История о собаке

Из автобуса папа всегда выходит через средние двери, а Стеша — через передние, детские. Стеше нет ещё и пяти, но она хорошо знает, на какой остановке выходить. Только сегодня папа по дороге к остановке сказал:

— Выйдем, Стеша, на остановку раньше, купим вафельных трубочек к чаю. 

Хоть Стеша и очень любила вафельные трубочки, но всё прослушала — загляделась на девочку, которая проходила мимо. У девочки была такая же светло-розовая футболка, как у Стеши. А вот зелёного комбинезончика с шортами и с вышитой арбузной долькой на нагрудном кармане не было — девочка была одета в юбку. Но Стеша всё равно посмотрела на неё сердито, потому что такую же футболку никому больше носить нельзя.

— Запомнила, Стеша? — уточнил папа.

— Запомнила, запомнила, — успокоила его Стеша. А что запомнила — и сама не знала. 

И папа вышел на остановку раньше, а Стеша поехала к следующей. Она заметила бы, что папа вышел, но отвлеклась — смотрела, правильно ли водитель нажимает на кнопки. 

На следующей остановке Стеша, как и полагается, сошла, а из средних, папиных дверей автобуса вышел лохматый пёс. Большой, почти со Стешу ростом. Весь рыжий, только вокруг глаз шерсть у него была чёрной. 

Автобус уехал, и никого, кроме пса и Стеши, на остановке не осталось. Стеша подошла к псу и скрестила руки на груди.

— Вечно ты, папа, что-нибудь придумаешь, — строго сказала она. — Зачем тебе было становиться собакой?

Пёс ничего не ответил, только хвостом помахал. Стеша посмотрела на часы на руке. Хоть ей не было ещё и пяти, она уже разбиралась во времени.

— Как ты будешь работать? — нахмурилась она. — У тебя приём через полчаса!

Стеша и не сомневалась, что пёс — это папа. Ведь у папы были очки, а у пса — чёрная шерсть вокруг глаз. Пёс гавкнул, снова помахал хвостом и побежал — но не по той тропинке, что вела к папиной работе, а по другой. 

— Точно! — вспомнила Стеша. — Нам надо купить что-нибудь к чаю!

В магазине продавщица, увидев собаку, крикнула:

— С собаками в магазин нельзя!

Но, заметив Стешу, смягчилась.

— Тётя Таня, не переживайте, это папа, — сказала Стеша. — Садись, папа.

Пёс послушно сел, а Стеша попросила:

— Дайте нам, пожалуйста, двести грамм зелёного печенья.

Папа называл это печенье печеньем с болотом, потому что по краям печенья было тесто, а в центре — ярко-зелёное желе, но Стеша не любила всякие выдумки. 

Продавщица положила в пакет печенье, передала Стеше и, кивнув на пса, спросила:

— А папа твой что, не выспался?

— Я всего этого не одобряю, — важно сказала Стеша. — Но вы же знаете папу. Вечно он что-нибудь придумает. 

Стеша взяла пакет и пошла к двери. Пёс поднялся и поплёлся следом. У самой двери Стеша обернулась и сказала:

— Жаль, что у вас нет вафельных трубочек. Я их очень люблю. А деньги мы вам позже занесём, когда папа снова человеком станет.

Выйдя на улицу, пёс побежал по правильной тропинке — той, что вела к детской поликлинике номер восемь. Стеша открыла ему тяжёлую поликлиничную дверь, и пёс забежал внутрь. Тётя Маша высунулась из окна регистратуры так, что чуть не вывалилась из него. А тётя Инна выбежала с чьей-то карточкой в одной руке и шваброй в другой. Она держала швабру, как шпагу, и направляла её на пса. 

— Тётя Инна, тётя Маша, это же папа! — рассердилась Стеша. — Вы что, не видите?!

Стеша схватила пса за морду и повернула её сначала к тёте Инне, а потом к тёте Маше.

— Видите? — хмурилась Стеша. — Видите?

Пёс помахал хвостом и гавкнул, а тётя Инна приставила швабру к стене.

— И правда, — сказала она, — похож.

— Похож, похож, — закивала тётя Маша. — Вечно он что-нибудь придумает. Здрасьте, Дмитрий Геннадьевич, поднимайтесь в кабинет, скоро приём.

Пёс не хотел работать, а потому Стеше пришлось тащить его за ошейник аж на третий этаж. На скамейке у двери с надписью «Ортопед» уже сидел не толстый, но трогательно мягкий мальчик в куцых шортах и болтал ногами. Волосы у мальчика были светлыми, чуть вьющимися, лицо кругловатым, а щёки розовыми. Рядом с ним листала карточку мама. Пёс подбежал к мальчику и обнюхал колени. Мама испугалась и прижала мальчика к себе.

— Папа! — крикнула Стеша псу. — Осматривать надо в кабинете! Ты что, забыл? Доставай ключи!

Но у пса ключей не было. Стеша похлопала его по бокам, а пёс поджал хвост и отошёл в сторону.

— Схожу в регистратуру! — решила Стеша. — А ты, папа, сиди здесь и не убегай!

Пёс послушно сел и, когда Стеша собралась уже идти, дверь кабинета открылась, и в двери показался папа. В человеческом виде, в белом халате и в очках, лохматый, рыжий и весь в веснушках — такой он был у Стеши. В руках у папы был пакет с вафельными трубочками. 

Стеша смотрела то на папу, то на пса. Папа заулыбался, положил на скамейку пакет с трубочками и сел перед псом на корточки. Пёс вскочил, положил лапы на папины плечи, радостно гавкнул и стал переступать по папиным плечам. 

— Ну, ну, дружок! — трепал его по загривку папа. — Какими судьбами? Неужто на приём? Что болит? Эта лапа болит? — папа отстранил от себя пса и подёргал одну лапу. — Или эта болит? — и папа подёргал другую лапу. — Похоже, всё нормально! Может, хвост? 

— Папа, папа! — сурово зашептала Стеша. — Хватит уже, на тебя все смотрят! 

На папу и правда смотрели мягкий мальчик с мамой. Мальчик смотрел ещё и на пакет с вафельными трубочками и уже не болтал ногами — как ими болтать, когда такое происходит?

Папа поднялся, раскрыл пакет, разломал одну вафельную трубочку пополам, и дал одну половину мальчику, а другую — псу. Стеше он не стал предлагать, потому что она ни за что не возьмёт еду немытыми руками. Пёс клацнул пастью, и трубочки как ни бывало! А папа приподнял медальон у пса на ошейнике, набрал телефонный номер, который там был, и поговорил с хозяйкой. И сказал Стеше:

— Спускайтесь с Бубликом вниз и подождите на улице хозяйку, — и посмотрел на маму мягкого мальчика. — Нам же нельзя держать собак в поликлинике!

— Разве он Бублик? — спросила Стеша. 

Папа развернул к Стеше медальон на ошейнике. Там были буквы и цифры.

— Я не умею читать! — нахмурилась Стеша, взяла пса за ошейник и направилась вниз. 

Пёс повернулся к папе и грустно помахал хвостом. 

— Не переживай, Бублик, — сказала ему Стеша на лестнице. — Вы ещё увидитесь.

Так уж случалось у Стеши с папой — если они с кем-то знакомились, то виделись потом много раз. Бублик тихонько заскулил и ткнулся мокрым носом в Стешин бок. Стеша остановилась и обняла Бублика — крепко-крепко.

— Хорошо, что ты не папа, — шепнула она ему. — А то пришлось бы покупать тебе косточки.

Стеша с Бубликом немного постояли, пока на лестнице не появился кто-то ещё. Тогда Стеша снова взяла Бублика за ошейник и пошла дальше. У выхода, на регистратуре, тётя Маша закричала на весь коридор:

— Дмитрий Геннадьевич, как так, уже уходите? А приём?

— Вы что, не видите, что это не папа? — возмутилась Стеша. — Это Бублик!

И, когда тётя Маша с тётей Инной засмеялись и начали шутить про бублики и про папу, Стеша с псом вышли. За дверью голоса тёти Маши и тёти Инны слышались глухо, неразборчиво.  

На улице Бублик вырвался и помчался вперёд — к хозяйке. Стеша увидела её только издалека. Она хотела подойти к хозяйке пса и приказать, чтобы внимательней следила за Бубликом, но Бублик так радостно прыгал, что Стеша только помахала рукой. И хозяйка Бублика ей помахала. Было далеко, но Стеша увидела, что она улыбалась.

История о побеге

Когда папа открыл дверь квартиры, перед ним стояли: полицейский, полная женщина в светлой блузке с развесёлыми картинками, надетой поверх платья в горошек, худой дедушка в мокрой шляпе. Дедушка, видно, до того, как привести Стешу, ходил в магазин, потому что в пакете у него лежали продукты. А у женщины был красноватый нос, и она держала Стешу за руку. Стеша тогда была почти на год младше, чем сейчас. Комбинезончик с вышитым арбузом на кармане свободно болтался и был даже великоват, пуговицы на кармане застёгивались ещё на самую верхнюю петельку. Шортины  у комбинезона были влажные, а сандалики уже высохли. 

Папа тогда готовился выходить на работу, а потому, когда в дверь позвонили, он открыл её сразу же, будто весь день дежурил в коридоре.

— Ваш ребёнок? — спросил полицейский, а женщина для убедительности легонько потянула Стешу за руку.

— Мой ребёнок, — заволновался папа, а Стеша вырвалась и побежала к нему. 

Полицейский остановил её рукой и сказал папе:

— Надо убедиться. Предъявите документы.

Дедушка, стоящий позади, забеспокоился, приподнял дрожащую руку и попросил:

— Папе же… отдайте! 

— Как вам не стыдно, дядя Паша, — сказала Стеша полицейскому. — Скорее пустите меня  к папе.

Полицейский подёргал плечами и шмыгнул носом:

— А вдруг это не твой папа. Вы даже не похожи.

— Потому что я похожа на маму! — заявила Стеша и скрестила руки на груди.

А женщина с красным носом попросила:

— Коллега, покажите, покажите ему документы, давайте не усложнять ситуацию.

— Коллега? — удивился папа. 

— Тётя Лиза — невролог! — объяснила Стеша. 

Вообще-то Стеша очень не любила неврологов, но, если бы не штанишки, то тётя Лиза ей бы совсем понравилась. А ещё Стеша  потянула на себя папину сумку, отыскала в ней паспорт и протянула полицейскому: 

— Вот! Там написано, что я папина! 

Дядя Паша полистал паспорт и закивал, а папа поднял Стешу на руки и спросил:

— Что вообще случилось? 

И заговорили все втроём — хором, так, что папе было ничего не разобрать. А после сказали по очереди.

— Она полезла в фонтан, — сказал худой дедушка.

— У неё разболелась голова, — сказала тётя Лиза.

— Она сбежала из детского сада, — вздохнул дядя Паша.

Стеша сбежала во время прогулки. Она просто пошла к выходу — и никто её не заметил. Воспитательница смотрела в другую сторону, а дети бегали — им было не до Стеши.

Стеша знала, что нужно идти к папе на работу — даже если он ещё дома, то всё равно скоро выйдет. До папиной работы нужно было ехать на автобусе, но иногда они с папой ходили пешком, и сейчас Стеша решила прогуляться. Она шла по незнакомым тропинкам мимо незнакомых домов — и вышла на площадь. Площадь она знала — иногда они с папой сюда приходили посмотреть на фонтан, в котором вода лилась и из хоботов слонов, стоящих на черепахе, и из дырявой плоской земли, которую держали слоны, и поесть мороженого. Иногда фонтан был выключен, в нём скучала вода, а на дне можно было разглядеть монетки. Но сейчас фонтан работал, и на бортике сидел худой дедушка в шляпе. Дедушка кормил голубей хлебом, и те подходили так близко, что даже наступали дедушке на ноги. Стеша тоже подошла к дедушке, и голуби пугливо разлетелись. 

Дедушка от неожиданности протянул Стеше кусок хлеба, и рука у дедушки дрожала, потому что дедушка был очень старым. Стеша сердито забрала хлеб и откусила — она очень проголодалась на садовской прогулке.

— Вы что! — сказала Стеша с набитым ртом. — Зачем вы кормите голубей хлебом!

Пока дедушка думал, Стеша откусила ещё хлеба. 

— Птиц нельзя кормить хлебом! — строго сказала Стеша. 

— А так чем… Всегда хлебом… — тихим дрожащим голосом сказал дедушка.

Вообще-то папа говорил, что голубей ничем нельзя кормить, потому что их от этого становится всё больше и больше. Но дедушке Стеша сказала:

— Их нужно кормить специальным кормом для птиц. У вас есть деньги на специальный корм?

Дедушка помотал головой:

— Деньги-то только на хлеб у меня были, я и птичкам… Чтобы они…

— Птичкам! — передразнила его Стеша, полезла рукой в пакет и достала себе ещё один кусок хлеба. — Вы же не маленький, чтобы птичек кормить! Надо собрать деньги на специальный корм.

Стеша сняла с дедушки шляпу и положила на пол. Мимо как раз проходил парень в наушниках. Он полез в карман и бросил в шляпу несколько монет.

— Вот видите! — поучительно сказала Стеша. — Сейчас мы песню споём, чтобы быстрее собрать.

И Стеша тут же запела песню — ту, что стояла на звонке папиного телефона. Стеша умела петь громко, и вид у неё был такой серьёзный, что проходящие мимо люди стали бросать в шляпу не только монеты, но и большие бумажные деньги.

— Этого должно хватить, — сказала Стеша, выгребая из шляпы мелочь. Дедушка держал в руке купюры и не знал, что с ними делать.

— Не надо было… Это… Я же… — сказал дедушка, протягивая Стеше купюры.

— Это всё для птичек, — успокоила его Стеша. 

Стеша высыпала дедушке в ладонь мелочь и положила пустую шляпу на бортик. Налетел ветер, подхватил шляпу и унёс в фонтан. Дедушка схватился за голову, как будто шляпа всё время была на нём. Стеша посмотрела на шляпу и засопела.

— Как вас зовут? — спросила Стеша, глядя на шляпу в фонтане. 

Спросила она, потому что поняла, что ещё не знает дедушкиного имени.

— Дед Иван я, — сказал дедушка. 

Стеша кивнула и полезла в фонтан. Дедушка не успел её остановить, и Стеша, уворачиваясь от фонтанных брызг, подцепила шляпу, вышла из фонтана и надела мокрую шляпу дедушке на голову. Шортины комбинезона у Стеши были мокрыми, а в сандаликах хлюпала вода. 

— Мне пора к папе в поликлинику, — сказала Стеша. — Обязательно купите корм.

Стеша пошла прочь, махая руками, и дед Ваня только сейчас подумал, что девочка на площади одна, без родителей. Он хотел догнать её, но был таким стареньким, что даже встать с бортика быстро не мог. А, когда наконец встал, пошёл в зоомагазин. А потом в обычный магазин, потому что ему хватило не только на корм, но и на сливочное масло, молоко, колбасу, огурцы и печенье «К чаю», которое дедушка любил размачивать не в чае, а в молоке. Когда на выходе из магазина к дедушке подбежал полицейский, дедушка испугался, что потратил чужие деньги. Он протянул полицейскому дрожащие руки, чтобы тот надел наручники. Но полицейский не собирался надевать наручники. Он искал девочку, сбежавшую из детского сада.

А Стеша, хоть и пошла в другую сторону,  всё же нашла поликлинику. Точь-в-точь такую же, как папину, потому что часто поликлиники похожи друг на друга. В регистратуре не было тёти Инны и тёти Маши, а сидели совсем незнакомые женщины, но Стеша подумала, что они ушли в отпуск — в папиной поликлинике постоянно туда уходили. Никто Стешу не остановил — в детской поликлинике всегда бегают разные дети, пойди разберись, чьи-то они или ничьи. 

И кабинет, похожий на папин, остался на своём месте. Правда, на кабинете висела надпись «Невролог», а папа у Стеши был ортопедом. Стеша не умела читать, а потому зашла в кабинет, как к себе домой. И заметила, что кто-то переставил и папин стол, и столик для младенцев, и кушетку, а стены перекрасил со светло-жёлтого в светло-зелёный. 

За столом сидела женщина, и у неё был не белый халат, а светлая блузка с развесёлыми картинками — она была надета на платье в горошек. Женщина посмотрела сначала на Стешу, а потом на дверь — потому что обычно после детей заходят взрослые. Но Стеша закрыла дверь и посмотрела на врача так строго, что та даже приосанилась. А Стеша встала у двери и на всякий случай сжала кулаки. 

— Как вас зовут? — спросила Стеша.

Врач ответила как можно ласковей:

— Елизавета Сергеевна. 

— Тётя Лиза, какой вы врач?.

— Хороший врач, — смутилась Елизавета Сергеевна. — Пока никто не жаловался.

— Я про специальность! — пояснила Стеша. — Эндокринолог или отоларинголог? 

— Не… невролог, — запнулась Елизавета Сергеевна.

Стеша вздохнула. Она не любила неврологов. Но не хотела уходить просто так. Раз уж зашла на приём, нужно на что-то пожаловаться. И вспомнила, что к неврологу приходят с тревогой, бессонницей и головными болями. Стеша села на стул и заявила:

— У меня болит голова! 

— А с кем ты пришла? — спросила Елизавета Сергеевна.

— Я одна пришла, ведь голова болит только у меня. 

Так быть не может, подумала Елизавета Сергеевна. Наверняка кто-то из взрослых сидит в коридоре, а девочку учат самостоятельности. Елизавета Сергеевна этого не одобряла, но всё же решила осмотреть и расспросить Стешу. Когда она стучала по коленям молоточком, Стеша не смогла вспомнить, должна нога дёрнуться сильно или слабо, и на всякий случай дёрнула посильнее и заехала ногой тёте Лизе в нос. Елизавета Сергеевна выронила молоточек и схватилась за нос, и тут-то заметила, что штанины комбинезона у Стеши все мокрые. Елизавета Сергеевна поднялась и выглянула в коридор, но у кабинета никого не было. Значит, девочка и вправду одна! Нужно поискать родителей в поликлинике, но всё это позже, сперва её надо переодеть… Елизавета Сергеевна подошла к стулу, на котором сидела Стеша, и сказала: 

— Сейчас я поищу тебе сухую одежду, а потом мы найдём твоих родителей, хорошо? 

— Нет! — заявила Стеша.

Она ответила «нет» только на первый вопрос, потому что ни за что не согласилась бы переодеться! Но тётя Лиза её не послушала, а полезла в шкаф — у неё там хранилось много одежды, забытой пациентами. И, когда она отыскала подходящие штанишки, Стеша спрыгнула со стула и выбежала из кабинета. 

Елизавета Сергеевна бросила штанишки и помчалась за девочкой, еле поспевая за ней — по коридорам мимо детей, играющих в машинки и мячики, по лестнице мимо неторопливых малышей, снова по коридору и скорее, на улицу! 

А на улице она увидела Стешу рядом с полицейским и стареньким дедушкой с пакетом в руке — Стеша выбежала из поликлиники прямо к ним навстречу. 

— Мы отвезём тебя к папе, — сказал полицейский.

— Для начала представьтесь, — потребовала Стеша.

— Дядя Паша, — сказал полицейский и показал Стеше удостоверение. 

Стеша не умела читать и кивнула.

— Дядя Паша, я и собиралась к папе, — объяснила она. — Вы мне очень поможете.

— Я поеду вместе с вами! — заявила Елизавета Сергеевна. — Девочке нужна профессиональная помощь.

— Мой папа тоже врач, — сказала Стеша. — Он ортопед.

Но штанишек в руках Елизаветы Сергеевны не было, а потому Стеша была не против. 

