивает Ненек. 

Аро, недоумевая, глядит на Ненек. Но та невозмутимо продолжает:

— Не тревожь их, дай насладиться мгновением. И смотри, не хватай бабочек, ведь их крылья так же хрупки, как хрупка любовь…

Белый рис

Сегодня Ненек готовит рис. Это блюдо будет особенным, как и всё, что делает старуха. Туда-сюда по кухне снуют проворные моджари. 

Из кувшинчика с загнутым носом тонкой струйкой в глубокую сковороду льётся кунжутное масло. Ненек зажигает плиту. Языки жадного пламени облизывают круглую сковородку со всех сторон.

Пока чугун нагревается, Ненек режет лук. Аро крутится рядом. От едкого запаха у него слезятся глаза, но Ненек не замечает лукового чада. 

Одним движением она смахивает лук на сковородку, и раскалённое масло шипит, словно не желая делиться своим тёплым местечком. 

Окатив кипятком мясистый помидор,  Ненек раздевает его, счищая грубую кожуру. И тоже нарезает, быстро стуча большим ножом по деревянной доске. Помидорные кубики Ненек отправляет в сковородку и хорошенько перемешивает с золотистым луком. 

Над плитой поднимается марево. Кухня наполняется густым ароматом. Кажется, можно наесться и им. И Аро причмокивает, представляя, что пробует готовое блюдо.

— Принеси пару яиц, — просит Ненек, и Аро бежит на птичий двор. 

Аро так голоден, что не понимает — это урчит в животе или скрипят куры, возмущаясь тому, что он ворует у них яйца. Аро находит самые крупные и несёт их Ненек. 

Старуха берёт яйца и, с силой стукнув друг об дружку, выливает скользкое содержимое, высоко поднимая руки над жаркой сковородкой. 

Прозрачная вязкая жидкость моментально белеет, и Ненек энергично всё перемешивает, пока заправка не становится однородной. 

Отодвинув сковородку, Ненек ставит на огонь котелок с водой. 

— Время для риса, — говорит старуха, — достань-ка его. 

Ненек показывает на чулан в углу кухни и протягивает Аро глиняную чашу: 

— Набери полную. 

Аро идёт в тёмную комнатушку, где в больших мешках хранятся запасы: сиреневатый картофель, крупная морковь, шелестящий шелухой лук, бобы, мука… Аро находит мешок с рисом. Он запускает в него руку и перебирает ровные кругляши. Отчего-то приятно ощущать, как они проходят сквозь пальцы: твёрдые, гладкие. Аро вынимает руку, и от того, что он потревожил хранилище, чулан наполняется белой пылью. 

Вспомнив, что его ждёт старуха, Аро зачерпывает чашкой рис. Рис послушно наполняет ёмкость, ладонью Аро ссыпает лишнее обратно в мешок, ведь Ненек не просила приносить «с горкой». 

Он выскальзывает из тёмного чулана. Яркий свет из большого окна бьёт по глазам, в носу у Аро — рисовая пыль. Не в силах удержаться, зажмурившись, Аро громко чихает. Выскользнув из рук, миска переворачивается, и белый рис сыплется на пол, мелко тарабаня по дощатому полу и отскакивая, разлетаясь фонтаном во все стороны.

Аро зачарованно смотрит на белые крупицы и, опомнившись, переводит взгляд на Ненек. 

— Что ж, — уперев руку в бок, произносит старуха, — Большую Землю изрядно поколотил отборнейший град. 

Аро виновато закусил губу.

— Ничего, ничего, — успокаивает его Ненек, — после непогоды легче ценить спокойствие ясного дня. 

И пока Аро сметает с пола белые градины, Ненек, сходив в чулан за рисом и хорошенько промыв, ставит его вариться. 

Мягкий рассыпчатый рис Ненек смешивает с обжаренными овощами, поливает чёрным соусом и посыпает пряными травами. Аро и Ненек садятся обедать.  

В унисон 

У Аро замерло сердце. Ненек лежит на земле. Волосы, всегда собранные в пучок, распущены, раскинуты вокруг головы. 

Как он мог так надолго оставить старуху, заигравшись в саду?! 

Он бросается к Ненек, опускается на колени. Глаза старухи широко открыты. В них плывут облака, колышутся листья на склонившейся низко ветке, блестит солнце, в них — взволнованный Аро. 

Аро оцепенел, он боится прикоснуться, боится окликнуть Ненек и только жадно всматривается, пытаясь поймать хоть малейшее движение.