Всё это папе Стеши рассказали уже на кухне, когда все вместе пили чай. Штанины шорт комбинезончика папа прогладил утюгом, и они были уже сухими. А на следующий день Стеша снова сбежала из детского сада. И через день. Потом два дня она не сбегала, но только потому, что были выходные. И каждый раз дядя Паша находил её в других местах, потому что у Стеши всегда было много разных дел. 

Но один раз Стеша не сбежала, и папа пришёл забирать её из детского сада. Он заглянул в группу, но Стеши нигде не было видно. 

— Мы её заперли! — заявила воспитательница. — Она всё время сбегает!

— Заперли… где? — спросил папа таким голосом, что воспитательница побледнела.

— В туалете, — заявила она. — Нам больше запирать негде!

Папа прошагал по группе к туалету, с силой дёрнул дверь на себя так, что вылетел шпингалет. Недалеко от входа на маленьком детском стульчике сидела Стеша. В руках она держала книжку — читать Стеша не умела, но картинки рассматривала.

— Здесь нет окон, — объяснила она. — А то бы я обязательно сбежала.

Папа подхватил её на руки и вышел — сначала из туалета, потом из группы, а потом из детского сада.

И больше Стеша никогда не ходила в детский сад. 

История о холодильнике

В папином кабинете две кушетки. На одну садятся дети, когда приходят к папе на приём. А другая кушетка стоит в углу у стены, за белой перегородкой — так, чтобы она не была видна другим. Это кушетка Стеши. Под кушеткой — два пластмассовых ящика. Один — со Стешиными вещами. В нём и краски, и альбомы, и игрушки, и книжки с картинками. А в другом — постельное бельё: простыня, подушка и одеяло — их Стеша стелила на кушетку, когда у неё был тихий час. Каждую неделю завхоз тётя Аня давала Стеше чистое бельё, а старое забирала в стирку. 

А ещё у Стеши на стуле рядом с кушеткой висел белый халат — такой же, как у папы, только маленького, Стешиного размера. Стеша всегда надевала его, когда приходила в поликлинику. 

Сегодня они с папой пришли в поликлинику пораньше и закрыли кабинет изнутри. Папа надел свой халат, а Стеша — свой. Стеша стала похожа на настоящего врача, только маленького.  

— Ну что, Стеша, сейчас раскочегарим наш самовар и устроим пир на весь мир!

В переводе с папиного это значило, что они вскипятят воду в маленьком пластмассовом чайнике, заварят сладкий чай и съедят бутерброды, которые папа приготовил дома. Чай надо было пить до того, как в кабинет заглянет приземистый бородатый невролог — этот невролог очень не любил, если Стеша пила чай.

— Кофеин, Дима, ну… — говорил невролог папе и морщился.

— И что? — спрашивал его папа.

Но невролог ничего не отвечал, только продолжал морщиться и поворачивал голову — то к папе, то к Стеше.

А Стеша очень любила чай, это был её любимый напиток. Она сполоснула чайничек под краном, налила в него воду из бутылки и достала кружки — свою и папину. Заварку папа сыпал прямо в кружку, и Стеша, уткнувшись носом в горячий край своей кружки, смотрела, как тёмные чайные вихри поднимаются снизу вверх. А папа её отвлёк:

— Ну что, коллега, каков ваш план на сегодня, какие, так сказать, производственные мощности вы хотите нарастить?

Это папа спрашивал, чем Стеша сегодня собирается заняться. И Стеша ответила:

— Я буду рисовать.

Папа заулыбался, отхлебнул чай и сказал:

— Всё с вами понятно!

Это значило, что он не придумал, что бы такого особенного ответить. 

— Я буду рисовать холодильник, — уточнила Стеша.

И, когда у папы начался приём, Стеша и правда начала рисовать холодильник. Альбом с карандашами она положила на крышку от пластмассового ящика, потому что без неё на мягкой кушетке рисовать было сложно. 

Сначала Стеша нарисовала закрытый холодильник, а на нём — разноцветные магнитики. Папа говорил, что без магнитиков продукты в холодильнике быстрее портятся, и Стеша ему верила. Один магнитик был в виде красного автобуса, другой — разнозветными шариками, третий — павлиньим хвостом, а два маленьких круглых магнитика держали продолговатую фотографию, точнее — четыре фотографии подряд. Это Стеша с папой зашли когда-то в фотокабинку, и папа корчил разные рожи, а Стеша на всех фотографиях была серьёзной. Конечно, на рисунке этого не было видно, но для себя Стеша видела всё в подробностях.

Ещё она нарисовала провод и розетку, потому что без провода и розетки холодильник работать не будет. Вокруг холодильника Стеша нарисовала холодные волны — значит, холодильник гудит, нарабатывает холод. 

Но вот что внутри холодильника, Стеша разглядеть не могла. Хватает ли молока? Есть ли помидоры? А сладкие творожки? А яйца? 

Стеша перевернула лист, вздохнула и стала рисовать ещё один холодильник — открытый. И оказалось, что в нём почти ничего нет! В холодильнике стояло полбутылки молока — его они с папой выпьют вечером, и на утреннюю овсяную кашу его не хватит. На средней полке скучала кастрюля позавчерашнего супа с лапшой. В него папа бросил слишком много лапши, и вместо супа получилась каша. Папа называл такое блюдо «кашесуп» и делал вид, что ему нравится. На верхней полке, у самой стенки холодильника, была пустая банка из-под варенья, которую папа не хотел выбрасывать — говорил, что в банке осталась пара ложек варенья. Ещё в нарисованном холодильнике оказалось несколько банок йогурта и завядший зелёный лук в прозрачном пакете.  И всё! 

Столько всего надо было купить!

Стеша засобиралась: вырвала из альбома рисунок с раскрытым холодильником, сложила его и положила в карман на груди, тихонько убрала в ящик под кушеткой альбом и карандаши, сняла и повесила на стул белый халатик и осторожно заглянула за ширму. 

Папа принимал мальчика со сломанной рукой. Это был знакомый Стеше мальчик, его звали, как девочку — Валя. Вале было семь лет и он, наверное, очень часто болел, потому что приходил уже несколько раз. Сначала мама привела Валю, потому что он сутулился, и папа посоветовал записать Валю в бассейн. Валя не пошёл в бассейн, потому что очень боялся воды, но вместо этого решил много бегать. Потом Валя перебегал, и у него разболелась нога. Папа поставил Вале артрит, велел лежать дома и пить таблетки, но, честно говоря, на следующий день Стеша увидела, как Валя бегает по детской площадке. А потом Валя и вовсе сломал руку — у него был открытый перелом, и приходил к папе проверять, как всё срастается. Не один, конечно, приходил, а с мамой. 

Валя не был похож на маму. У него жёлтые, как лимон, волосы и причёска с непослушной чёлкой, а у мамы — русые, слегка волнистые волосы до плеч. У Вали, правда, волосы тоже немного завивались, но иначе, по-своему. Мама худенькая, а Валя, хоть и не толстый, но пухленький, мягкий и добродушный. Когда Стеша выглянула, папа как раз записывал на гипсе рецепт лекарства. Валя смотрел на папу из-под непослушной чёлки и смеялся. Мама Вали сидела на кушетке и тоже смотрела, как папа пишет рецепт. Все были так заняты, что не заметили, как Стеша вышла из кабинета и тихонько прикрыла дверь.

Уже на улице Стеша поняла, что подготовилась плохо: не взяла ни денег, ни сумки — но решила, что как-нибудь справится. Для её холодильника нужны только самые лучшие продукты! Поэтому Стеша отправилась на рынок, ведь на рынке лучшие овощи и фрукты. 

Рынок находился недалеко, всего в трёх остановках. Стеша села в нужный автобус и поздоровалась с кондуктором:

— Здравствуйте, дядя Лёша!

Дядя Лёша улыбнулся и спросил:

— Куда сегодня?

— На рынок за продуктами. У меня пусто в холодильнике, — важно ответила Стеша и села за пустое место у окна. 

Дядя Лёша кивнул и дал Стеше билет. Этот билет оставил на сиденьи кто-то из пассажиров, поэтому он не считался настоящим. Но Стеша взяла билет и кивнула дяде Лёше. 

Стеша с папой редко ходили на рынок. Папа всё покупал в магазинах и старался выбирать то, что по акции. А на рынок они ездили под новый год, когда надо было купить самые сладкие мандарины, самые кислые зелёные помидоры и самый загадочный корень сельдерея.

Стеше нравилось на рынке — нравились высокие горы пёстрых овощей и фруктов, запах специй и призывные голоса продавцов. 

Стеша обошла весь рынок и выбрала самый красивый прилавок. Сейчас рядом с ним не было других покупателей, и продавщица, возвышающаяся над своим товаром, внимательно посмотрела на девочку. Сверху девочка казалась ещё меньше, чем была, а рядом с нею не было родителей.

— А где же папа и мама? — спросила продавщица и почему-то засмеялась.

Стеша промолчала, достала из кармана на груди сложенный рисунок, развернула и посмотрела на него — так Стеша вспоминала, что надо купить. Потом она убрала рисунок обратно и ткнула пальцем в первый попавшийся помидор.

— Какие помидоры у вас вкусные? — строго спросила она.

— Все хорошие, все хорошие! — привычно затараторила продавщица. 

— Мне нужны самые лучшие, — объяснила Стеша. — Только у меня нет денег и сумки.

Продавщица громко рассмеялась — она задирала голову вверх и смеялась куда-то туда, в потолок. Ещё она посмотрела на других продавцов, чтобы посмеяться вместе с ними, но они были заняты своими покупателями. Когда продавщица наконец опустила голову, она сказала:

— Что денег нет — это что, а вот без сумки — ой, без сумки! — и она снова рассмеялась.

Стеше очень хотелось уйти, но она вспомнила про свой полупустой холодильник и скрестила на груди руки. Продавщица всё смеялась, но тут кто-то громко крикнул:

— Эвакуатор! — и продавщица замолчала, засуетилась и стала почему-то хлопать себя по карманам синего передника с белыми рюшечками. 

— Посмотришь? — крикнула продавщица в сторону, другому продавцу.

Стеша не разобрала, что ответил продавец, но ясно было, что проследить за товаром он не может. Продавщица, прищурившись, посмотрела в сторону окон, но отсюда ничего не было видно.

— Я могу, — сказала Стеша.

Продавщица торопливо сняла передник и стала объяснять:

— Машина у меня, переставить надо….

— Не беспокойтесь, — сказала Стеша. — Скажите только, как вас зовут?

Продавщица открыла створку сбоку прилавка, впустив Стешу внутрь, а сама вышла.

— Наиля, Наиля меня зовут, — сказала она, и Стеша кивнула. — Только не продавай ничего, постой, чтоб не брали…

С улицы донёсся писк эвакуатора, и тётя Наиля побежала. Стеша стояла внутри прилавка на большом возвышении, но всё равно покупатели почти её не видели. Стеша нашла пустой деревянный ящик и взобралась на него. Теперь она возвышалась над овощами и фруктами и могла дотянуться до какого угодно товара. К прилавку подошёл мужчина с внушительным животиком и стал щупать помидоры. 

— Щупать нельзя! — крикнула Стеша, и мужчина отдёрнул руку.

— Эти вкусные? — спросил мужчина.

Стеша не знала, вкусные ли эти помидоры. Но можно проверить. Стеша дотянулась до помидора и спустилась с ящика. Внизу, в стороне от постамента, стояла мойка. Стеша спустилась к ней, помыла помидор, снова забралась наверх, откусила от помидора и сморщилась. Помидор был жёстким и кислым, и Стеша выбросила его в мусорное ведро, .

— Эти жёсткие и кислые, — объяснила Стеша.

— А эти? — спросил мужчина и показал на другие помидоры.

Стеша помыла и попробовала ещё один помидор. 

— Эти сладкие и мягкие, — сказала Стеша и, зажмурившись, доела помидор — очень уж он был вкусным. После этого Стеша помыла руки ещё раз — уже от помидора, а мужчина всё ждал. И, когда Стеша вернулась, попросил:

— Мне килограмм. Сколько стоят?

— Сто рублей, — сказала Стеша. 

Мужчина обрадовался, и Стеша поняла, что продешевила.

— Тысяча рублей килограмм, — исправилась Стеша.

Мужчина задумался: за такие деньги можно было купить очень много помидоров. Но все они будут непробованными! А эти, хоть за тысячу, но сладкие, и маленькая продавщица доела помидор до конца!

— Давайте! — решился мужчина. 

Стеша взвесила помидоры — хоть читать она не умела, но цифры знала. И весами умела пользоваться — у неё дома были почти такие же, но игрушечные. Когда Стеша забрала деньги и положила их в нагрудный карман, к прилавку стали подходить покупатели. Один сказал:

— И мне килограмм. 

А другой попросил: 

— И мне. 

Все хотели только помидоры! Стеша брала деньги, пересчитывала и засовывала в нагрудный карман. Сдачу Стеша не давала, на это совсем не было времени. А, когда помидоры закончились и на витрине, и в ящике под прилавком, Стеша попробовала огурцы, яблоки, груши, виноград…

— Этот не хрустит, — объясняла Стеша покупателям. — А этот хрустит.

Все покупатели ушли от других прилавков и хотели покупать только у Стеши! Они терпеливо ждали, когда Стеша помоет и попробует фрукты, овощи и ягоды. 

Когда тётя Наиля вернулась, Стеша успела продать почти всё — оставалась разве что картошка, свёкла — всё то, что попробовать на вкус было непросто. Тётя Наиля с трудом пробралась через толпу и всплеснула руками:

— Я же просила ничего не продавать!

Стеша упёрлась руками в бока и грозно посмотрела на тётю Наилю. Покупатели стали расходиться, а тётя Наиля, когда пересчитала деньги из пухлой пачки, ещё раз всплеснула руками:

— Да ты золото! 

Больше она ничего не сказала, а, расчувствовавшись, крепко прижала Стешу к себе — Стеша даже закряхтела. Тётя Наиля выплатила Стеше зарплату, дала с собой лучших фруктов, ягод и овощей — два полных пакета! Только они оказались слишком тяжёлыми  — Стеша не смогла их поднять. 

— Отвезу тебя! — решила тётя Наиля. — Куда тебе надо?

— Я поеду только на автобусе, — сказала Стеша.

Тётя Наиля поехала с нею и донесла пакеты до самых дверей папиного кабинета. На скамейке сидели пациенты, а на двери висела табличка, что кабинет проветривается. Стеша читать не умела, но эту табличку знала. 

— Приходи ещё, сколько хочешь продавай, сколько хочешь! — попрощалась со Стешей тётя Наиля, приоткрыла дверь, поставила у порога пакеты и ушла. 

Окно в кабинете было распахнуто, а за столом папа с бородатым неврологом пили чай. Стеше, значит, пить его нельзя, а неврологу можно! Папа покосился на пакеты, но Стеша ничего не собиралась рассказывать, пока в кабинете невролог, а потому молча прошла за свою ширму, достала рисунок с холодильником и дорисовала всё, что купила. А, когда дверь кабинета хлопнула и невролог ушёл, подошла к папе и положила на стол деньги. 

— Нам нужно купить ещё йогуртов, молока, сыра и сосисок, — сказала Стеша. 

— Стеша! — воскликнул папа и взлохматил себе волосы. — Нам для всего этого нужен второй холодильник! Мы же вчера с тобой продукты купили — на целую неделю вперёд!

— Не беспокойся, папа, — сказала Стеша. — Второй холодильник у нас есть.

Она принесла со своей кушетки рисунок и положила на стол. Ветер из окна покачивал рисунок и проветривал пустые полки в нарисованном холодильнике.

История о друге

Несколько дней в неделю папа работал на второй работе — в частной клинике под названием «На приём». Она так называется, чтобы пациенты не ошибались, куда они идут. Только папа со Стешей не ходят на приём, они ходят на работу. Сегодня папе выпала вечерняя смена, потому что утром он работал в городской поликлинике. Стеше не нравилось, что смена называлась вечерней, потому что был ещё не вечер, а всего лишь четыре часа дня. В этой клинике папа делал всё то же, что и в городской, только принимал детей и взрослых и назначал больше разных анализов и обследований. В детской поликлинике у папы был белый халат, а в частной клинике «На приём» халат у него был не зелёный и не голубой — бирюзовый. Такой же халат, с гладкими бирюзовыми пуговицами, только маленький, был и у Стеши. Она надевала его поверх своего комбинезона и выходила из папиного кабинета. 

В частной клинике ей не разрешали быть с папой во время приёма, потому что пациентам это могло не понравиться, и в следующий раз они могли выбрать другую клинику, а то и вовсе пойти в городскую — бесплатно. Приём длился долго, и Стеша брала с собой рюкзачок. В нём лежали карандаши, раскраски, бутерброды, а на самом дне валялась одежда для бассейна — очки, шапка, купальник и даже гидрокостюм, потому что Стеша очень мёрзла в прохладной воде. В бассейн она ходила два раза в неделю: папа считал, что это полезно для осанки, но вещи носила с собой всегда, чтобы не думать, нужны они сегодня или нет. 

Клиника была большая — в несколько этажей, и Стеша всегда находила, чем заняться. Она могла пойти рисовать или раскрашивать раскраски в детский уголок — там стоял ярко-оранжевый столик, маленькие стульчики, игрушки, а на стенах висели игры для малышей, которые можно крутить и дёргать. Ещё Стеша иногда ходила к процедурному кабинету, чтобы уговаривать детей, которые боятся сдачи анализов и уколов. Порой она оставалась в гардеробной, где тётя Люба или бабушка Вера вешали одежду на крючки, а Стеша относила пациентам номерки. У бабушки Гали, уборщицы, можно было попросить тряпку и помыть пол. А чтобы отдохнуть, Стеше разрешалось прийти в кабинет дневного стационара. Там Стешу клали на кушетку и ставили рядом капельницу, чтобы пациенты думали, что девочку тоже лечат. Но Стеше не нравилось притворяться больной, и она редко там бывала.

Но любимым местом во всей клинике у Стеши был большой аквариум на третьем этаже. Аквариум стоял в углублении пустынного коридорчика, а справа и слева от него были диваны. А в самом аквариуме, среди изумрудных водорослей, жили большие неповоротливые рыбы. Их было пять, и они всегда плавали друг за другом. Если поворачивала одна рыбина, следом за ней поворачивала и другая. Иногда рыбы клевали друг друга в бока и, убегая, баламутили дно аквариума, но потом сразу мирились. 

Они были полосатыми, с огромными лбами, и хорошо знали Стешу. Когда та приходила, всегда подплывали к стеклу аквариума — поздороваться. Стеша здоровалась по-своему — влезала с ногами на мягкий бортик дивана, нависала над аквариумом, засучивала рукава халата и засовывала в аквариум руку. Рыбы подплывали и даже давали себя погладить, как будто они были щенками, а не рыбами.

Вообще-то Стеша не любила, когда животных держат взаперти — поэтому ей не нравились ни цирк, ни зоопарк, но смотреть на водных обитателей она любила. Аквариумы — ни большие, ни маленькие, не казались ей чем-то плохим. А вот решётчатые клетки, за которыми сидели большие пушистые звери, она даже видеть не могла! 

Сегодня Стеша надеялась, что у аквариума никого нет, но на диване слева валялся мальчишка, закинув ноги на подлокотники. У него была тёмная кожа, в сто раз темнее, чем у Стеши, и волосы у него были ну очень кудрявые. Стеша решила не обращать на него внимания и подошла к аквариуму. Но вместо пяти рыб к ней подплыла всего одна и, сколько Стеша ни пыталась высмотреть остальных рыб, их не было. 

— Все померли, — спокойно сказал мальчик, продолжая валяться на диване. 

— С чего ты взял?! — вспыхнула Стеша.

Мальчик сел и развёл руками:

— Рыбы не пропадают просто так, разве могут рыбы пропасть просто так? А если рыбы пропали, то они только одним способом пропали. 

А потом крякнул, схватился за горло, закатил глаза, высунул язык и медленно упал на диван. Стеша наморщилась, отвела от мальчика взгляд и прислонила лоб к аквариуму. Может, рыбы просто спрятались? 

— Все четыре сразу? — спросила Стеша, и на стенке аквариума появилось запотевшее пятно. Стеша отстранилась и нарисовала на этом пятне пальцем рыбу.

— Меня зовут Алекс, — сказал мальчик и протянул Стеше руку.

— Я не спрашивала, — рассердилась Стеша и посмотрела на протянутую ладонь. Кожа на ней была светлой, как у Стеши, а с тыльной стороны — тёмной. Стеша так долго смотрела на ладонь, что она у Алекса дрогнула, он убрал её и обтёр о длинные шорты. Стеша насупилась и уселась на диван рядом с Алексом. 

— У меня здесь мама работает, — сказал Алекс. — Там, в стоматологии, знаешь, где стоматология? Надо немного подняться по лестнице, чтобы попасть в стоматологию, она в межэтажье находится, так мама у меня его называет — межэтажье, очень сложное слово это межэтажье!

Алекс широко улыбнулся, и зубы у него были слепяще-белыми.

— Я не спрашивала, — повторила Стеша. 

Она не могла сейчас думать об Алексе. Она думала об одинокой рыбе, у которой совсем не было друзей. 

— А ты пришла на приём? Ты больная?

— Сам ты больной! — не выдержала Стеша, хотя всегда старалась оставаться спокойной. — Ты что, не видишь на мне халат?!

— Я не больной, у меня мама тут работает, в стоматологии, — ещё раз объяснил Алекс и показал рукой в сторону. — Недавно работает, и сегодня взяла меня с собой, потому что в садике…

Алекс что-то рассказывал, но Стеша не слушала. Она смотрела на рыбу. Та искала своих недавних друзей — среди водорослей, в домике на дне, в одной стороне аквариума, в другой…

— Рыбе нужен друг! — воскликнула Стеша, и Алекс замолчал. — Нам надо найти аквариум, где будут другие рыбы!

Обычно Стеша всё делала сама и никому не объясняла, что ей надо сделать. Но для Алекса сделала исключение. А после попросила Алекса подождать и сбегала в подсобное помещение, где хранилась разная медицинская утварь. Но оно было закрыто, и Стеша с силой дёргала ручку, словно она могла поддаться. Когда Стеша отчаялась и обернулась, перед ней стоял Алекс, широко улыбался и держал в руках высокий контейнер с крышкой. Стеша выхватила у него контейнер и зашагала к лестнице.

— Я у мамы взял, — объяснял сзади Алекс. — У неё много таких, я сказал, что мне для игры. Мне мама что угодно даст, чтобы для игры, потому что у неё чувство вины, когда она меня на работу с собой берёт…

Стеша обернулась, посмотрела на Алекса, который стоял на несколько ступенек ниже, и крикнула что было сил:

— Я НЕ СПРАШИВАЛА!

Алекс замер на месте. Он вцепился за поручень и держался очень крепко, чтобы его не унесло вниз Стешиным криком. Стеша поднялась на несколько ступенек вверх и снова оглянулась. Алекс всё ещё стоял — неподвижно, как скульптура в парке. Стеша тоже замерла. Но Алекс наконец отпустил поручень, быстро взбежал к Стеше и, улыбнувшись, сказал:

— Только мама просила вернуть, когда я наиграюсь, так что надо будет потом ей обратно отнести…

Стеша засопела и пошла наверх, поспевая за Алексом, который умчался вперёд, переступая через несколько ступенек сразу. 

Одинокая рыба сразу подплыла к стенке аквариума, как только подошли Стеша с Алексом. Стеша показала рыбе контейнер, и та замахала хвостом. 

— Надо её назвать, — сказала Стеша. 

— Пусть ей зовут Гарпун, а сокращённо — Гарик, — предложил Алекс. — Я думаю, это мальчик — видишь, какой толстый лоб, а толстый лоб у таких рыб бывает у мальчиков, я у мамы спрашивал, мне мама говорила. Она называла, как эти рыбы называются, — Алекс раскрыл рот, посмотрел на потолок и почесал в затылке. — Фронтида, фронтуда… 

— Гарик так Гарик, — оборвала его Стеша и повернулась к аквариуму. — Не волнуйся, Гаричек, сейчас мы вытащим тебя оттуда. 

Она нашла за аквариумом сачок и влезла на диван, а Алекс рядом держал открытый контейнер. Когда Стеша опустила в контейнер Гарика, тот запрыгал на дне.

— Воды! — испугалась Стеша. — Надо налить воды!

Алекс сбегал в коридор, где на столике стоял кувшин с водой и стаканы для посетителей. Контейнер был большим, и Алекс взял не стакан, а кувшин, чтобы быстрее. Он вылил на Гарика воду из кувшина, и ещё несколько раз зачерпнул кувшином воду в аквариуме. А, когда воды было достаточно, зачерпнул ещё раз, чтобы в кувшине оставалась вода для посетителей. Правда, в кувшине плавало несколько кусочков водорослей, но Стеша сказала, что водоросли полезны.

— И где мы будем искать ему друзей? — спросил Алекс.- Это же надо, чтобы были ещё рыбы, а я больше не вижу никаких рыб!

— Я знаю, где, — деловито сказала Стеша и накрыла крышкой контейнер. — Мы поедем в океанариум. Он совсем недалеко, всего две остановки на автобусе и две на метро.

Стеша отдала контейнер Алексу, чтобы снять бирюзовый халат, и Алекс слегка присел — таким тяжёлым оказался контейнер. Стеша положила халат на спинку дивана и приказала:

— Пойдём! 

Она махнула рукой и пошла, но Алекс с контейнером стоял на месте. Тогда Стеша обернулась и спросила:

— Что ещё?

Алекс замялся, потоптался на месте и робко спросил:

— А ты случайно не Стеша? Мама мне говорила, что есть в клинике девочка Стеша, она всюду ходит и ездит сама. Мама сказала никуда с ней не ходить…

— Я не Стеша, — успокоила его Стеша. Вообще-то она очень не любила врать, но найти друзей для Гарика было важнее, а контейнер был таким тяжёлым, что помощь бы ей не помешала. 

И, когда дядя Лёша, кондуктор в автобусе, хотел что-то сказать Стеше, она приложила палец к губам и зашептала так, чтобы Алекс не услышал:

— Не называйте меня по имени!

Кондуктор кивнул, дал Стеше и Алексу использованные билеты, и Стеша забрала билет Алекса себе, чтобы у неё было два.

— Гарику тоже нужен билет, — сказала кондуктору Стеша. — Видите, какой он большой. 

Дядя Лёша дал ещё один билет, и Стеша тоже забрала его себе и положила в нагрудный карман с вышитым арбузом. Пока они ехали, Алекс смотрел в окно и рассказывал, в каких местах он уже был, а где ещё не был, показывал рукой на каждый светофор и вслух считал время, оставшееся до зелёного света. Стеша хмурилась, но Алексу было всё равно. Ему только бы болтать!

В метро Стешу просто так не пропускали, но у неё была своя карточка — папа купил её Стеше после того, как полицейский дядя Паша третий раз привёз Стешу из метро. Стеша и папа всегда были рады видеть дядю Пашу, но то, что Стешу привозил полицейский, было плохо. Дяде Паше надо было составлять разные протоколы, а он этого не делал. 

— Ты же понимаешь, Дима, — объяснял он папе за чашкой чая. — Если в следующий раз приеду не я… Или если меня на этом…

Дальше он ничего не говорил, а папа кивал.

— Я ей тогда…

— Не рассказывай, — просил дядя Паша и клал три ложки сахара себе в чай — он любил послаще. — Мне не надо знать.

Когда Стеша с Алексом сели в вагон, они открыли крышку контейнера, чтобы посмотреть, как там Гарик. Гарик грустил, и Стеша погладила его толстый лоб. Все в вагоне подходили посмотреть на Гарика и хотели погладить, но Стеша разрешала только смотреть. Алекс всем объяснял:

— Мы везём его в океанариум, чтобы у него были там друзья, а то он остался совсем один. У него было четверо друзей, и все в один день умерли! Видите, как ему грустно!

Стеша толкала Алекса в бок, но тот не замолкал, а начинал рассказывать ещё громче. Но, даже когда крышку контейнера закрыли и Алекс наконец-то притих, на него продолжали смотреть, а кто-то даже показывал пальцами. Стеша не могла понять, почему. Что такого интересного в этом Алексе? Ей бы не понравилось, если бы на неё так смотрели. Она спросила:

— Почему все так глазеют на тебя? — и Алекс ничего не ответил, а кисло улыбнулся и подёргал плечом. 

Обычно Стеше нравилось ездить в метро, но сегодня она впервые была рада выйти на поверхность. Гарик тоже — он крутился в контейнере, и Стеша с Алексом с трудом его удерживали. 

— Не вертись, Гарик! — отчитывала его Стеша. — Мы скоро придём!

В океанариум надо было заходить по билетам — люди прикладывали их к считывающему аппарату и заходили. У Стеши с Алексом билетов не было, у них был только Гарик. Поэтому Стеша подошла к кассе и сказала, что они с братом случайно вышли, а мама осталась в океанариуме. Стеша сказала «мама», потому что знала — если сказать «папа», их могут не пустить, а начнут искать незадачливого папу по громкоговорителю. Мамам можно терять детей, а папам — ни за что.

Когда женщина на кассе недоверчиво покачала головой и сказала, что они не очень-то с братом похожи, Стеша спросила, как её зовут, показала Гарика и сказала, что они с мамой его выгуливают по океанариуму и показывают ему других рыб. Алекс стоял рядом и наконец-то молчал, только широко улыбался. Женщина на кассе (а её звали тётей Наташей) растрогалась и, приложив ключ-таблетку к турникету, пропустила Стешу и Алекса внутрь.

— Ну ты и горазда врать! — завистливо шепнул ей Алекс, когда они прошли по тёмному коридору к аквариумам.

— Я очень не люблю это делать, — объяснила Стеша. — Я это делаю только по необходимости.

Но Алекс её не слушал. Он закричал:

— Вот это да! — и прилип к аквариумам, рассматривая рыб, ламинарий и всяких креветочек. Стеша стояла позади него с Гариком и звала:

— Алекс! Мы здесь не для этого! — только Алекс не обращал на неё никакого внимания. Тогда Стеша поставила Гарика на пол и потянула Алекса за рубашку. Алекс недовольно обернулся, мол, кто это там меня за рубашку тянет, как будто и вовсе забыл про Стешу.

— Ты что же, никогда не был в океанариуме? — спросила Стеша.

Алекс замотал головой и посмотрел на Стешу жалостливо:

— Давай ещё немножко посмотрим! 

Он сложил ладони вместе и умолял:

— Пожалуйста-припожалуйста!

Но Стеша сказала:

— Нет! Мы пришли ради Гарика! Посмотрим в следующий раз! 

Стеша сдержала обещание: когда приём Стешиного папы совпал с приёмом мамы Алекса, они с Алексом и вправду пришли просто так, посмотреть. Тётя Наташа их легко впустила, потому что в океанариуме Стешу с Алексом уже все знали. 

— Только не делайте как в прошлый раз! — попросила тётя Наташа, и позвала дядю Женю, чтобы он побыл вместе с ними и всё им рассказал.

А сегодня они попытались найти рыбок, похожих на Гарика, только аквариумы были со всех сторон закрыты — чтобы любопытные зрители не совали в них руки. Открытым был только загончик со скатами.

— Сюда нельзя выпускать, сожрут! — сказал Алекс, и Стеша с ним согласилась.

Ещё открытым был пруд с красными карпами, но Стеша решила, что они с Гариком слишком разные и не подружатся. И Стеше, и Алексу показалось, что лучше всего было бы выпустить Гарика в огромный аквариум, который можно было проехать насквозь, через туннель — там уж точно Гарик нашёл бы себе рыбок! Но и на этот аквариум можно было только смотреть. 

— Надо пройти внутрь, — сказала Стеша, когда они с Алексом так и не нашли для Гарика друзей и стояли в полутёмном, светящимся неоновым светом, коридоре океанариума. 

— Тогда нам туда, — и Алекс показал на дверь, на которой было что-то написано.

— Почему? — хмуро спросила Стеша.

— Там же написано: «Служебное помещение»! — объяснил Алекс. — Ты что же…

Стеша нахмурилась и отвернулась.

— …не умеешь читать?! — воскликнул Алекс и расхохотался. Он смеялся и всё никак не мог остановиться, и Стеша повернулась к нему спиной.

— Что такого смешного?! — крикнула Стеша, не поворачиваясь

Алекс, всё ещё подхихикивая, обошёл Стешу, забрал у неё Гарика и сказал:

— Ты ездишь на автобусе и метро, ты можешь дойти до океанариума. Ты знаешь всех в городе по именам. Но не умеешь читать!

— Зато я цифры знаю! — рассердилась Стеша. — И считаю хорошо! 

Они бы, наверное, и дальше спорили с Алексом, только к двери подошёл мужчина в рабочем костюме, провёл картой сбоку двери, и дверь отворилась. Алекс подставил ногу, чтобы дверь не закрылась и, подождав немного, Стеша с Алексом зашли внутрь. Поднялись по невысокой лестнице и оказались внутри аквариума, в его рабочих помещениях. Двери кабинетов были открыты. В одном помещении готовили рыбам еду, в другом смешивали какие-то жидкости в колбах и смотрели на цвет. Стеша отдала контейнер Алексу и быстро шла вперёд. Взрослых им не попадалось, только один раз кто-то прошёл по коридору, и Стеша с Алексом быстро зашли в подсобное помещение, где было темно и пахло тряпками. Переждав минуту, они пошли вперёд по коридору.

— Ты знаешь, куда идти? — спросил Алекс. Он еле поспевал с тяжёлым контейнером. 

—  Я иду на шум! — сказала Стеша. 

Они дошли до конца коридора, прошли через мостик, отворили двери и увидели воду. Много, много воды! Огромный аквариум сверху совсем не был похож на аквариум. Скорее, он напоминал бассейн. Вода в нём бурлила, сбоку к нему тянулись трубы, постоянно доливающие воду. Зелёный кафель на полу был мокрым, и Стеша с Алексом осторожно подошли к бортику аквариума и поставили на него контейнер. На поверхности воды раздался плеск — это, играя, прыгнула и снова погрузилась в аквариум рыбка.

— Друзья! — крикнул Алекс. — Мы нашли Гарику друзей!

Стеша сдержанно улыбнулась и, ласково посмотрев на контейнер, открыла крышку. Алекс опрокинул контейнер на бок, Гарик плюхнулся в воду и сразу скрылся под ней. Стеша закрыла пустой контейнер крышкой. Этот звук оказался слишком громким, как будто без Гарика осталась только пустота. Лилась и бурлила вода — из-за зелёных стен она сама казалась не прозрачной, а зелёной. Как Гарик найдёт там друзей? Зачем они его выпустили? 

— Посмотрю, как он там! — крикнула Стеша, сунула в огромный аквариум голову, открыла глаза и сразу увидела огромную, больше Стеши, рыбину. Та была словно приплюснута сверху, а по бокам головы располагались чёрные круглые глаза. Рыба взглянула в Стешину сторону, лениво махнула плавником. Серебристо-серое тело изогнулось, повернулось в сторону, и рыба неторопливо поплыла на глубину. Стеша высунула голову и крикнула: — Акула! Там настоящая акула! Она съест Гарика!

— Зря мы его выпустили! — испугался Алекс, но Стеша, увидев дверь в подсобное помещение, бросила Алекса и скрылась за дверью. Та хлопнула, и Алекс остался совсем один, рядом с бурлящей водой, и не знал, что делать. Он всё же побежал к двери, потянул за ручку, но Стеша крикнула изнутри:

— Не входи! — а через несколько минут вышла сама. На ней была оранжевая силиконовая шапочка, очки для плавания и сине-оранжевый гидрокостюм. Стеша влезла на бортик аквариума и, вытянув вверх сложенные вместе руки, прыгнула в воду. Прямо к акуле!

— Стеша! — крикнул Алекс и прыгнул за ней. 

Алекс умел многое. Он умел читать. Он смог догадаться, как зовут девочку, которая не хочет называть своего имени. Он умел беседовать обо всём на свете. Умел широко улыбаться. Он даже умел готовить себе яичницу! 

А вот плавать совсем не умел.

Акул в океанариуме кормили раз в день, по вечерам. До кормления оставался час, когда посетители океанариума увидели в большом аквариуме ребёнка. Они не удивились, а дети закричали:

— Смотрите, смотрите! Сейчас будет шоу! — и подбежали к аквариуму. Скоро у аквариума собралась толпа. Люди показывали на Стешу пальцами и гудели. Но работники океанариума знали, что это никакое не шоу, и что накормить акулу сейчас можно разве что маленьким ребёнком, который почему-то оказался в огромном аквариуме… Дядя Женя, который работал водолазом и сам кормил акул, побежал на помощь. 

А Стеша в аквариуме смотрела по сторонам и нигде не видела Гарика. Столько рыб — как тут разглядеть! А вот акулу увидела. Рыбина приближалась к Стеше, и зрители испуганно ахали. Но сама Стеша не боялась. Она решила — если акула попробует её укусить — стукнет её по лбу! Акула подплыла к Стеше и ткнулась носом в её руку, как собачка. А потом подплыла под Стешу и стала толкать её наверх. Только тогда Стеша и увидела барахтающегося на поверхности Алекса. 

Стеша поплыла к нему, а акула ей помогала. Вместе с акулой они подтащили Алекса к кромке аквариума, а там уже сначала его, а потом и Стешу, вытащил из воды дядя Женя. Всё произошло так быстро, что он успел только добежать, а вот нырнуть и всех спасти — не успел. 

Зрители в океанариуме зааплодировали, засвистели — их было слышно даже здесь, в служебном помещении. Дядя Женя тоже шумел.

— Как вы здесь оказались? — кричал он. — Кто вас сюда пустил?

Кричал и мокрый Алекс.

— Я поплыл! — радовался он. — Я почти поплыл! Ты видела, Стеша? Почти поплыл!

Даже Стеша кричала:

— Алекс! Зачем ты прыгал? Я бы сама справилась!

И, пока все кричали, Стеша успела выяснить, что дядю Женю зовут дядей Женей, а акулу, которая никого не съела а, наоборот, помогла, звали Нелли.

А потом Стешу с Алексом обступили работники океанариума, накинули на плечи полотенца. Дядя Женя перестал ругаться и сказал:

— Пойдёмте сушиться.

— Подождите, — попросила Стеша и подошла к аквариуму. На неё смотрели работники океанариума, и дядя Женя, и Алекс. 

А Стеша, ещё раз взглянув на аквариум, увидела рыбку, подплывшую к краю. Стеша взяла контейнер и зачерпнула рыбку. Это был Гарик.

Позже, когда Стеша с Алексом пили в бухгалтерии сладкий мятный чай, Гарик плавал рядом, в контейнере. Дядя Женя налил ему другой, пресной воды и объяснил, что Гарика нельзя было выпускать в морской аквариум. Вода в нём солёная, а такие, как Гарик, живут без соли, потому что их родина — это безвкусное озеро. Дядя Женя предложил выпустить Гарика к другим пресноводным рыбам, но Стеша решила, что они с Алексом повезут Гарика обратно — он хотел домой. 