Он смотрит в неподвижное лицо Ненек и не узнаёт. Морщины, запутанным лабиринтом покрывающие бронзовое лицо, разгладились. Брови приподняты, как у юной девушки. 

В застывшей старухе столько жизни, столько тепла. Мысли в голове Аро роятся, как дикие пчёлы. Сколько всего он не узнал у неё, сколько всего не сказал старухе. 

Аро смотрит и смотрит в её лицо, крупная слеза падает на щёку Ненек, и Аро видит, как старуха ему улыбается.

Щёки его вспыхивают. Он радуется и злится одновременно.

— Зачем ты лежишь на земле? — в голосе Аро слышится обида, слышится упрёк.

— Я питаю её, она питает меня. — И Ненек ласково гладит землю, как кого-то очень родного, по огромной щеке.

Аро больше не злится. Он садится возле Ненек. Её волосы цвета пепла сливаются с сухой землёй. Аро вытягивает из травы зелёный колосок и вставляет в седую прядь. На тропинке неподалёку растёт вьюнок, протянув руку, Аро срывает его и украшает волосы Ненек. 

В тот же миг над Аро и Ненек начинают кружить две белых бабочки. Они вальсируют вместе, а потом одна, оторвавшись от другой, садится на нежный вьюнок. 

В ветвях яблони, тонко щебечет неприметная пеночка. Кружа над цветущими флоксами, жужжат мохнатые шмели. За забором трещат кузнечики. Где-то вдалеке журчит ручей, стремясь к большой Сунгаи. Тихо посвистывает ветер и качает деревья, на ветвях которых шелестят листья. 

Закрыв глаза, Ненек начинает напевать мелодию без слов. Она сливается с музыкой двора, их аула, ближнего и дальнего луга… Старая Ненек и сама земля поют в унисон.

Радужный мост

Ненек быстро махнула Аро рукой и плотно затворила за собой калитку. Аро вопросительно смотрит на неё.

— Не сейчас, — понимая его без слов, отвечает старуха. 

Аро всегда крутится возле Ненек. И только к Сунгаи она ходит одна. 

Какие чудеса творятся там, на запретном берегу, Аро не знает. Ненек обещала прийти к обеду, и Аро, помахав старухе на прощанье, медленно бредёт по большому двору. 

Подсолнух, туго набитый чёрными семечками, тяжело покачивает головой. Аро выковыривает несколько зёрен, расчищает и прячет за щёку. Он обожает, когда начинается сезон урожая. На каждом шагу, в каждом уголке двора поджидает что-то интересное.

Прямо перед домом лежит пёстрый ковёр. Орнамент у него каждый день новый. Там, где был лимонно-жёлтый цветок, утром уже ярко-алый или нежно-розовый. Это ползучие стебли жирной травки разрослись и сплели разноцветное полотно. 

А как приятно держать в руках мясистые листья-иголочки, когда Ненек просит набрать портулак для салата. Но больше всего Аро нравится собирать кругленькие коробочки с семенами и, как из крошечных шкатулок, высыпать малюсенькие чёрные зёрна себе на ладонь.

Аро щекотно. Он бежит по двору и смеётся, заглушая щебечущих птиц. Вдоль тропинки кустятся васильки, Аро на бегу срывает горсть сине-голубых лепестков и резко останавливается.  

Он всматривается в синеву на ладони и чувствует, как сильно колотится сердце, будто вот-вот выпрыгнет из груди. 

Он сжимает васильковые лепестки и бросается к клумбе с маками, потом бежит к забору, вдоль которого яркими огоньками горят цветы календулы. 

Возле виноградника — поляна лютиков, чуть дальше тянутся к солнцу душистые свечки шалфея.

Аро захлёбывается от бега и одолевшего его нетерпения. Он пытается отдышаться. В голове туман, такой же, какой он видел над их аулом, когда смотрел на него с высокой скалы. 

— Остался зелёный, — шепчет Аро, глядя на ладонь, в которой перемешались цветочные лепестки, и никак не может вспомнить, где брала их Ненек. Да и разве бывают цветы с зелёными лепестками?..

Кровь хлынула к щекам. В ушах у Аро жужжит. Перед самым носом кружится толстый шмель. Он зависает в воздухе, а потом устремляется вперёд, и Аро зачем-то бежит за ним. 

Покружив над головой Аро, шмель садится на пышный цветок.

— Цинния! 

Аро срывает несколько зелёных лепестков и весело хохочет. 