Тётя Тома, низенькая, круглая и смешливая работница бухгалтерии, налила детям ещё чаю, а кто-то принёс пирожные и поставил на стол. Алекс приподнял чёрные очки, важно покивал и взял пирожное. Оно всё было в белой обсыпке, и тёмные пальцы Алекса сразу стали белыми. Чёрные очки он нашёл в «потеряшках» океанариума. Его одежда промокла, и он выбрал себе из огромной коробки цветную футболку, длинные шорты, бейсболку, полосатые носки и даже очки. Стеша смотрела, как он выбирает одежду и гладила сухой вышитый арбуз на нагрудном кармашке. 

Стеша, Алекс и Гарик приехали обратно к клинике в микроавтобусе океанариума. Это был не простой микроавтобус — на нём были нарисованы рыбы, водоросли и даже акула. Вместе с ними поехали дядя Женя и тётя Тома. Дядя Женя всю дорогу рассказывал о том, как он погружался с аквалангом в настоящем океане. Истории дяди Жени были не только весёлыми, но и страшными — как у него на глубине болели уши и пошла носом кровь, как он отстал от группы и как его чуть не утащил на дно умный осьминог, чтобы там, на дне, играться с дядей Женей, как с игрушкой. Тётя Тома, пугаясь, ойкала и смеялась, приговаривая:

— Ой, да что вы такое говорите! — а Стеша покрепче сжимала ладонь Алекса. 

Когда Стеша и Алекс вернулись к аквариуму, чтобы выпустить Гарика, которому теперь суждено было жить без друзей, они увидели, что рыбки вернулись! Рыбки плохо себя чувствовали, и их на время отселили в воду с лекарством. А Гарика оставили — он чувствовал себя хорошо. 

— Мы всё-таки нашли ему друзей, — радостно вздохнул Алекс, и Стеша вылила Гарика к остальным рыбкам. 

Стеша с Алексом прилипли к стеклу аквариума и смотрели, как рыбы плавают — теперь снова вместе.

— А кто из них Гарик? — спросила Стеша. Алекс снял чёрные очки, пригляделся и пожал плечами — рыбы ничем не отличались друг от друга. 

В это время в коридоре кто-то прыснул водой и заорал:

— Что за вода?! Как болото на вкус! — и отвратительно прокашлялся.

Стеша с Алексом засмеялись, прикрывая рты.

До конца приёма оставалось всего полчаса.

История о звонке

По вторникам Стеша всегда звонила маме.

В этот день у папы выходной, и он не ходил ни в поликлинику, ни в клинику под названием «На приём». Иногда они со Стешей выходили вместе гулять, а домой часто возвращались по отдельности, потому что у Стеши находились свои дела. 

Стеша с папой жили в однокомнатной квартире, но комнату они делили пополам — почти такой же ширмой, как в поликлинике. 

У Стеши с папой всего было поровну. У папы было окно, и у Стеши было окно. У папы свой стол — и у Стеши свой стол. У папы кровать — и у Стеши кровать. Только над Стешиной кроватью висел белоснежный балдахин, который Стеша очень любила, а над папиной кроватью — просто потолок. У папы был шкаф для одежды, а у Стеши — белый комод. В верхних ящиках Стеша хранила одежду, а в нижних — игрушки. И у каждого была своя личная книжная полка. На Стешиной полке книжки были яркими и разноцветными — хоть Стеша и не умела читать, но любила рассматривать картинки, а по вечерам папа читал ей вслух. На папиной полке стояли однотонные медицинские книги. А вот чего у папы не было — так это магазина. С весами, кассой, калькулятором, витриной, крохотными пластмассовыми товарами. А вот у Стеши такой магазин был, и папа часто приходил к ней за покупками.

Когда Стеша собиралась звонить маме, папа всегда был занят — он делал фигурки из разноцветной бумаги на всю неделю вперёд. Такие фигурки он дарил детям, которые приходили к нему на приём. Стеша всё это не одобряла. Она считала, что приём у папы — это не сдача анализов и не какие-то неприятные процедуры, а, значит, и никакая награда за это не нужна. Но папа её не слушал — а делал свинок, бегемотов, жирафов, зайцев, крокодилов… В столе у папы на работе всегда был целый зоопарк!

— Кто из животных тебе нравится? — спрашивал папа у своих пациентов.

Если ребёнок называл такое животное, фигурка которого у папы была, папа эту фигурку тут же дарил. А если названной фигурки у папы не было, то он спрашивал:

— А коровы нравятся? — и дарил бумажную корову. 

Но чаще всего у папы просили кошек и собак, поэтому их папа складывал из бумаги постоянно — красных, жёлтых, зелёных, синих и чёрных. Некоторые дети говорили, что им никто не нравится, но папа не расстраивался, а просто оставлял их без подарка. 

Папа никогда не помогал Стеше звонить, она всё делала сама: брала у папы телефон, ставила его на подставку, собранную из конструктора, залезала под прозрачный балдахин и нажимала нужные значки. Папа просил звонить в наушниках, но Стеша наушники не любила и разговаривала без них. Вот и сейчас Стеша нажала на кнопку видеозвонка, слушала гудки и ждала, когда мама ответит.

Стешина мама жила в другом городе и в другой семье. Стешин город был тёплым, а мамин — дальним и холодным. Звонить ей надо было пораньше, пока ещё не надо укладывать Колю на дневной сон. 

Гудки всё длились, и Стеша несколько раз пересела, чтобы было удобнее, несколько раз посмотрела в окно и потёрла ладонью о ладонь. Наконец в трубке что-то треснуло, включилось, экран сначала потемнел, а после на экране появилась мама, на руках которой сидел Коля. У Коли были толстые щёки, а между ними зажат крохотный нос. 

— Алло, Стеша! Тебя не видно, — сказала мама.

Стеша спохватилась и нажала на перечёркнутую камеру, а вскоре увидела себя в уголке экрана.

— Теперь видно! — обрадовалась мама. — Привет, Стеша! Привет, моя хорошая!

— Привет, — сказала Стеша и замолчала. И мама замолчала. Они часто молчали, когда говорили по телефону. Только Коля тянул руки к экрану — ему нужен был телефон. Но наконец он успокоился, заметил Стешу и обрадовался. 

Коле недавно исполнился год, и он был Стешиным братом — мама у них была одна, а вот папы — разные. 

— Как ваши дела? — спросила мама.

— Хорошо, — ответила Стеша.

Они ещё немного помолчали, и Стеша спросила:

— Что ты шьёшь?

— О, мне заказали три платья! — оживилась мама. — И ещё несколько театральных костюмов, с Колей только непросто шить, недавно булавку потеряла, и думали, что он съел, даже на рентген свозили.

Мама пошуршала бумажками и показала Стеше рентгеновский лист, но он был просто тёмным, на нём ничего не было видно.

— К счастью, всё обошлось, булавку нашли на полу, — сказала мама. — Но теперь шью только когда он спит…

— Понятно, — сказала Стеша. 

Мама Стеши была швеёй. Это она сшила Стеше и белый халат для поликлиники, и бирюзовый халат для клиники «На приём». И зелёный Стешин комбинезончик сшила тоже мама. И вышила арбуз на переднем кармане.

— Тебе ещё не мал комбинезон? — спросила мама.

— Нет, ещё не мал, — сказала Стеша. 

— Обязательно скажи, когда станешь из него вырастать, — попросила мама.

— Хорошо, — пообещала Стеша.

Стеша не решилась сказать, что комбинезон уже сидел на ней впритык — штанины шорт крепко обнимали ноги, а пуговицы лямок папа перешил на самый край. А вот халаты мама сшила недавно, и они Стеше были в самый раз. Мама со Стешей посидели, посмотрели друг на друга, и мама спохватилась:

— Ой! У меня кипит на кухне! Стеша, присмотри за Колей, пусть посидит, я сейчас вернусь!

Она убежала, а Колю оставила. Коля тут же захотел слезть и пойти к маме. А вдруг на полу булавки? Вдруг не все убрали? Вдруг Коля возьмёт булавку и правда съест? Нужно, чтобы он никуда не шёл!

— Коля! Коля! — позвала его Стеша. — Смотри, как я умею!

Стеша показала язык и закатила глаза. Коля хохотнул и снова залез на стул. Подлез к телефону и облизал его. 

— И я так умею! — поддержала его Стеша и тоже облизала телефон. 

Коля засмеялся, завизжал и захлопал в ладоши.

— А ещё так умею! — сказала Стеша и встала на голову. А, когда бухнулась снова на кровать, увидела, что Коля тоже пытается встать на голову — прямо на стуле.

— Нет-нет-нет! — остановила его Стеша. — Давай пойдём в магазин! Ты любишь ходить в магазин?

— Син, — сказал Коля, и Стеша решила, что любит. Быстро, чтобы Коля не успел сообразить, она подбежала к своему игрушечному магазину и стала показывать маленькие продукты.

— Что желаете? — спросила она. — Вам нужна колбаска?

И Стеша поднесла к экрану крохотную колбасу. 

— Каба-а-а,- сказал Коля, потянул руку к экрану и попытался захватить колбаску. Он пыхтел и высовывал язык, но колбаска никак не захватывалась. Коля захныкал, и Стеша бросила ненастоящую колбасу на прилавок и схватила другое:

— Может, шампунь? Коле нужно помыть голову? Нужно искупаться? 

— Паа, — сказал Коля и стал гладить себя по голове, как будто он моет голову. А потом сказал: — Ма-а, — и снова собрался слезать со стула.

Стеша позвала его, показала рожицы и ещё раз облизала экран — это помогало лучше всего. А ещё Стеша быстренько обулась, открыла дверь и вышла на лестничную клетку. 

— Сиди, Коля, сиди. Молодец, Коля, — приговаривала она. 

Стеша жила высоко, на шестнадцатом этаже, и папа просил её не ездить на лифте. Поэтому Стеша побежала вниз по лестнице, показывая Коле рожицы, и на двенадцатом этаже встретилась с бабушкой Соней.  У бабушки Сони было трое внуков, и она наверняка знала, что делать с малышами. В руках у бабушки Сони была авоська, а в авоське — кошелёк.

— Бабушка Соня! — крикнула Стеша. — Поговорите с Колей! А то он слезет со стула и съест булавку!

Бабушка Соня испуганно прикрыла рот рукой и потянулась к телефону. Коля надувал щёки, хотя они у него и так были большими.

— А кто тут хороший мальчик? — спросила бабушка Соня. — Кто тут такой славненький?

— Ко-о, — сказал Коля. Он знал, что он славный и хороший мальчик.

— А где у Коли глазки? — спросила бабушка Соня.

Коля с размаху ткнул пальцем в глаз, зажмурился и захныкал. Стеша беспокойно ходила вокруг бабушки Сони и заглядывала в телефон.

— Ой-ой-ой, — закачала головой бабушка Соня. — Ой глазик бо-бо у Коли! Бо-бо глазик!

Стеша подпрыгивала, чтобы заглянуть. Она уже пожалела, что дала бабушке Соне телефон — не очень-то она знает, как разговаривать с малышами! 

— А Коля поморгает, поморгает, и всё пройдёт!

Коля посерьёзнел и стал моргать.

— А где носик? — спросила бабушка Соня.

Коля показал носик.

— А где ушки? 

Коля показал ухо.

— А другое ушко?  

Коля показал другое ухо.

— А где у Коли мама? — спросила бабушка Соня. 

— Маа, — сказал он и показал рукой в сторону. А потом завертелся, закряхтел и спустил ногу со стула.

Стеша отобрала у бабушки Сони телефон, позвала Колю и стала корчить ему рожи, хотя у Стеши от этого уже немного болело лицо. Бабушка Соня развела руками, но Стеша поблагодарила её — всё-таки она старалась. Стеша спустилась ещё на несколько этажей ниже и стала стучать в дверь. За дверью жил Ростик — ему было шестнадцать лет, и на каникулах он работал аниматором — развлекал детей на праздниках. Пока Стеша стучала, она просила и Колю постучать по столу, и тот радостно хлопал по столу ладошками так, что изображение на телефоне дёргалось. Ростик всё не открывал, и Стеша уже решила, что его нет дома — он, наверное, ушёл учиться в свой колледж. Но замок щёлкнул, дверь отворилась, и на пороге возник грустный Ростик. Ростик потёр глаза и зевнул. Стеша сунула ему телефон:

— Развлеки моего брата! 

— У меня депрессия, — печально сказал Ростик и почесал живот под майкой.

— Скорее! — приказала Стеша. — Он не должен слезть со стула! 

Ростик всё смотрел на Стешу и ничего не делал. Потом он поднял одну босую ступню и почесал её о другую ногу. Чтобы хоть как-то развлечь Колю, Стеша приблизила телефон к его ногам и показала, как Ростик чешется. Чтобы было веселее, она приговаривала: 

— Ножки! Смотри, Коля, ножки!

Ростик шмыгнул носом, подёргал плечами и сказал:

— Ну… единственное, что я могу сделать… Приблизь телефон.

Стеша направила телефон на Ростика. Ростик закрыл лицо ладонями и из-за ладоней сказал:

— Где Ростик, где Ростик? — а потом раскрыл ладони, склонился над телефоном и заорал: — Вот Ростик!

Коля заверещал, и Стеша быстро побежала по лестнице вниз, а Ростику даже ничего и не сказала. Ростик стоял в двери и задумчиво смотрел на лестницу. А Стеша приговаривала:

— Сейчас мы выйдем во двор, Коля! Потерпи немного, Коля! Видишь, как мы прыгаем! Оп! Оп!

— Оп! — обрадовался Коля и сунул в рот большой палец. 

Когда Стеша вышла на улицу, она сразу же увидела Бублика с хозяйкой. Перед Стешиным домом был небольшой парк, и Бублик стал часто там гулять. Когда Стеша его встречала, хозяйка отдавала ей поводок, и Стеша, несколько раз намотав его на руку, выгуливала пса. 

— Коля, собачка! Его зовут Бублик! Сейчас он скажет тебе привет! 

Бублик подбежал к Стеше сам и завилял хвостом. А Стеша показала Бублику Колю на экране. Бублик, наверное, очень обрадовался, потому что облизал экран. И Коля обрадовался и облизал экран тоже, а вот Стеша подумала, что вряд ли теперь будет экран облизывать.

— Каба! — крикнул Коля. — Каба!

— Да, собачка! — сказала ему Стеша.

Коля замотал головой и заскрипел, как расшатавшийся стул.

— Каба! — недовольно повторял он. — Каба-а-а! 

Коля сделал вид, как будто что-то кладёт в рот и повторил: 

— Каба-а-а! Дай!

— Ты хочешь колбаску! — поняла Стеша. — Из моего магазина! 

— Каба! — снова повторил Коля, но теперь уже радостно, потому что Стеша его поняла. 

— Сейчас пойдём обратно! И будет колбаска! Только сиди на месте!

Стеша побежала в подъезд, чтобы Коля не раздумал ждать. Бублик несколько раз гавкнул вслед, потому что обычно Стеша от него так быстро не уходила, но Стеша даже не обратила внимания. 

Добраться до квартиры надо было очень быстро, чтобы Коля не заскучал. Поэтому Стеша всё-таки решила поехать на лифте. Но против этого был не только папа, но и сам лифт был против, потому что Стеша мало весила, а лифт возил только тяжёлых людей. Но Стеша нажала на кнопку:

— Смотри, Коля, как кнопочка горит! А сейчас двери откроются!

И, когда двери лифта открылись, зашла внутрь, подпрыгнула как можно выше, чтобы дотянуться до кнопки с цифрой «шестнадцать». Приземлилась Стеша громко, на две ноги, чтобы лифт решил, что девочка весит гораздо больше. Лифт поначалу не стал задумываться, а закрыл двери и повёз Стешу и Колю в телефоне наверх. 

— Едем! Скоро будет колбаска! — сказала Стеша. — Вжжжж!

Но совсем скоро лифт понял — что-то не так. Он растерялся, дёрнулся, остановился и погасил свет. Коле теперь совсем ничего не было видно! Он заоглядывался, завертелся. Теперь уж точно ничего не покажешь — ни колбаски, ни собачки, ни Ростика-аниматора, ни бабушку Соню! Теперь Коля точно слезет со стула, и что потом будет…. Коля и правда заветелся и заоглядывался. Но снова повернулся к телефону, когда Стеша из полной темноты сказала:

— Коля, настала ночь, пора баю-бай!

— Пать, — сказал Коля, потёр глаза и зевнул. Он уже и правда устал смотреть на все те новые вещи, которые показывала ему Стеша.

— Я спою тебе колыбельную песенку, а ты ложись и засыпай.

Коля положил толстую щёку на стол и повернулся к тёмному экрану. Стеша села на пол и запела колыбельную, которую когда-то пела её мама. Стеша тогда была совсем маленькой и не запомнила бы её, но папа запомнил. Иногда он пел Стеше эту песню на ночь и добавлял: «Это тебе мама пела». И Стеше даже стало казаться, что она помнит, как мама садилась на краешек её кровати, склонялась над Стешей и тихим голосом напевала:

Спи, моя точечка, 

Спи, моя дочечка,

Глазки закрой и усни поскорей.

Звёздочки Стешины

В небе замешаны,

Ночь открывая для звёздных зверей…

Стеша пела, и Коля закрыл глаза и засопел, навалившись на стол. Теперь он точно никуда не уйдёт, а будет спать, пока за ним не придёт мама — и Стешина, и Колина. Стеша очень устала. Она закрыла глаза и совсем скоро уснула. Ей снился мамин голос: «Вы так хорошо разговаривали, я не хотела мешать»… 

Когда Стеша проснулась, над ней был знакомый белоснежный балдахин, а рядом с кроватью сидел папа и держал Стешу за руку.

История о кругах

Стеша не видела дождь, но слышала — он лил за окном, а Стеша сидела на кушетке за ширмой. В кабинете поликлиники всё не так, как дома, — на папиной стороне было окно, а на Стешиной не было. У папы был стол, а у Стеши только стул. У папы был даже умывальник! И, даже если бы Стеше нужно было помыть руки, она бы не пошла, потому что у папы были не только окно, стол, умывальник, а ещё и невролог, которого Стеша очень не любила. И дождь она тоже не любила. Но ещё она не любила долго сидеть на одном месте. И можно было взять зонтик, надеть сапожки и всё равно пойти на улицу, а можно пройтись по кабинетам: посидеть в сумраке у офтальмолога, полежать на кушетке в кабинете физиотерапии, сходить на лечебную физкультуру или клеить наклейки на карточки в регистратуре. Но сегодня Стеше ничего не хотелось — всё из-за дождя. Не хотелось даже рисовать что-то сложное. Даже искать листок не хотелось. Стеша взяла первое попавшееся — прозрачный файл, и, положив его перед собой, ставила на нём маркером точки и круги. Таким маркером можно можно было рисовать даже на стекле. 

Невролог с папой уже долго пили чай и беседовали. У них обоих шёл приём, но папа с неврологом заранее устроили небольшой отдых. И папа, и невролог записали к себе на приём Стешу. Правда, от одной Стеши времени бы прибавилось немного, поэтому папа с неврологом записали к себе ещё нескольких детей здешних педиатров — и получили целых сорок минут на чаепитие. Когда невролог зашёл в кабинет, он заглянул за ширму и привычно сказал:

— Эй, привет, Стёпка!

Стеша хмуро ответила:

— Здравствуйте.

Она не любила, когда её называли Стёпкой. А невролог, когда она обижалась, только больше радовался и приговаривал:

— Ты же у нас Степанида — значит, Стёпка! Стёпка-растрёпка!

И трепал её по голове, чтобы причёска и правда растрепалась. Стеша хмурилась и отворачивалась, а невролог громко смеялся. А когда он говорил с папой, то вечно был всем недоволен — особенно тем, что Стеша гуляет всюду одна. Вот и сегодня он говорил вполголоса:

— Дим, прекращай ты это, придумай что-то. Нельзя её отпускать. А если её остановит полицейский — не тот, которого вы знаете, а какой-то другой? А потом опека. Ладно просто на учёт. А если заберут?

— Ну, опека, — говорил тогда папа. — Когда придёт, тогда и будем разбираться.

— Ой, вечно ты отмахиваешься от проблемы, — морщился невролог. Когда он морщился, его борода поднималась к носу, и лицо становилось похоже на изюм. — Как ребёнок, ей-богу. Сам понимаешь, проблему надо решать. Может, няню? 

— Ты же знаешь, — говорил папа. — Стеша ей скажет — а от тебя, няня, и подавно уйду.

Папа с неврологом тихо рассмеялись. Наверное, они думали, что Стеше ничего не слышно, будто у неё не тканевая ширма, а толстая звуконепроницаемая стена. Но Стеша всё слышала — и как шумит дождь, и как смеются папа с неврологом. Она немного боялась того, что говорил злой невролог: и незнакомого полицейского, и опеки. Стеша давно уже не ставила точки на листе бумаги — маркер, который завис над листом, Стеша сжимала так сильно, что у неё побелели пальцы. Вот бы они ушли, подумала Стеша. И папа, и невролог. Пусть пьют чай где-нибудь в другом месте, раз им так хочется её, Стешу, обсуждать. 

Как только она это подумала, у невролога зазвонил телефон, он сказал в трубку:

— Понял, сейчас будем. Геннадьевича захвачу.

— Что там? — спросил папа.

— Совещание, — сказал невролог. — Что за люди, не дают посидеть спокойно! Переносим туда наше чаепитие.

Иногда в поликлиниках устраивали внезапные совещания. Стеша не знала, зачем их проводят, да и у папы не спрашивала, но часто они затягивались так надолго, что под кабинетами собирались огромные очереди, а недовольные посетители поликлиники требовали жалобную книгу. Только вот в поликлинике такой не было — жаловаться можно было только вслух или про себя. 

Папа заглянул к Стеше и сказал: 

—- Стеша, мы на совещание. Если кто будет заглядывать, скажи, пусть подождут.

— Ладно, — согласилась Стеша.

Невролог тоже заглянул за ширму, отодвинув пальцем ткань. Он тут же оказался недовольным:

— Стёпка, выбери другой фломастер. Это ж яд.

Но папа его остановил:

— Это экологичный, я специально покупал, ей такие нравятся.

— Допустим, — с сомнением сказал невролог, и они с папой вышли.

Стеша закрыла маркер колпачком, взяла изрисованный файл и перешла в другую половину кабинета. Она села за папин стол и огляделась. Теперь у Стеши было всё: и окно, и стол, и пеленальный столик, и умывальник. Стоило только захотеть! 

Стеша сходила к умывальнику и помыла руки, чтобы хоть как-то пользоваться всем, что у неё есть. Но следы от маркера не смывались, потому что это был очень хороший маркер. Стеша снова села за папин стол и подумала, что можно ещё чего-то захотеть. Например, чтобы дождь перестал. Тогда Стеша снимет белый халат, уберёт за ширму маркер и файл, возьмёт из потеряшек чьи-то резиновые сапоги  и выйдет на свежевымытую улицу. Хоть дождь Стеше и не нравился, но время после дождя она любила. Трава становилась зеленее и ярче, на листьях блестели капли, и можно было потрясти маленькое деревце, чтобы на тебя полетела ещё не высохшая вода. Дождь и правда стал стихать, всё реже тарабанил по подоконнику, и совсем скоро на лужах перестали расходиться круги. 

— Так бы и раньше, — сказала Стеша.

Но, как только она собралась слезть с папиного стула, дверь кабинета отворилась, и вошли мама с сыном. Когда они посмотрели вперёд, то увидели крохотного доктора — Стешу. Мама мальчика подумала, что врачи бывают разные — могут оказаться и такого маленького роста, и надо делать вид, будто всё нормально.

— Мы по записи, — сказала мама, потому что врачам не нравится, когда к ним не записываются, а приходят просто так. — Можно?

За окном вернулось на небо прятавшееся от дождя солнце и осветило кабинет. Хоть Стеша и собиралась пойти гулять, она сказала:

— Можно. 

И, подумав, добавила:

— Только без родителей. Мальчик пусть останется, а вы, мамочка, подождите в коридоре.

Стеша сказала это так строго, что мама кивнула, подтолкнула сына в спину, чтобы тот подошёл поближе к маленькому доктору, и вышла в коридор. Села на мягкую кушетку рядом с кабинетом, скрестила на коленях руки и вздохнула. 

— Кто к ортопеду последний? — спросила бабушка, которая привела на приём внучку. 

— Там пока занято, — сказала женщина. — А потом пусть девочка сама заходит. Только детей принимают, без родителей.

— Я и не родитель, — сказала бабушка, оправила юбку и села рядом. — Я ей бабушка.

Девочка села рядом и стала смотреть в потолок. 

— Бабушкам тоже нельзя, — сказала женщина. — Только дети заходят. 

— Почему это? — нахмурилась бабушка.

Женщина наклонилась к бабушкиному уху и шепнула:

— Потому что доктор там — во… — и показала рукой, какого роста в кабинете доктор.

Бабушка пожала плечами, но всё же сказала внучке: 

— Сама пойдёшь. Знаешь, что говорить?

Внучка перестала смотреть на потолок, а стала смотреть на стену, где висел плакат про клещей с объяснением, почему они не такие милые, какими кажутся. 

— Вроде знаю, — сказала она плакату.

А Стеша принимала мальчика. Его звали Серёжа, и у него болело колено.

— Сильно болит? — спросила у него Стеша.

— То болит, то не болит, — сказал Серёжа.

Стеша нахмурилась и скрестила руки на груди.

— А сейчас болит? — спросила она.

— Сейчас болит, — вздохнул Серёжа.

Папа всегда помогал тем, у кого что-то болело. И, раз Стеша теперь работала вместо папы, ей тоже захотелось помочь. 

— Я тебя вылечу, — сказала Стеша и огляделась, чем бы лечить. 

На папином (а теперь Стешином) столе лежал тот самый маркер, который рисует по любой поверхности. Стеша взяла его и сняла колпачок.

— Я сделаю тебе обезболивающий круг, — сказала она Серёже. —  Давай сюда руку.

Серёжа протянул Стеше руку, и Стеша обвела Серёжин локоть — получился круг.

— Вообще-то у меня колено болит, — напомнил Серёжа.

Стеша нарисовала круг и на колене.

— Ну как? — спросила Стеша. — Прошло?

Серёжа встал на одной ноге, а второй, той, что болела, поболтал туда-сюда.

— Прошло! — удивился он и попрыгал на той ноге, что раньше болела. — Совсем прошло!

Стеша не подала виду, но всё-таки обрадовалась. Солнце за окном светило всё ярче, капли на подоконнике уменьшались и высыхали, но Стеше теперь было некогда гулять.

— А локоть? — уточнила Стеша.

Серёжа вывернул руку и посмотрел на локоть:

— Локоть тоже не болит. Но он и раньше не болел.

— Это хорошо, — сказала Стеша. — Иди.

Серёжа ушёл, а Стеша выглянула из кабинета и крикнула на весь коридор:

— Кто с болями — становитесь в очередь! Кто с сутулостью — идите в бассейн! 

Она так сказала, потому что папа всем, кто с сутулостью, рекомендовал бассейн. Стешины слова слышали все на этом этаже — и те, кто сидел в очереди к педиатру, и те, кто пришёл к другим докторам. В их очередях было скучно, потому что все врачи ушли на совещание, и поэтому взрослые с детьми потянулись к Стешиному кабинету и стали занимать очередь. Очередь росла, люди шумели и спорили, но из кабинета то и дело выходили довольные дети с кругами, нарисованными маркером. Обезболивающие круги работали: у кого болела голова — проходила голова. У кого болело горло — переставало болеть горло. А, когда в кабинет зашла бабушка, и с нею не было никакого внука, Стеша строго спросила:

— Где ребёнок?

— Да я одна пришла, — отмахнулась бабушка. — Ехала в автобусе, а там мальчонка, и круг у него — один на локте, другой на колене, и мама того мальчика говорит, мол, есть в детской поликлинике маленький доктор, так он всех лечит! Поставит круг — и всё пройдёт! Так и я думаю — схожу.

— Это детская поликлиника! — сказала Стеша. — Вам нужно во взрослую.

— Так там никто кругов не ставит, — пожаловалась бабушка. — Там никто и не знает, что за круги такие.

— Нет, — сказала Стеша. — Я принимаю только детей. До свидания, бабушка!

Бабушка ушла не сразу, потопталась на пороге, попросила так и эдак, но Стеша стояла на своём. 

Наконец бабушка вышла и посмотрела на очередь. В очереди уже сидело много бабушек и дедушек без внуков — они пришли на приём для себя. 

— Можете дальше не сидеть. Вас не примут, — сказала им бабушка. — Только детей принимают, и хоть что ты говори!

Она надеялась, что бабушки и дедушки уйдут из очереди вместе с нею, но они остались сидеть. Тогда и бабушка пошла искать конец очереди, чтобы попробовать ещё раз. Очередь была уже огромной и доходила до самой лестницы — как раз такие очереди больше всего нравятся бабушкам. И, пока бабушка ждала, Стеша лечила, лечила, лечила — так, что у неё устала рука рисовать круги.

— Что у тебя болит? — спросила она у следующей девочки и уже занесла маркер.

А девочка дотронулась сначала до носа, потом до головы, до руки, и, наконец, задрала рукав футболки:

— Пусть будет плечо, — сказала девочка.

Стеша закрыла маркер колпачком и прищурилась:

— А нос? 

— Нос не надо, — сказала девочка.

— А голова? 

— На голове будет не видно, — сказала девочка.

— А плечо у тебя болит? — засомневалась Стеша.

Девочка подёргала плечами.

— Болит? — снова спросила Стеша.

— Ну, да… 

У девочки совсем не болело плечо, это было понятно. Стеша отошла от девочки, села за стол и поставила маркером несколько точек на истыканном файле.

— Немножко болит, — сказала девочка. — Совсем чуть-чуть.

Стеша не обращала на неё внимания и ставила точки. 

— Просто у всех круги, и мне тоже хочется! — сказала девочка. 

— Нет, — сказала Стеша. — Нельзя лечить то, что не болит.

— Ну и ладно! Ну и подумаешь! — крикнула девочка и выбежала из кабинета. 

А через какое-то время в кабинет к Стеше зашёл мальчик, у которого тоже ничего не болело — он просто хотел, чтобы у него был обезболивающий круг, как у всех. И, когда Стеша сказала ему уходить, мальчик попытался отнять маркер. Стеша не отдавала, и они подрались — и у мальчика действительно заболела нога, на которую со всей силы наступила Стеша. Стеша вздохнула и нарисовала на ноге круг — самый обезболивающий круг в мире. 

Очередь не заканчивалась и не заканчивалась. Папа всё не приходил, солнце освещало весь кабинет и дразнило Стешу. Но она не сдавалась: рисовала на детях круги и отправляла бабушек с дедушками во взрослую поликлинику — а та самая бабушка, которая встала ещё раз в конец очереди, вышла из Стешиного кабинета ни с чем в третий раз.

Стеша так устала, что не выясняла больше, что у кого болит, а просто спрашивала, где нарисовать круг. 

— Здесь, на руке, — сказал следующий мальчик. Стеша даже не взглянула на него, а только занесла маркер и провела окружность, но никакого круга на руке не осталось.

— Ой-ой-ой, — запричитал мальчик.

Стеша попыталась нарисовать круг ещё раз, но никакого круга не получилось, и мальчик снова заойкал. Стеша потрясла маркером, провела линию по своей руке, сильно нажимая на маркер, но он оставил только тонкую еле различимую полосу. 

— Маркер закончился, — испугалась Стеша и посмотрела на мальчика.

Мальчиком оказался Валя. Тот самый, который недавно ломал руку. Он был в кабинете без мамы, потому что Стеша строго приказала всем взрослым быть в коридоре. Гипс Вале недавно сняли, и у него теперь снова болела рука. 

— Это та же самая? — спросила Стеша.

— Нет, это другая, — ответил Валя и заморгал, будто собирался расплакаться. — На площадке… Мальчик налетел… Напрыгнул, и я упал… И на руку…

— Сильно болит? — посочувствовала Стеша.

Рука покраснела, Стеша аккуратно дотронулась до неё пальцем, и Валя ойкнул.

— Я не могу тебя вылечить, — сказала Стеша. —  У меня маркер закончился.

Стеша разозлилась на маркер и бросила его в мусорное ведро. Она усадила Валю на кушетку и позвала из коридора его маму — тонкую, встревоженную, и усадила рядом с Валей.

— А Дмитрия Геннадьевича сегодня нет? — спросила мама Вали. 

— Он на совещании и скоро придёт, — объяснила Стеша. — Вы лучше скажите, как вас зовут, а то я не знаю.

Мама Вали оказалась Мариной. Пока они ждали папу, она порасспрашивала Стешу о разных мелочах. В коридоре не унималась и шумела очередь, Валя держался за руку, в окно светило солнце. Стеше не хотелось больше никого лечить. Ей хотелось, чтобы пришёл папа и помог Вале, а она бы пошла наконец-то на улицу. И услышала в коридоре знакомый звонкий голос:

— Ох, какой ажиотаж! Маркер, говорите? Круги, говорите? Сейчас разберёмся!

— Это папа! — радостно сказала Стеша.

Папа оттеснил очередь, распахнул двери кабинета и одним глазом, по-птичьи, посмотрел на Стешу, Валю и маму Вали, Марину. Стеша горячо зашептала:

— Папа, маркер закончился… Он больше не рисует обезболивающие круги…

Папа всё понял, выпрыгнул из кабинета и, заслонив собой дверь, выкрикнул:

— Участники очереди! Маркер закончился, кругов больше не будет! Прошу разойтись по соответствующим специалистам!

Очередь была недовольна, поэтому папа вынес из кабинета целый пакет разноцветных бумажных зверей и раздал их — а этих зверей папе должно было хватить на несколько недель. Бабушке, которая простояла несколько очередей подряд, достался бумажный котик, и бабушка наконец осталась довольна. Когда папа вернулся к Вале, то присел перед ним на корточки и спросил:

— Ну что, дружок? Что случилось на этот раз? — Стеша наконец-то могла пойти на улицу. 

Но за окном снова потемнело, небо заволокли тучи, и тут же, будто торопясь, чтобы Стеша не успела выйти, полил дождь. Стеша не любила дождь, и поэтому пошла к себе за ширму. У неё снова не было ни окна, ни пеленального столика, ни умывальника,  но зато у неё был свой уголок, в котором она могла спрятаться от любой очереди, любых болезней и любых невзгод.

— Сделали рентген? — спросил там, за ширмой, папа. — Посмотрим, что там… Эх, Валентин, да тут трещина. Но хоть рука другая, а? Вам надо было сразу ехать в травму.

— Ну, мы всегда ходили к вам… — тихо сказала мама Вали. 

— Теперь езжайте, пусть наложат гипс. А на днях на приём ко мне, сдадим кое-какие анализы, на всякий случай… И больше не падай.  Хорошо, Валя?

— Ладно…

— А я тебе дам белого медведя — из бумаги. Ах, да я всё раздал! Тогда в следующий раз…

Папа наверняка заулыбался и почесал затылок, подумала Стеша. Она лежала на своей кушетке, слушала дождь, папу, Валю, маму Вали — Марину, и смотрела на потолок через прозрачный файл, на котором она сегодня ставила точки и круги. Она то отдаляла файл, то подносила близко к глазам, и ей казалось, что все эти точки и круги не на листе, а на потолке, на стенах, на ширме, что весь кабинет, куда ни глянь, в кругах, помогающих каждому, у кого болит.

История о коробке

Папа ещё никогда не уезжал от Стеши. Но в другом городе устроили конференцию для таких врачей, как папа — ортопедов, и папа решил поехать. Стеша собрала в пакет свои вещи — зубную щётку и пасту, книжку с картинками и разноцветные деревянные счёты, чтобы играть в магазин, и они с папой отправились к Стешиной бабушке. Это была папина мама. Стеша редко с нею виделась, потому что у бабушки в квартире жило слишком много внуков — четверо, и она всегда была ими занята. Несколько раз Стеша с папой приезжала к бабушке на праздники, а теперь отправлялась к ней на целых три дня. А если считать сегодняшний, то на три с хвостиком, потому что от этого дня оставалось совсем мало — всего лишь вечер.

— Я быстро вернусь, — сказал папа Стеше, когда они шли по мягкой насыпной тропинке к бабушкиному дому. — Сяду в космический корабль, прилечу на другую планету, крикну: «Ортопеды, вперёд!», и полечу обратно.

— Папа, не выдумывай, — вздохнула Стеша. 

Папа заулыбался и почесал затылок свободной рукой: другой рукой он катил сумку со своими вещами. Папа не брал ни книжку-картинку, ни счёты, зато положил костюм, галстук и несколько пар носков, потому что носки в поездке — самое главное. 

Бабушка распахнула дверь резко, широко — до Стеши даже долетел маленький ветер, поднятый дверью. Бабушка носила очки с толстой оправой, а поверх одежды на ней был надет кухонный фартук. В коридоре позади бабушки стояла огромная картонная коробка.

— Здоровайся, — приказала бабушка. — Давно тебя не было. Не забыла ещё, как меня зовут?

Стеша и правда всё время забывала, как зовут бабушку. Её звали Анжела, но Стеше всегда помнилось, будто бабушку звали Снежаной. И сейчас не получалось вспомнить, какое из имён правильное, поэтому Стеша просто помотала головой.

— Ну заходи тогда, — сказала бабушка Стеше.

Стеша переступила порог дома и посмотрела назад, на папу.

— Я быстро вернусь, — сказал папа, только смотрел он не на Стешу, а на бабушку. 

Поэтому Стеша тоже перестала смотреть на него, а посмотрела на огромную картонную коробку, и ей показалось, что та пошевелилась.

— Езжай спокойно, — сказала бабушка папе. — У нас тут народу полно, не заскучает.

Папа сделал жалостливое лицо — такого Стеша у папы ещё никогда не видела.

— Вы только… — осторожно сказал папа. — Выпускайте её. Пусть сама гуляет. Она не потеряется. Если её не выпускать, она сбежит, так что…

— Как скажешь, так и будет, — остановила его бабушка. — Хочет выходить — пусть выходит. Мы тут никого насильно не держим. А ты давай, на поезд не опоздай.

Папа кивнул, присел на корточки и обнял Стешу. И Стеша его обняла, только папа был за порогом, а Стеша — внутри квартиры, и обнимались они посерёдке. Бабушка схватила Стешин пакет, который Стеша выпустила из рук, и дёрнула Стешу за плечо.

— Всё, пойдём, — сказала бабушка. — Всего на три дня папа уезжает, до трёх сосчитаешь — и вернётся.

Стеша мысленно сосчитала до трёх, но папа ещё даже не уехал. Он помахал Стеше, и бабушка захлопнула дверь. Стеше сначала стало очень кисло внутри, но потом она вновь увидела, как шевельнулась коробка. Эта коробка занимала почти весь коридор, и бабушка, чтобы пройти дальше в квартиру, повернулась боком. Снизу коробки были прорезаны маленькие круглые дырки. Стеша не удержалась, присела и сунула в одну из дырок палец. И кто-то дотронулся до её пальца! Стеша вскрикнула и отдёрнула руку, а бабушка, которая уже обошла препятствие и ждала, только тяжело вздохнула.

— Теперь ещё коробку обходить каждый раз, — пожаловалась бабушка. — И не уберёшь её никуда!