Он бежит к серому пню, сучки которого смотрят в сторону загадочной Сунгаи. Забирается на него, часто дыша, и трясёт горсть цветочных лепестков. Потом шевеля губами, как всегда делает Ненек, подкидывает их высоко над головой.

Перед ним вспыхивают яркие полосы: красная, оранжевая, зелёная, фиолетовая и на мгновение соединяются в радужный мост.

— Я смог! — радостно кричит Аро. 

Наверняка, если пробежать по нему, можно встретить Ненек где-то там, у быстротечной Сунгаи. 

Собранные плоды

У него получилось! Станет ли Ненек бранить его? Узнает ли про радужный мост? И когда вернётся домой?..

Кажется, Ненек никогда не оставляла Аро одного так надолго. Он бредёт по двору. 

То там, то здесь попадаются выросшие без ведома Ненек кусты, на которых гроздьями висят блестящие чёрные помидорки размером с горох. Аро кладёт несколько ягод паслёна в рот, с хрустом раскусывает плотные шарики и, почти не прожевав, глотает горьковато-сладкую мякоть. Главное — не съесть зелёные. Ядовитые — говорит Ненек.

Даже трава в это время даёт плоды. Вдоль дорожки под сердцевидными листьями прячутся приплюснутые салатовые калачики. Аро набивает ими рот, быстро разжёвывает и глотает клейкую пресную кашицу. 

Аро делает несколько шагов и останавливается перед лужей. Утром они с Ненек поливали грядки, и земля ещё не успела впитать всю влагу.

В мутной воде барахтается муравей. Аро опускается на колени и подставляет ладонь. С муравьём в руке Аро бежит в глубь двора и опускает его возле муравейника.

— Ты и без того сильный, — шепчет Аро, склонившись над муравейником. — Беги домой. Тебя ждут!

Пыльная дорожка привела к саду. Вход в тенистые заросли охраняет осьминог — старое дерево с оголившимися корнями раскинуло свои щупальца. Кривые ветви сплелись наверху в гнездо, и Аро лезет вверх, цепляясь за острые сучки, чтобы из своего логова понаблюдать за тем, что вокруг. 

Облака опять сбились в стадо. Ветер погоняет их, и те послушно бегут друг за другом на юг. Вдалеке видна полоска Сунгаи, где-то в этих местах она делает петлю — ходить туда Ненек не велит, чтобы не попасть в водоворот реки времени. Аро всматривается в расплывающуюся от жары синеву, но за макушками деревьев ничего не разглядеть… 

— Аро! — кричит с порога неведомо когда вернувшаяся Ненек. — Еда на столе!

Аро спешит выбраться из убежища, но осьминог хватает его за ногу, оставляя розовый след от цепких щупальцев. Уже внизу на корявом стволе Аро замечает янтарный нарост, отщипывает застывшие капли абрикосовой смолы и отправляет в рот. 

Он поспешно жуёт по дороге к дому, но древесный клей липнет то к верхним, то к нижним зубам. 

В доме пахнет горячими лепёшками. На столе овощная похлёбка,  пирожки с ревенём, сахарной свёклой и компот из патиссонов. 

— Я не хочу есть, — говорит Аро. И проглатывает, наконец, сорванную с дерева смолу.

— Вижу, ты собрал все плоды, — говорит Ненек, и её голос кажется Аро то ли грустным, то ли усталым. — Ты вырос, Аро. И сам выстроил мост до бесконечной Сунгаи.  

Водоворот

Хорошо гулять по росе. Трава в мелкой испарине щекочет щиколотки. Новый день пробуждается не спеша. Земля ещё не прогрелась, и от свежести мурашки весёлыми искрами рассыпаются по телу. 

Ненек с большой корзиной выходит со двора. 

Она оборачивается, но почему-то не машет Аро, как обычно, а долго и странно смотрит на него. Аро пытается разгадать, что говорит Ненек, но только она умеет понимать его без слов. 

Ненек отворачивается и быстро уходит, не простившись. 

Аро хочется крикнуть ей, заглянуть в морщинистое лицо, чтобы одним только взглядом Ненек укутала его в невидимый кокон безмятежности. Но слова застревают, словно разбухшие листья, заваренных Ненек трав, которые каждое утро она льёт через узкое горлышко стеклянного графина.  

Аро кажется, будто он раскусил испорченный орех. Чтобы заглушить противную горечь, Аро поднимает с земли и запихивает в рот сочную сливу. На этот раз косточка цела, он крепко сжимает её в руке, вспоминая, как они с Ненек пускали по ручью невесомую лодочку.   