Стеша не понимала, почему коробку нельзя убирать, но и не спрашивала. Бабушка сделала шаг в комнату, и мимо неё с ветерком промчался мальчик на трёхколёсном беговеле. Это был Стешин двоюродный брат, Сеня, ему было два года. Стеша помнила его совсем маленьким, а теперь он уже гонщик.

— Чуть на ноги не наехал! — отступила бабушка. — Целыми днями ездит, только смотри!

Бабушка говорила так, что было непонятно, сердится она или радуется. Следуя за бабушкой в детскую, Стеша ещё раз обернулась на коробку. Наверное, в коробке сидит кот, подумала она. Потому что у бабушки жил кот Том — серый, пушистый и злющий. На праздниках он сидел под столом и мог цапнуть за ногу. 

Сразу напротив двери в детскую комнату двенадцатилетний Ваня  стучал по клавиатуре компьютера, а на экране мимо труб и препятствий летел маленький космический корабль. На Ване были наушники и, когда корабль врезался в препятствие, Ваня сбросил с себя наушники, ударил по клавиатуре и сказал несколько грубых слов. 

— Что ж ты ругаешься! — рассердилась бабушка. — Здесь дети!

Ваня повернулся, хмуро посмотрел на Стешу, а потом в другую сторону — там, у дальней стены детсткой комнаты, в закутке за двухъярусной кроватью, его семилетняя сестра Катя играла в куклы. Ваня снова надел наушники и сказал компьютеру:

— Дети, дети… Везде дети, — и его крохотный космический корабль снова полетел вперёд, чтобы в очередной раз врезаться. 

— Так и живём, — сказала бабушка. — Придётся привыкать! Ты-то дома, наверное, такого и не слышишь!

Бабушка поставила Стешин пакет к двухъярусной кровати.

— Если так всё и пойдёт, поспишь на втором этаже, — сообщила она. — Не свалишься хоть? 

Стеша хотела ответить, что не свалится, но бабушка сказала за неё:

— Не свалишься, тут всё-таки бортики есть, куда тебе падать. Одежду взяла?

Бабушка снова не дождалась ответа, открыла шкаф, нашла футболку и шорты и протянула Стеше:

— На вот, переодевайся. А я пойду ужин готовить.

Стеша взяла одежду, дождалась, пока бабушка уйдёт, и хотела положить одежду на пустующий стул, но, сделав шаг, отпрянула, потому что мимо неё пронёсся Сеня на трёхколёсном беговеле. Стешу обдало ветром, и только потом она оставила одежду на стуле. Стеша не собиралась переодеваться: только у себя дома она надевала другую одежду, а в остальное время носила зелёный комбинезон с вышитой арбузной долькой на переднем кармане. Сейчас Стеша была не дома, поэтому снимать комбинезон не собиралась. 

— Иди играть, — позвала Катя. 

Стеша достала из пакета деревянные разноцветные счёты и подошла к Кате. Счёты были маленькими, детского размера, и звучно гремели костяшками, если качать счётами туда-сюда.

— А эта штука тебе зачем? — спросила Катя. 

— Чтобы считать, — ответила Стеша. — Это счёты.

— Но я играю в куклы, — недовольно сказала Катя.

— Мы можем подсчитать твоих кукол.

Кукол оказалось ровно десять. Стеша отсчитала десять костяшек на нижнем делении, а потом убрала все в сторону и перекинула одну костяшку на следующем.

— Ты неправильно считаешь! — возмутилась Катя. — Кукол десять, а ты сосчитала одну! 

Стеша очень любила считать на счётах — её научил папа. Это было интересней, чем на калькуляторе. Дома они с папой часто играли в магазин. Папа подходил к её прилавку и сначала просил то одно, то другое, и Стеша прибавляла одну цену к другой цене. А потом папа передумывал и возвращался — говорил, что один из товаров ему не нужен. Тогда Стеша громко кричала в сторону окна:

— У нас отмена! — и отнимала нужную сумму на счётах. 

Поэтому она точно знала, что всё сделала правильно. Нижний уровень значил единицы, следующий — десятки. Когда набирается десять единиц, считать единицы больше не получалось — значит, их надо перевести в десятки. А когда накапливалось десять десятков, они переходили на уровень повыше — в сотни. И дальше, дальше! Но Катя ещё не знала ни про десятки, ни про сотни — она собиралась пойти в первый класс только осенью. Хотя читать уже умела, а вот Стеша могла только считать. Стеша начала объяснять, но Катя не стала её слушать, а отправила одну куклу в гости к другой.

— Ой! — схватилась за голову другая кукла. — У меня дома не прибрано!

Кукла говорила Катиным голосом, и кукольные руки к кукольной голове прижимала тоже Катя. Стеша на всякий случай предложила:

— Мы можем поиграть в магазин. Вот эта кукла, которая в гости идёт, — Стеша взяла в руки куклу, — может зайти в магазин, чтобы купить сладостей к чаю, — Стеша сделала вид, будто кукла идёт в магазин.

— Ты что! — возмутилась Катя и выхватила куклу. — Она сама испечёт торт!

Стеше показалось, что кукла тоже недовольна, поэтому Стеша отнесла счёты в свой пакет. И когда она шла к пакету, и когда возвращалась к Кате, мимо неё оба раза пронёсся Сеня на беговеле. Но Катя в игру её больше не брала — она была очень занята куклами. Стеша посидела рядом, посмотрела, но ей быстро наскучило. Она вернулась к кровати…

— Вжжжих! — пронёсся мимо Сеня.

…и полезла на второй этаж двухъярусной кровати — там, где она должна сегодня спать. Но место на кровати было уже занято. Прижавшись щекой к подушке, как будто она лежала только для него, спал кот. Увидев Стешу, он зашипел и одарил её презрительным взглядом.

— Не ругайся, — строго сказала Стеша. — Я с краешку посижу.

Кот зашипел ещё раз и, подмяв под себя подушку, вытянул вперёд морду и закрыл глаза. 

Значит, в большой картонной коробке сидел не кот. А кто тогда? Стеша посмотрела вниз. Ваня стучал по мышке, врезался в препятствия маленьким космическим кораблём, начинал заново и ругался короткими словами. Катя играла в куклы — они оказались очень разговорчивыми, без умолку трещали и решали свои семейные проблемы. Сени в комнате не было, потому что никто не переходил с места на место — а не то бы он наверняка промчался бы на своём беговеле совсем рядом с пальцами ног. Ваня, Катя, Сеня — трое детей, а их должно быть четверо! Стеша спустилась с кровати, прошла к коридору, несколько раз пропустив мчащегося на беговеле Сеню, и ещё раз посмотрела на коробку. Из коробки высунулась тощая пятерня и помахала, а потом коробка засмеялась. Это был знакомый смех — так смеялся Лука. Ему было четыре года, и папа про него говорил, что, когда у Луки появятся дети, все они будут Лукичи и Лукичны. 

Лука не любил много разговаривать — обычно он говорил только «да» или «нет», зато за праздничным столом, когда праздновали бабушкин день рождения, он пулялся горошком из салата и, задирая голову, хохотал. 

Стеша приблизилась к коробке и шепнула:

—  Лука, ты там? — но коробка молчала и больше не шевелилась. 

На ужин бабушка позвала в одну из комнат за стол, накрытый скатертью, как будто сегодня тоже был праздник. К ужину вернулись с работы и родители Вани, Сени, Луки и Кати — папина старшая сестра Лена и её муж Андрей. Дядя Андрей сидел за стулом, откинувшись назад, и его огромное пузо поддерживало стол, чтобы тот не упал. Вообще дядя Андрей не был слишком толстым, он почему-то толстел одним лишь животом. Ваня хотел взять еду и пойти в комнату, но дядя Андрей еле заметно помотал головой, и Ваня, ругнувшись по-своему, недовольно плюхнулся на стул. Маленький Сеня слез с беговела и пересел в другое сиденье — высокий белый стульчик с собственным маленьким столом. 

Рядом со Стешей стоял стул, на котором никто не сидел, а на столе перед ним стояла пустая тарелка. Как только бабушка стала раскладывать по тарелкам картофельное пюре, на пороге показался Лука. 

— Явился! — сказала бабушка. 

Лука заулыбался, постоял немного в дверях и прошёл на свободное место.

— Ну как тебе там, — спросила его тётя Лена. — Всё ещё нравится?

— Да-а-а! — по-змеиному прошипел Лука.

— А вылезать насовсем собираешься? — снова спросила она.

— Не-е-ет! — протянул Лука.

Лука посмотрел на Стешу и подмигнул.

— Он у нас, Стеша, в коробке решил поселиться, — объяснил дядя Андрей и промокнул салфеткой губы, хотя ещё ничего не ел. — Три дня уже там сидит. И спит там. Завёл личную жилплощадь.

— Да-а-а! — снова протянул Лука. 

— А как что ему надо, — продолжил дядя Андрей, — так выбирается. Поесть — выбирается. Погулять — выбирается. Ну и по другим делам, которые недалеко от коробки находятся, тоже выбирается. Вроде удобно?

Стеша пожала плечами.

— Мы ему дырок понаделали, — продолжил дядя Андрей, а бабушка перед ним поставила тарелку с картофельным пюре и большим куском мяса. — Дышать есть чем, а всё равно темно. Видишь, какой бледный? 

Стеша посмотрела на Луку, ничего такого не заметила — наоборот, он так улыбался, что у него порозовели щёки, но на всякий случай кивнула.

— Это потому что у него фотосинтез не происходит, — объяснил дядя Андрей.

Тётя Лена толкнула его в бок и хихикнула:

— Ты что… У детей не бывает фотосинтеза.

— Это у других детей не бывает, а у Луки бывает. Да, Лука?

— Да-а-а! — поддержал Лука.

Когда люди много шутили, Стеша сразу уставала и переставала понимать, где шутка, а где правда. А дядя Андрей, как считала Стеша, шутил слишком много. Но остановить его, как она всегда останавливала папу, когда тот что-то выдумывал, Стеша не могла.

— А знаешь, от чего эта коробка? — спросил дядя Андрей, и бабушка как раз поставила перед Стешей тарелку. На тарелке было очень много картофельного пюре, а на нём лежал такой же огромный кусок мяса, как у дяди Андрея и остальных. Стеша покосилась на тарелку и ответила: 

— Я не знаю.

— От морозильной камеры! — сказал дядя Андрей. — Большую купили, камеру вынули, а коробку Лука занял. Мы один раз попробовали убрать, сложили её — и в сторонку…

Дядя Андрей не договорил, потому что набил рот едой, а тётя Лена за него закончила:

— Было много крика.

— Он орал, — глядя в тарелку, сказал Ваня.

— Да-а-а! — расплылся в улыбке Лука.

Бабушка наконец-то села на место и спросила притихшую Катю:

— А ты что же, кукол своих не кормишь сегодня?

Катя свела брови, посмотрела на Стешу и процедила:

— Я же не маленькая! — выделив последнее слово так, чтобы Стеша поняла, что это про неё.

Но Стеша поняла другое: пока она не приехала, её двоюродная сестра Катя каждый раз приносила к столу своих кукол, усаживала рядом с тарелкой и кормила с ложечки. Стеше стало смешно, но она не подала вида, а Катя всё равно заметила и отвернулась.

— Но он завтра вылезет, — сказал дядя Андрей, — Я это чувствую.

Все за столом, даже сам Лука и маленький Сеня, повернулись к дяде Андрею. А Ваня буркнул: «Ничего он не вылезет», только по-своему, по-подростковому.

— Да вылезет! — пообещал дядя Андрей. — Я вам говорю, скоро коробку можно будет убирать.

Дядя Андрей сходил в другую комнату и принёс большой электронный будильник, цифры в котором светились красным.

— Вот смотрите, — сказал дядя Андрей. — Ставлю таймер на двадцать шесть часов. Два часа накину к суткам, чтобы точно было понятно, вернулся ли он в коробку после ужина.  И, когда время пройдёт вы убедитесь, что я, как всегда, был прав.

— Этого мало, — беззаботно сказала тётя Лена. — Ты тоже должен что-то пообещать.

— Что ещё? — не понял дядя Андрей.

— Что-то такое… — сказала она. — Что ты сделаешь, если Лука всё-таки не вылезет. 

— Да-да, — подтвердила бабушка. 

Дядя Андрей засмеялся, посмотрел по сторонам. Но все оставались серьёзными, и стало понятно, что это никакие не шутки. 

— Если не вылезет, я арбуз куплю, — пообещал дядя Андрей.

Бабушка хмыкнула:

— Арбуз ты и так купишь.

А тётя Лена похлопала дядю Андрея по животу:

— Давай-ка, если Лука не вылезет, ты животом похудеешь. 

Дядя Андрей с опаской посмотрел на свой живот, попытался его втянуть, но тот не втягивался. 

— Вы же меня потом на улице не узнаете, — засомневался он. 

— Как-нибудь узнаем, — сказала тётя Лена.

Подумав немного, дядя Андрей согласился:

— Так и быть! Только и вы тогда тоже что-то обещайте, если Лука вылезет. 

Ваня хмыкнул:

— Я ругаться перестану, — а, когда все на него удивлённо посмотрели, добавил: — Да он сто процентов не вылезет! Риск нулевой. Но вот если Лука не вылезет, то больше не делайте мне замечаний, что я ругаюсь.

Дядя Андрей решил, что это справедливо. Бабушка недовольно сказала:

— Я вам ничего обещать не буду, у меня и так дел полно.

Ваня возмутился:

— Нечестно! Я так не согласен!

Бабушка сдалась: 

— Тогда сами мне придумайте, у меня к вечеру голова уже не соображает.

— Давай ты китайский выучишь, — предложил Ваня.

— Китайский так китайский, мне какая разница, — согласилась бабушка, а Ваня сказал, что она слишком легко согласилась и потом ещё пожалеет.

Тётя Лена пообещала купить дяде Андрею ящик его любимого напитка, Катя сказала, что дочитает книжку, которую она читает уже целый год, но, если Лука не вылезет, то запросила три новых куклы, а Лука показал на беговел и протянул:

— Да-а-а! 

Сеня всё понял и заныл:

— Моя самоката!  — хотя это был беговел, а никакой не самокат.

Сам Сеня спорить не стал, и Стеша не стала, потому что она сразу запуталась, кто кому что должен.  Дальше ужинали в тишине — каждый думал о чём-то своём. Стеша поковырялась в картофельном пюре и поняла, что совсем не голодная. 

— Давай ешь, — приказала бабушка. — У нас съедают всё, что в тарелке! 

Так и было, и Стеша удивлялась, как худенькая Катя смогла съесть такую большую порцию. Стеша есть всё же не стала, а вот чай выпила — он оказался таким переслащёным, что ей это даже понравилось. Бабушка хотела заставить Стешу всё же поесть, но дядя Андрей сказал:

— Не трогай ребёнка. Не хочет — пусть не ест, — и бабушка недовольно забрала у Стеши тарелку. 

После ужина Лука искупался и, пахнущий детским шампунем, вернулся в коробку. Таймер поставили на тумбочку в коридоре, и, когда погасили свет, он светился зловещим красным светом. Стеша забралась на второй этаж двухъярусной кровати, где обычно спал Лука. На подушке всё ещё спал  кот, и Стеша примостилась на другой её край. Когда она попыталась погладить кота, его передёрнуло и он зашипел, и Стеша больше не пыталась гладить, но всё же было приятно, что кот рядом.  Катя устроилась внизу, а у Вани была своя, отдельная кровать. Сеня спал в комнате родителей, но Стеша ещё долго слышала, как он катается там, в других комнатах, на беговеле. Стеша прислушивалась к этому звуку, чтобы не думать о том, как папа едет в поезде в другой город. Но скоро и этот шум смолк — все уснули, и только Стеше не спалось. Она тихонько спустилась с кровати, взяла из своего пакета счёты и пошла в коридор. Коробка зашевелилась, а из дырки коробки полился свет — это Лука включил фонарик. Стеша приподняла верх коробки и сунула внутрь руку со счётами. Лука схватился за них, взял себе и сразу защёлкал деревянными костяшками. Стеша любила этот звук и, забравшись на кровать, наконец-то уснула. 

Наутро бабушка дежурила в коридоре.

— Лука-а! — ласковым голосом позвала она. — Лука, а ну вылезай! Если вылезешь, я тебе конструктор куплю! Слышишь, Лука?

Она постучала по коробке, и Лука постучал в ответ изнутри. В коридор выскочил Ваня и заверещал:

— Так нельзя! Это не по правилам! 

Бабушка развела руками и пошла на кухню. А Ваня крикнул:

— Если он вылезет, тебе же китайский придётся учить!

— И выучу, — спокойно согласилась бабушка. — Мне главное, чтобы ты ругаться перестал. А ты обещал перестать, если он вылезет.

Ваня в ответ на это коротко ругнулся и закатил глаза. 

За завтраком Лука показал Стеше, как будто он считает на счётах, протянул своё:

— Да-а-а! — и показал большой палец. 

Стеше снова не хотелось есть. Но, чтобы бабушка не сердилась, и Стеша выпила сладкий чай и съела полкусочка сыра — больше не смогла. Бабушка всё равно осталась недовольна:

— Будет потом папа твой говорить, что мы ребёнка голодом морили! 

После завтрака все занялись своими делами. Бабушка что-то делала на кухне, Ваня стучал по мышке и клавиатуре и ругался, Лука залез в свою коробку, Катя сидела в своём кукольном уголке, а Сеня рассекал на беговеле. Стеша подошла к Кате и предложила:

— Мы можем поиграть в твоих кукол.

Но Катя отказалась — она читала ту самую книгу, которую не могла дочитать весь год — чтобы ничего не делать, если Лука к ночи всё-таки вылезет из коробки. 

— Играй сама, если хочешь, — бросила Катя, но Стеша не стала. 

Стеша немного посидела на кровати, где всё ещё спал кот, а, когда спустилась вниз, то снова не могла найти себе места. И, когда бабушка позвала на прогулку, она не пошла.

 — А папа твой говорил, ты гулять любишь. Мы тебя не держим, знай! — сказала бабушка. 

— Я знаю, —  ответила Стеша, и всё же осталась.

Не пошёл и Ваня — он продолжал стучать по клавиатуре, и Стеша села рядышком — на Ванин диван. А, когда Ваня решил сделать совсем маленький перерыв, Стеша сказала ему, сколько каких слов он сказал.

— Ты всё считала? — удивился Ваня.

— Я очень люблю считать, — объяснила ему Стеша.

Когда Ваня вернулся к игре, он с такой силой ударил по мышке, что главная мышиная кнопка застряла. Ваня потряс мышкой, и внутри у неё что-то застучало, как будто это была погремушка. 

— Как мне теперь играть?! — возмутился Ваня. 

Он знал, что ещё одна мышка была у Кати — она использовала её в игре. Но Катя всё ещё гуляла, и Ваня, немного поискав в кукольном уголке, сдался и сел рядом со Стешей. Стеша знала, что это его диван, а поэтому полезла наверх, на двухъярусную кровать. Кот разлёгся посреди кровати, вытянувшись во всю длину, и Стеша теперь могла сидеть только в уголке.

Когда Катя вернулась, Ваня тут же к ней пристал, чтобы Катя отдала ему запасную мышку.

— Не отдам, — сказала Катя. — Она — домашний питомец в кукольной семье.

— Я тебе другую дам, поломанную! — пообещал Ваня.

Катя задумалась:

— Если Лука вылезет до таймера, то дам.

Теперь уже Ваня стал дежурить в коридоре и просить Луку вылезти — ему очень нужна была новая мышка. Он пообещал Луке двести рублей и ещё старую мышку, которую уже пообещал Кате. Когда Ваня стал стучать по коробке, чтобы Лука вылезал, Лука заревел громко, как сирена, и ревел до тех пор, пока Ваня, закрыв уши, не ушёл в комнату. 

Когда дядя Андрей и тётя Лена вернулись домой с работы, Катя сообщила им, что она дочитала книгу и теперь родители точно должны ей три куклы. 

— Не-е-ет, уговор был другой, — сказал дядя Андрей и постучал по светящемуся таймеру. — Только если Лука не вылезет.

Катя рассердилась, пошла к бабушке и рассказала ей, что у одной кукольной семьи родился ребёнок, поэтому ей срочно нужна новая кукла.

— Если Лука вылезет, — сказала ей бабушка. 

Так что, если бы Лука действительно вылез, то Кате должны были одну куклу, а если бы не вылез, то три. После Кати к бабушке подошли тётя Лена и дядя Андрей. Друзья их позвали в субботу на праздник, а суббота и воскресенье были у бабушки выходными днями — она ходила в парк, весь день сидела на лавочке и отдыхала от домашних дел. 

— Только если Лука вылезет! — сказала им бабушка. 

Тётя Лена и дядя Андрей расстроились: похоже, дядя Андрей тоже не верил, что Лука покинет свою коробку до нужного времени. Но, если он всё-таки вылезет, Сене пообещали конфет, которые он случайно увидел, Ваня согласился пустить Катю за свой компьютер, дядя Андрей — починить кран в ванной, тётя Лена пообещала сыграть с детьми в настольную игру, а потом они постепенно пообещали себе почти все вещи, которые только есть в доме и в мире, и почти все дела, до которых только можно было додуматься. 

— Только бы он не вылез вовремя, — шепнула бабушка перед ужином, на котором Стеша снова попила чаю и съела половину бутерброда. — Пусть уж Ваня дальше ругается, мы уже почти привыкли.

Похоже, ждал возвращения Луки только дядя Андрей — они ничего никому больше не обещал и меньше всего на свете хотел сбрасывать вес.

Но Лука и не думал покидать коробку. После ужина он, как обычно, искупался и снова, подставив табуретку, залез внутрь. Таймер отсчитывал последний час, и все разошлись по своим комнатам, чтобы ненароком не убедить Луку выбраться наружу. Но каждый думал о Луке. Стеша сидела на втором этаже двухъярусной кровати — скраю, чтобы не мешать коту спать, и тоже думала. Интересно, сколько времени осталось? 

Стеша тихо спустилась и на цыпочках подошла к коридору. На таймере оставалось всего десять минут — совсем немного. Стеша засобиралась обратно, когда из коробки выглянул Лука и помахал рукой, чтобы Стеша подошла. Стеша приблизилась к коробке, и Лука показал на табуретку и на коробку — приглашал Стешу к себе. Стеша залезла на табуретку. Лука посторонился, и она прыгнула внутрь.

В коробке было тихо и мягко. Здесь, изнутри, она казалась гораздо большей, чем снаружи. Светила лампочка от маленького фонарика. Фонарик был в виде маленького оленя, который мог сидеть и стоять, как настоящий. Пол был устлан пушистым пледом, а ещё одним пледом можно было укрываться. Стеша почувствовала, как сама становится легче, мягче, и ей стало так спокойно, как будто она теряла саму себя и наконец-то нашла. Стеша совсем забыла о Луке, и вспомнила лишь, когда увидела счёты, разложенные по картонному полу: рамка от счётов лежала отдельно, чуть подальше были сложены железные прутья, и костяшки тоже лежали по кучкам — каждая в горсти костяшек своего цвета. Стеша посмотрела на Луку, и тот вздохнул, покивал и виновато сказал: 

— Да-а-а…

Счёты надо было собрать заново. Стеша вспомнила, что нижние костяшки были жёлтыми, а две средние — зелёными, и стала нанизывать их на железный прутик. Лука, чтобы ей не мешать, встал на маленькую узкую табуретку, прислонённую к стене коробки, и выпрыгнул наружу. Стеша этого даже не заметила — она была занята. 

Не слышала она, как Лука забрал с тумбочки таймер, как тот противно запикал в в одной из комнат, а потом смолк, как Лука рассмеялся, когда довольный дядя Андрей стал подбрасывать его до потолка, как все засуетились, забегали и принялись передавать друг другу обещанное. Не слышала она и того, как замяукал кот, которого Лука согнал со своей кровати, как Ваня в суматохе стукнулся ногой о дверной косяк и крикнул:

— Мне очень больно! Я расстроен! — а Сеня разревелся, когда довольный Лука отобрал его беговел.

Стеша, поставив рядом оленёнка-фонарик, нанизывала костяшки — четыре жёлтых, две зелёных, ещё четыре жёлтых… Она аккуратно засунула одну сторону прутика в деревянное отверстие рамки, надавила на другую, и прутик, щёлкнув, встал наконец на своё место.

Удивительная история

Когда папа вернулся с конференции, он не сразу пошёл на работу, а взял ещё один выходной день — отгул. 

— Если в такой день не гулять, а весь день лежать на диване, то можно и на следующий день на работу не ходить, — сказал папа. — Потому что получится не отгул, а… — папа поискал в уме нужное слово и наконец нашёл, — отлёж.

— Папа, не выдумывай, — пожурила его Стеша. 

Она знала, что отгул просто называется отгулом — и, хоть сиди дома, хоть на улицу ходи, на следующий день он закончится. 

— Но мы будем гулять! — сказал папа. — Я покажу тебе что-то такое, чего ты никогда не видела, чтобы ты наконец удивилась.

— Мне не надо удивляться, — возразила Стеша.

— А мне надо, — сказал папа, — чтобы ты удивилась.

Папа так сказал из-за говорящего кактуса — папа привёз его с конференции. Этот игрушечный кактус повторял всё, что ему говорили, и даже танцевал танец. Папа очень хотел удивить Стешу, но она совсем не удивилась, ни капельки. Когда папа что-то говорил кактусу, чтобы тот станцевал и повторил, Стеша хмурилась. И, чем дольше папа пытался, тем сильнее хмурилась Стеша — и на лбу у неё пролегала продольная недетская полоса. 

— Мы должны его выбросить, — сказала Стеша и, когда кактус повторил её слова, выключила его. 

— Ну, мы можем его кому-то отдать… — сказал папа и почесал затылок, а потом застонал, как будто ему было нехорошо. 

Стеша положила ладонь ему на плечо, а папа в сердцах сказал:

— Что же я за отец такой! Ничем ребёнка удивить не могу! Я не отец, получается, а какой-то… — папа противно сморщился и выкрикнул с ненавистью: — Дядя Дима!

Стеше совсем не понравилось то, что сказал папа, но она промолчала, а папа сунул говорящий кактус к себе в рюкзак — в то отделение, где лежали разные медицинские вещи, которые папа всегда носил с собой на всякий случай. Стеша сомневалась, что такая игрушка кому-то понадобится, но, когда они с папой собрались на прогулку, кактус ехал с ними — в папином рюкзаке. 

Папа не говорил, куда они едут, чтобы устроить Стеше сюрприз. Сказал только, что это не слишком далеко — всего одиннадцать остановок автобусом. 

Кондуктор в автобусе был незнакомым, не дядей Лёшей, и не дал Стеше использованный билет. А, когда Стеша попросила — ничего не понял. Почему-то Стеша никогда не встречала кондуктора дядю Лёшу, когда ездила с папой. А этому, незнакомому, предложила:

— Вам не нужен кактус?

— Нет, не нужен, — сказал незнакомый кондуктор. 

— Этот кактус танцует и поёт, — уточнила Стеша.

— Тогда ему тоже нужен проездной билет, — сказал незнакомый кондуктор, помотал головой и пошёл дальше по своим делам. Стеша хмуро посмотрела на папу — она же говорила, что такой кактус никому не пригодится.

Папа вёз Стешу в цирк. Это был цирк совсем без зверей, потому что цирк, в котором выступают звери, Стеше бы не понравился. Хоть вместе с папой они в этом цирке ещё не были, Стеша поняла, куда они едут, за несколько остановок. Но папе не сказала, ведь он очень хотел её удивить.

На входе папа показал билеты, и Ксюша, которая, как Стеша знала, тоже будет участвовать в представлении, подмигнула папе и Стеше. Папа немного забеспокоился, оглянулся и увидел, как Ксюша подмигивает следующим посетителям.

— Уфф, — выдохнул папа и потёр лоб. — Я думал, она тебя знает.

Стеша улыбнулась — специально для папы, и они прошли в маленький затемнённый зал. В этом цирке Стеша никого не называла дядями и тётями, только по именам. Даже дедушку-музыканта она называла Лёвой, как и все остальные в цирке. 

Когда зрители собрались, свет в зале погас, и подсветил маленькую сцену впереди. Представление началось, и актёры на сцене исполняли цирковые номера и рассказывали историю. Папа смотрел, разинув рот. Он широко улыбался и поворачивался к Стеше, и Стеша снова улыбалась для него.

Ей тоже нравилось представление, вот только она его видела уже очень много раз. Она не удивилась даже, когда на сцену вышел крохотный розовый поросёнок, сладко зевнул и улёгся, положив голову на лапы. Зрители в зале рассмеялись и завозились на местах. Испуганный папа повернулся к Стеше и сказал:

— Я думал, это цирк без животных… 

Актёры на сцене обходили крохотного поросёнка так и эдак, и зрители визжали, смеялись и хлопали в ладоши, так смешно это у актёров получалось. Когда актёры исполнили особо сложный акробатический трюк, поросёнок сел, почесал ухо лапой, хрюкнул и снова улёгся.

Стеша больше не улыбалась. Она поднялась с места и боком стала обходить сцену.

— Я так и знал, — обречённо сказал папа и пошёл за Стешей.

Папа направился к выходу, но Стеша совсем не собиралась уходить. Стеша подошла к дальнему краю сцены, и один луч света, бродивший за артистами, направили на неё, а другой — на поросёнка, развалившегося посреди сцены. Когда Стеша шагнула на сцену, папа уж и не знал, что думать, а вот зрители были спокойны — они посчитали, что так задумано. 

На сцене остались только Стеша и поросёнок. Стеша легла на живот рядом с ним и положила голову на руки. Поросёнок подпрыгнул и стал бегать вокруг Стеши — быстро, цокая маленькими копытцами. А после остановился, толкнул пятачком Стешину руку, как будто хотел сделать под Стешу подкоп. 

— Поднимайся! — как будто говорил поросёнок. 

Стеша встала на ноги, поросёнок приблизился к ней,  и два луча света слились в один. Стеша с поросёнком обернулись спинами к зрителям и стали уходить вглубь сцены, а дядя Лёва сверху заиграл грустную неторопливую мелодию. Когда Стеша с поросёнком скрылись за кулисами, один из взрослых зрителей даже смахнул слезу. 

Папа тоже поспешил за сцену, где Стеша с поросёнком завели его в комнатку и закрыли за собой дверь. Поросёнок сразу побежал к мягкой лежанке у окна, а к Стеше бросилась девушка, прижала на секунду к себе и воскликнула:

— Стеша, ты гений! 

Папа стоял у двери и ничего не понимал. Он смущённо улыбнулся и почесал затылок.

— Папа! — сказала ему Стеша и потянула за руку, чтобы папа прошёл дальше. — Это Настя!

Стеша показала на девушку, и папа пожал Насте руку.

— А это мой папа, — сказала Стеша. 

— Только теперь я как будто не папа ей, а какой-то дядя Дима, — повторил папа свою глупость. — Ничем удивить не могу. Вон, в цирк привёл…

Настя отмахнулась и пошла к столу — поставить чайник, и всех позвала за стол.

— Это вы придумали, конечно, Стешу удивить, — сказала она. — А в цирк правильно сделали, что привели, вы нам представление спасли. Я забыла закрыть дверь, вот он и выбежал.

Настя посмотрела на поросёнка, и тот, почувствовав, что на него смотрят, заплямкал.

— А почему, — спросил папа, — его никто со сцены унести не мог? Он же крохотный!

Настя со Стешей бросили на папу сложные взгляды, а потом Настя подошла к поросёнку и подняла его. Поросёнок завертел головой, поднял ужасный визг и успокоился только когда Настя положила его на место. 

— Он одну Стешу слушается, — сказала Настя. — Поэтому мы следим, чтобы на время представления двери были закрыты, иначе мы ни за что не выманим его со сцены…

Настя налила всем чай, положила по кусочку малинового рулета, и стала рассказывать. Поросёнка звали Рюшик. Его совсем недавно подбросили в цирк. Нашла его как раз Настя — она раньше всех пришла на работу и обнаружила перед дверью переноску. Когда она заглянула внутрь, то сначала подумала, что в переноске голый кот сфинкс, а оказалось, что там целая свинья, хоть и крохотная. Тот, кто подбросил Рюшика, наверное, не знал, что этот цирк без зверей, поэтому думал, что Рюшика выдрессируют и научат считать до десяти. Но Рюшик научился только лежать на подстилочке, бегать кругами и громко визжать, когда чем-то недоволен.

Как и любой другой мини-пиг, Рюшик собирался вырасти до размеров хоть и не очень большой, но всё же свиньи. Цирк находился посреди парка, и Рюшику собирались выстроить свой собственный маленький дом с местом для прогулок.

— Он очень любит гулять, — сказала Стеша. — И сегодня мы возьмём его с собой.

Папа хотел возразить, но Настя уже встала из-за стола и взяла в руки шлейку и поводок. Рюшик тотчас поднялся, затопал лапами по своей подстилке, довольно хрокнул, подбежал к Насте и смиренно ждал, пока его оденут. Папа так и застыл с открытым ртом, а Настя добавила:

— Можете привезти его завтра.

Папа снова хотел возразить, но Стеша сказала:

— Хорошо, — и забрала у Насти поводок. 

Рюшик тут же побежал к двери — не к той, что вела в зал, а другой, выходившей сразу в парк, и Стеша пошла за ним. Папе ничего не оставалось, как идти следом. А Настя предложила:

— Вы Стешу в кино сводите. Может, её удивит какой-нибудь фильм.

Настя знала, что никакой фильм не может удивить Стешу, потому что Стеша не любила, когда показывают придуманное. А вот Рюшик обожал кинотеатры, и Стеша часто его туда водила.

— Д-до свидания, — сказал папа Насте и слегка поклонился.

А Стеша вспомнила:

— Настя, тебе не нужен говорящий кактус?

Настя расставила руки в стороны и станцевала так, как это делал кактус, и сказала:

— Настя, тебе не нужен говорящий кактус?

— У тебя получается намного лучше, — похвалила её Стеша. — Отдадим кому-нибудь ещё. 

Когда папа со Стешей и Рюшиком сели смотреть фильм в кинотеатре, представление в цирке только заканчивалось. Фильм был детским, и папа, внимательно посмотрев на экран несколько минут, уснул. В зале никого больше не было, поэтому Стеша, оставив Рюшика на месте, пошла в кинобудку и попросила механика, тётю Зою, поставить другой фильм — тот, что Рюшик смотрел каждый раз, как приходил сюда. 

— Всё равно папа весь фильм проспит, — объяснила Стеша. 

Прежде чем тётя Зоя переключила фильмы, Стеша предложила ей взять говорящий кактус, и даже принесла его показать. 

— Он может повторять все фильмы, — пояснила Стеша.

Но тётя Зоя вежливо отказалась — она и так смотрела одни и те же фильмы много раз. Когда тётя Зоя наконец включила нужный фильм, Стеша вместе с нею посмотрела в зал сквозь маленькое окошко, подсвеченное проектором. Папа не спал. Он грустно смотрел на Стешу, и все его мысли были слышны без слов. Стеша не подала вида: помахала папе кактусом. Они досидели до конца фильма, и переживал только Рюшик — он взвизгивал, хрюкал и несколько раз сбегал к самому экрану, чтобы помочь героям.

Папа теперь старался быть весёлым, но Стеша даже в темноте видела грустные папины глаза. Когда по экрану закончили бежать последние титры, свет в зале включили, а живот Стеши заскрипел и заурчал.

— Знаю! — по-настоящему обрадовался папа. — Знаю! Здесь недалеко есть ресторанчик! Он на последнем этаже многоэтажки, и с него открывается такой вид…

Папа задумался и почесал затылок:

— Я, честно говоря, и сам там не был, только слышал… — папа зачем-то поднял Стешу и воскликнул: — Стешка! Тебе должно понравиться! А, если нас туда не пустят с поросёнком, мы сразимся с шеф-поваром на картонных шпагах!

— Папа, не выдумывай, — сказала сверху Стеша. 

Ещё она посмотрела вниз и снова на папу, и папа поставил её на пол. А Стеша добавила:

— У нас дома есть кашесуп.

— Обойдёмся без него! — отмахнулся папа. — Сегодня мы будем есть устриц и омаров!

Стеша не знала, выдумывает папа или говорит всерьёз, поэтому не стала его останавливать. По дороге к ресторану она ещё несколько раз напомнила про кашесуп, но папа как будто не слышал.

— Всех денег не заработаешь! — выкрикивал папа и шагал так быстро, что Стеше и Рюшику приходилось даже немного бежать. — А как придёшь, Стеша, в ресторан, как увидишь город с высоты, так сразу и скажешь: «Вот это да! Вот это вид! Да ты, папа, никакой не дядя Дима, ты самый настоящий папа!»  

Стеша тут же повторила:

— Ты, папа, никакой не дядя Дима, ты самый настоящий папа! — только не стала танцевать, как кактус. 

Папа ничего не ответил — он шагал вперёд, к самому высокому в городе зданию. Он гордо нажал верхнюю кнопку лифта. Он, тряхнув лохматой головой, щедро распахнул перед Стешей и Рюшиком двери ресторана. А потом, когда Рюшик побежал на своё любимое место в ресторане — там, где для него всегда была готова подстилочка, переменился в лице, недоверчиво посмотрел на Стешу. Но Стеша была слишком голодная, чтобы утешать папу, поэтому она прошагала за столик у самого окна, под которым уже лежал довольный Рюшик.

Торопливый официант по имени Сева тут же подскочил к ним и защебетал:

— Охти-тохти, Стеша, сколько лет, сколько зим, как давно тебя не было, мы всё думаем, куда же ты подевалась? И Рюшик, Рюшик, ещё краше, чем был раньше, какой розовенький, какой кругленький, да вы, наверное, голодные, заказывайте скорее! Это твой папа, Стеша, да? Вон вы как похожи, два сапога пара! Всё за счёт заведения, любой ваш каприз, в пределах, так сказать, среднестатистического ценника…

Официант Сева тараторил почти как Алекс, и Стеша поняла, что немного соскучилась — она не видела Алекса уже несколько дней. А официанту Севе сказала:

— Папа хотел омаров.

Папа покраснел, официант Сева покраснел, и оба рассмеялись ненастоящим, притворным смехом. 

— Я выберу что-то ещё, — сказал папа и потянулся за меню и нервно добавил. — Омарами мою дочь тоже не удивишь!

Стеша вздохнула, а официант Сева снова затараторил: 

— Конечно-конечно, выбирайте на здоровье! Сколько угодно, листайте меню вправо и влево, вперёд и назад! А тебе, Стеша, как обычно или попробуешь что-то новенькое? 

Стеша выбрала свой обычный обед — суп с зелёным горошком, макароны с куриными наггетсами, пирожное и апельсиновый сок. Папа заказал драники со сметаной, разочарованно в них ковырялся и пил горький кофе. 

В этом ресторане очень любили, когда к ним приходила Стеша, потому что всем посетителям нравился Рюшик — он был второй звездой ресторана.  В ресторане даже подумывали завести своего поросёнка, но санитарными правилами это было запрещено, поэтому все ждали Рюшика. 

Первой звездой был, конечно же, Сева — многие приходили только для того, чтобы послушать его трели, и отказывались делать заказ, если их обслуживал другой официант.