Руки и ноги обмякли, словно Аро целый день таскал воду из колодца. 

Аро садится на пенёк возле дома. Острые сучки цепляют за ноги, как будто старый пень хочет что-то сказать. 

Аро вдруг кажется, что сучки — это пальцы, корявые и сухие, как у Ненек, и они указывают ему дорогу. Аро поднимает голову. Калитка не заперта. Неужели Ненек забыла закрыть её?! И ветер, редкий в их ауле, распахивает её всё сильнее, толкает Аро в спину, поднимая с места.

Аро встаёт и оглядывает двор. Деревья машут, будто провожают его в дальний путь. Аро выходит за калитку и бросается догонять Ненек. 

Цветущий луг ослепительно ярок на утреннем солнце. Высокая фигура старухи маячит далеко впереди. Её пепельные волосы развеваются на ветру, как ковыль. Аро бежит за ней, и трескучие кузнечики разлетаются в стороны, уступая дорогу.  

Аро останавливается, вдыхает пряный запах и, переведя дух, ныряет в травяное море. 

Белые корзинки тысячелистника, цветки пурпурной гвоздики, перья дикого лука. Где-то в цветастой гуще Ненек аккуратно срезает их и кладёт в большую плетёнку. 

Когда стеклянные баночки, которыми до самого потолка заставлены полки в комнате Ненек, пустеют, старуха идёт собирать травы. Заячий мак от бессонницы, куриная слепота от ожогов и ран, кошачья трава, собачий зуб, медвежье ухо…  

Аро знает наизусть эти звериные названия, но собирать траву скучно. Может, подождать Ненек здесь? А может, хоть одним глазком взглянуть на таинственную Сунгаи?

Колокольчики на моджари Ненек уже не слышны. Высокая трава давно скрыла её от Аро. 

Аро срывает колоски и высасывает сладковатый сок из мягкого стебля, а потом бежит, не разбирая пути, туда, откуда дует прохладный ветер. 

Кузнечиков здесь ещё больше. От их мельтешения у Аро рябит в глазах. Он бежит по лугу, отмахиваясь от летящих во все стороны букашек. Бежит, пока хватает сил, потом падает на землю и часто дышит. 

Хочется пить. Ему кажется, что рядом шумит вода. Вместо кузнечиков вокруг — пучеглазые стрекозы. Аро поднимается. Он на краю высокого яра, а внизу — блестящая спина Сунгаи.

Он никогда не видел Сунгаи так близко. Он никогда не видел её такой! Плавно струящаяся змейкой по узкому руслу вблизи их аула, здесь она круто поворачивает, делается широкой и ускоряет бег, кружась в бешеном танце.

Жажда не даёт мешкать. Аро съезжает по песчаному склону к самой воде и жадно черпает ладонью. 

Солнце стоит высоко. В полдень песок уже раскалён, как сковородка. Ш-ш-ш-ш — пятки шипят в воде, словно яичница. Река ласкает ступни, облизывает прохладным языком. Пальцы крабами зарываются в податливый песок. Всё глубже. Увязли в скользком иле. Хлюп — на поверхность выпрыгивают два воздушных пузыря, и присосавшиеся ко дну ноги опять на свободе.

Совсем рядом вода весело закручивается в воронку. Что если пустить кораблик? 

Через минуту лодочка из коры с парусом-лопухом уже несётся в бурном потоке, стремительно кружится и вот-вот скроется в бездне. Аро не помнит, как сам оказался в воде. Сунгаи подхватывает его и несёт, как гусиное пёрышко…

***

Мальчик на берегу открывает глаза. 

— Как ты меня напугал, — трясёт его склонившаяся над побледневшим телом женщина. Она ощупывает его, сжимает в объятьях, снова трясёт. Голос её дрожит:

— Никогда не ныряй здесь, Артём! Тут яма, слышишь?! Тебя не было целую вечность! 

Мальчик оглядывается. В нескольких шагах шумно бежит река. За ней из кудрявой зелени деревьев торчат треугольные крыши домов.    

— Я строил радужный мост, — шепчет мальчик, — и поливал крыжовник… 

Женщина прикладывает ладонь к его лбу. Перестань болтать чепуху! Я чуть с ума не сошла, а ты смеёшься! Она встаёт и направляется к расстеленному на берегу покрывалу. 

— Больше никаких купаний сегодня! Иди есть арбуз, в этом году они особенно сладкие.

Мальчик раскрывает и тут же закрывает ладонь, крепко сжимая в руке сливовую косточку.