Пока папа со Стешей ели и смотрели в окно на город, Рюшик лежал под столом, почавкивал и смотрел по сторонам. Ему ничего не заказали — Стеша сказала, что так и надо, а папе — или дяде Диме, как он решил теперь себя называть, было всё равно. Посетители подходили к Рюшику, просили его погладить и возвращались на свои места. Вскоре официант Сева принёс огромное блюдо картофеля с овощами и громко, на весь зал, объявил:

— Достопочтенному распрекраснейшему поросёнку Рюшику от щедрых дам вон за тем столиком! — официант Сева показал на столик вдалеке, где сидели мама с дочерью подростком. Те замахали, а официант Сева поставил блюдо на пол перед Рюшиком, и тот принялся за дело.

—  Ты так и будешь дядей Димой? — спросила Стеша, когда принялась за пирожное.

Папа улыбнулся своей прежней улыбкой — той, которой он улыбался до поездки на конференцию. Он залпом допил остатки кофе и сказал:

— Нет, Стеша. Как я могу быть дядей Димой — я всё-таки твой папа! Мне тебя ничем не удивить. Зато ты удивляла меня целый день!

Стеша заулыбалась, но внутри неё сидела маленькая мысль о том, что папа теперь будет не полностью папой, а навсегда, совсем на чуть-чуть, останется дядей Димой. 

Когда Рюшик доел третью порцию угощений, папа и Стеша засобирались домой. Стеша предложила официанту Севе забрать говорящий кактус, но официант Сева сбегал в подсобку и принёс другой кактус — точно такой же, как у Стеши.

— Познакомься, Стеша, его зовут Джо. Джо, познакомься, это Стеша.

Официант Сева хотел включить свой кактус, но Стеша попросила этого не делать.

— Я не могу взять твой кактус, — объяснил официант Сева. — Джо не любит, когда рядом находятся другие кактусы.

После ресторана папа со Стешей покатались на лифте, из которого тоже можно было смотреть на город, и побродили по торговому центру. Рюшик совсем раздобрел после съеденного и дремал на руках у Стеши. Когда Стеша с папой проходили по одному из коридоров, к ним подбежали брат с сестрой — брат чуть постарше 

Стеши, а сестра — помладше. Они отдалились от родителей и гонялись друг за другом, а теперь стали бегать вокруг папы со Стешей.

— Рита, догоню! — кричал мальчик и хохотал.

— Тима, догоню! — веселилась девочка.

 Стеша хотела их порадовать ещё больше и показала им Рюшика. Но девочка Рита, увидев поросёнка, испугалась, закричала и бросилась бежать. Только далеко она не убежала, а со всей силы налетела на скамейку. Завизжал испуганный Рюшик, а девочка закричала ещё сильнее — теперь уже от боли — она держалась за ногу. 

Папа подбежал к девочке, осмотрел ногу.

— Ничего страшного! — пытался он её перекричать. — Обычный ушиб! Но большой! Стеша! Достань у меня из рюкзака пакетик — он валяется рядом с кактусом!

Стеша опустила Рюшика на пол, расстегнула папин рюкзак, достала со дна наполненный чем-то пакет. Папа положил этот пакет на скамейку, с силой ударил по нему кулаком, а потом приложил к ушибленному месту. Стеша не поняла, зачем он это делал — зачем бил по пакету, зачем приложил обычный пакет к ушибу? Она подошла к кричащей девочке и дотронулась до пакета. Пакет был холодным, как будто в нём лежал лёд. Но Стеша точно знала, что никакого льда не было!

— Ты сделал лёд! — удивлённо крикнула она.

— Что? — не расслышал папа.

— Ты сделал лёд! — крикнула Стеша прямо папе в ухо. — Ты сделал лёд из пакета!

— Это обычный гипотермический пакет! — крикнул папа. — Там внутри реагент, — бьёшь, пузырёк лопается…

Но девочка Рита так кричала, что Стеша не слышала, что говорил папа. Она знала одно — папа хлопнул по пакету, и получился лёд! Настоящее волшебство! Пока папа прикладывал компресс, Стеша ещё раз залезла в рюкзак, чтобы найти такой же пакет, но второго такого не было. Тогда Стеша достала кактус, включила его и поставила перед Ритой. Он закричал так же, как Рита, только ещё и станцевал при этом. Девочка Рита замолчала, а потом рассмеялась. И кактус рассмеялся и станцевал. Рита схватила кактус и крепко прижала его к себе. Кактус попытался станцевать от радости, а Тима, Ритин брат, как раз привёл к сестре родителей.

— Мой папа сделал лёд! — сообщила им Стеша. — Мой папа сделал лёд из простого пакета!

Стеша повторяла это и по пути домой. Папа отмахивался, говорил, что ерунда, что такой пакет можно купить в любой аптеке за копейки. Но это говорил самый настоящий папа, без никакого дяди Димы внутри.

История про обезьяну, слона и черепаху

Мама Алекса, которую звали Олей, всё-таки узнала, что та самая девочка, с которой Алекс подружился — и есть та самая Стеша, которая всюду ездит одна. Сначала мама Алекса хотела запретить дружить, чтобы они не ходили одни на улицу в те дни, когда папа Стеши работает в клинике под названием «На приём». Но, когда у неё были вечерние смены, Алексу всё равно приходилось проводить время в клинике. Как тут уследить, чтобы Алекс не виделся со Стешей? 

В этот день смена у мамы была не вечерней, но день оказался праздничным. Садики не работали, а вот клиники, в которых лечат за деньги, оставались открытыми. Стешин папа тоже работал. А вот один из кабинетов пустовал — врач, который лечит других, заболел сам. 

В этом свободном кабинете мама Алекса и решила закрыть своего сына и Стешу, чтобы они никуда не ушли. Конечно, она не собиралась запирать их на замок — у неё был совсем другой план.

— Зяблики мои! — сказала сказала тётя Оля Алексу и Стеше. — Играйте в этом кабинете — уж вы найдёте, чем развлечься, а?

Она подмигнула, и Алекс подмигнул ей в ответ, но Стеша подмигивать не стала, потому что она умела подмигивать только двумя глазами сразу.

Тётя Оля была и похожа, и непохожа на сына — Алекс был темнокожим, а вот её кожа была совсем светлой, даже бледной. Наверное, это оттого, что она работает в стоматологии, решила Стеша. Сама Стеша тоже становилась бледной, как только садилась в стоматологическое кресло. 

Мама Алекса была большой, суровой, с пухлыми, будто булочки из печи, руками. У неё, как и у Алекса, были вьющиеся волосы и, когда она улыбалась, на её лице появлялись ямочки — точь-в-точь как у Алекса. Стеша её немного боялась, а вот Алекс — нисколечки.

— А если мы всё-таки выйдем? — хитро спросил он. — Если мы возьмём и выйдем? Как ты узнаешь? 

Мама Алекса открыла дверь и показала на чёрный стеклянный глаз, висящий прямо напротив кабинета — видеокамеру.

— Уж я узнаю! — сказала она, переступила с ноги на ногу и подняла вверх указательный палец. — Слушайте сюда, кораблики. За этой дверью следят лучшие охранники клиники. Я им пообещала такой бонус…

— Какой? — спросил Алекс и скрестил руки на груди.

— Бесплатные пломбы! — сказала она. — Каждому по одной. Если они последят за дверью. И, если я узнаю, что вы всё-таки из неё выходили… Точнее, если из двери выходил прекрасный мальчик Алекс… Несмотря на мой запрет… Тогда, крыжовнички, конец вашей дружбе! Будешь, Алекс, сидеть у меня в кабинете всё рабочее время и слушать, как гудит бормашина. Понятно?

Алексу и Стеше было понятно, но грустно, и мама Алекса ушла довольной. 

Стеша потрогала закрытую дверь и провела ладонью по ручке. Алекс напустил на себя веселья и затараторил:

— Стеша, ты можешь идти, куда хочешь, а я тут посижу! Тут очень интересно! Смотри, тут есть стол, есть бумаги, можно свет включать и выключать, можно на стуле покрутиться! Мне будет очень интересно! — Алекс остановился, посмотрел на Стешу и дрогнувшим голосом добавил. — Без тебя.

— Нет, — сказала Стеша. — Без меня тебе будет неинтересно.

Она зашагала по кабинету, пооткрывала шкафчики, повыдвигала тумбочки стола и нашла в одной из тумбочек то самое устройство, которым врачи слушают, какой у человека кашель — плохой или хороший. 

— Я знаю, что это, — сказал Алекс. — Это стетоскоп.

Мама у Алекса была всё-таки зубным врачом, поэтому он и не знал разных медицинских тонкостей. А папа Стеши, хоть и был ортопедом, такой прибор у себя держал — и дома, и на работе, и на другой работе.

— Это не только стетоскоп, — сказала Стеша. — Это ещё и фонендоскоп. Видишь, у него с одной стороны широкий круг, а с другой стороны — высокий и узкий. Одной стороной слушают глухие звуки, а другой — тонкие.

— Дай послушаю, — попросил Алекс и прислонил одну сторону прибора к Стешиной спине. Он слушал и одной стороной, и другой, но так ничего и не понял.

Стеша вздохнула и забрала у него стетофонендоскоп. 

— Вот смотри, — сказала Стеша подошла к окну. Она вставила наушники, которые назывались оливами, в уши и прислонила диафрагму к оконному стеклу. А потом передала стетофонендоскоп Алексу.

Оконное стекло было толстым, и изнутри помещения почти ничего не было слышно. Но, когда Алекс засунул в уши оливы и прислонил к стеклу диафрагму, он услышал, как рычит мотор машины, как глухо стучит что-то на дальней стройке, как лает собака, как откуда-то доносятся ритмичные, еле слышные музыкальные басы. 

— Переворачиваю, — сказала Стеша.

Теперь Алекс услышал другое: птичий щебет, мяуканье кошки и ещё сложный, еле различимый звук, от которого Алексу стало не по себе. Он убрал воронку стетоскопа от окна и прислонил её снова. Ещё раз убрал и ещё раз прислонил.

— Там кто-то плачет, — озадаченно сказал он.

Стеша тоже послушала. Звук был детским, тонким, едва различимым, а потому ещё более жалостливым. 

— Мы должны узнать, что случилось, — сказала Стеша и посмотрела на запретную дверь, а Алекс несколько раз сбегал к двери и обратно.

— Может, может… — заволновался он. — Может, мы объясним маме, сходим, объясним, и она нам разрешит, чтобы мы пошли помогли… Или она сходит вместе с нами, здесь же недалеко!

Стеша ещё раз приложила фонендоскоп к стеклу.

— Нет, — сказала она, слушая. — Мы не можем выйти из этой двери и позвать твою маму. Она тогда не разрешит нам дружить.

— А, может…

Стеша помотала головой, и Алекс замолчал. Она отложила в сторонку фонендоскоп, встала ногами на подоконник и приоткрыла окно. Теперь детский плач был слышен и безо всякого стетофонендоскопа. 

— Нам нельзя ждать, — хмуро сказала Стеша. — Нельзя придумывать. Там кто-то в беде.

Стеша показала пальцем туда, откуда доносился звук. 

— Мы не можем выйти из двери, — сказала Стеша. — Но про окно твоя мама ничего не сказала.

Кабинет находился на первом этаже, и до земли было не так уж высоко. Пока Алекс придумывал, что бы ему ответить, Стеша уже спрыгнула вниз. Алекс, похлопав ладонью о ладонь, прыгнул к ней и посмотрел наверх, на окно. Оно одно из всех окон на первом этаже было открыто.

— Когда вернёмся, будем знать, что у нас открытое окно, — сказала Стеша. 

Это она сказала, потому что все окна в клинике «На приём» были похожи друг на друга, и где находится нужный им кабинет, Стеша с Алексом могли не понять. 

Плач на время стих, и Стеша с Алексом переглянулись — куда им идти? И, когда кто-то заплакал снова, Стеша недовольно сказала:

— Ну наконец-то, — и пошла на звук, в сторону детской площадки. 

А Алекс не пошёл, он побежал вперёд, и, Стеша видела, с кем-то заговорил. Только Стеша не видела, с кем — детская площадка казалась пустой. А, когда подошла, что за горкой в форме сидит та самая девочка, которая носила такую же футболку, как и Стеша. Девочка была Стешиного возраста. И, хоть сейчас футболка на девочке была другой, Стеша на неё всё равно немного сердилась. А вот Алекс совсем не сердился. Он присел перед девочкой на корточки и вытер ей слёзы — вот такой Алекс был добрый. Девочка затихла, провела по щеке рукавом и рассказала:

— Я рисовала на песке палочкой, а мама сидела там, на скамейке. И палочка сломалась. Я пошла к деревьям другую палочку взять. Вернулась, а мамы нет. И скамейки нет, и песка, чтобы рисовать, — девочка снова собралась заплакать, но Алекс положил ей руку на плечо, и девочка успокоилась. —  Я тогда пошла дальше, и шла, шла, и сюда пришла.

— Значит, ты пошла в другую сторону, — сказала ей Стеша, насупившись. А у Алекса попросила: — Узнай, как её зовут.

Девочка не стала дожидаться, пока её спросит Алекс, а сразу ответила, что её зовут Даша. 

— Если потерялась, надо стоять на месте и ждать, пока тебя найдут, — важно заявила Стеша. — Нам нужно найти то место, где ты рисовала, и туда придёт твоя мама.

— Мы можем отвести её в полицию, — предложил Алекс и помог Даше подняться.

— Нет, — сказала Стеша. — Мы справимся сами, так будет быстрее.

Хоть Алекс и был ей другом, она не стала рассказывать ему о том, о чём говорил невролог. Что полиция, если дядя Паша не будет в этот день дежурить, заберёт её, Стешу, и никогда не отдаст папе. Но Алекс был ей другом, и сразу согласился.

— И правильно, сами найдём — сказал он. — Ты, Даша, не переживай, мы очень быстро и очень хорошо ищем, мы лучшие ищейки на всём свете! Нам надо найти место, где есть песок, на котором можно рисовать палочкой. И скамейка, на которой может кто-то сидеть.

— Этого мало, — сказала Стеша. — Нам нужны ещё приметы. Что там было ещё?

— Ну… — задумалась Даша. — Ещё там был слон… и обезьяна… и черепаха.

Стеша с Алексом переглянулись.

— Слон? И обезьяна? И черепаха? — недоверчиво переспросила Стеша.

— Да! Там точно всё это было! — крикнула Даша, скрестила руки на груди и отвернулась.

Алекс обошёл её и сказал:

— Мы тебе верим! 

А Стеша оглянулась и сказала: 

— Вон песок, — она показала рукой на песочницу. — А вон слон, — и показала на горку в виде слона.

— Нет же! — расстроилась Даша. — То был другой слон! Этот обычный, а тот был невероятной красоты! И песок был другой, не в песочнице, а просто так.

Пока Стеша думала, Даша совсем успокоилась и сказала Стеше:

— А я тебя помню. У тебя очень красивая футболка, и я попросила маму тоже мне такую купить. Только теперь на ней пятно, вот тут, — Даша показала, где на футболке пятно, — и только дома можно носить.

Стеша кивнула, и Алекс заметил, как она улыбнулась краешком рта. Теперь Стеша не сердилась на Дашу и готова была искать.

— Я знаю это место, — сказала она. 

И повела Алекса и Дашу к фонтану — тому, в котором она когда-то выловила шляпу деда Димы. В центре этого фонтана была скульптура: в самом низу стояла большая черепаха, на ней, задрав хоботы, стояли три слона — и из хоботов слонов лилась вода. А на головах слонов лежал кусок суши, весь дырявый, потому что из дырок на этой суше тоже била вверх вода. Стеша слышала, как невролог называл этот фонтан фонтаном темноты, потому что скульптура рассказывала о том времени, когда люди считали землю плоской, а теперь-то уже все знают, что она круглая. Но Стеше и папе фонтан нравился, 

— Вот! — сказала Стеша и показала на фонтан. 

Сбоку, на бортике, была табличка с надписью. Даша присела, провела пальцем по буквам и прочитала:

— Лоская земя.

Алекс тоже посмотрел на надпись и сказал:

— Ты почти правильно прочитала, тут написано «Плоская земля».

— Когда я читаю и пропускаю буквы, мама сердится, — сказала Даша. — Но я же не специально!

— Конечно! — утешил её Алекс. — Ты ещё учишься! 

Стеша отвернулась, чтобы не слушать их, и спиной сказала:

— Там двенадцать букв.

— Стеша умеет только считать, — объяснил Алекс.

А Стеша, развернувшись, топнула ногой:

— Раз мы нашли слонов, давайте уже искать Дашину маму!

Даша огляделась, посмотрела на фонтан, на площадь, на здания вдалеке и замотала головой:

— Я не здесь потерялась. И там был один слон, а тут целых три!

— Три слона лучше, чем один! — радостно крикнул Алекс и развёл руки в стороны.

— И черепаха там была другая, — задумчиво сказала Даша. — У той совсем другой панцирь, на нём квадратики…

Стеша нахмурилась:

— У всех черепах панцирь одинаковый.

— А вот и нет! — крикнула Даша. — Не у всех! И вообще, слоны есть, черепаха есть, а вот обезьяны не видно… 

— Зато есть скамейки, — сказала Стеша.

Скамейки действительно были. И на одной из скамеек, вдалеке, сидел дедушка Ваня и кормил голубей специальным кормом для птиц. Стеша помахала ему, но он не заметил.

— Это мой знакомый дедушка, — объяснила Стеша. — Он нам поможет.

Стеша с Дашей и Алексом подошла к дедушке и всё ему объяснила. Но дедушка не сразу стал помогать. Сначала он долго рассказывал Стеше, как она выросла, хотя Стеша это и сама знала. Потом решил, что Алекс иностранец и спрашивал, откуда Алекс приехал. Но Алекс не был иностранцем — а вот его папа до того, как познакомился с мамой Алекса, жил во Франции. Дедушка был стареньким и всего этого не понимал. А Даше он сказал, что ей, раз она потерялась, нужно мороженое, потому что с мороженым не так грустно. И купил самое вкусное мороженое в мире: Даше, Алексу, Стеше и себе. Он рассказал, что вчера получил пенсию, купил корм для голубей и как раз собирался купить мороженое, потому что всегда покупал мороженое раз в месяц, после пенсии.

— Оно мягкое же… — сказал дедушка. — Зубов мало, и мороженое — оно хорошо…

— Дедушка! — воскликнула Стеша, откусив мороженого. — Скажите нам, где искать обезьяну, слона и черепаху? 

— Так в зоопарке, — сказал дедушка. — Там все есть, и вот эти вот… как их… и копи… и бары, и тигры, и обезьяны, и слон.

— А этот слон красивый? — уточнила Даша.

— Так слон и слон… — отмахнулся дедушка. — Я ж не знаю… Хобот у него…

Про зоопарк Стеша совсем не подумала. Это потому, что она никогда не ходила туда, где зверей держат в клетках — если, конечно, это не были водные обитатели, и жила так, как будто никакого зоопарка не было. А он был — совсем рядом, даже никуда ехать не надо. 

Зоопарк располагался за высокой оградой, а над входом висела надпись, которую Даша прочитала как «зопак».

— Там семь букв! — возмутилась Стеша. — А ты прочитала всего пять, на две буквы меньше! 

— У тебя очень хорошо получилось, — подбодрил Дашу Алекс.

Как зовут работников зоопарка, Стеша не хотела узнавать, поэтому просто прошла мимо них, и они ничего не сказали — ни Стеше, ни Даше, ни Алексу. 

— Я не люблю зоопарки, — объяснила Стеша. — Мне не нравится, когда животных держат в клетках.

— Но ты же ходила в океанариум! — удивился Алекс. — Там тоже в клетках, только в прозрачных.

— Это другое, — наморщилась Стеша.

— А вот и не другое, — сказал Алекс.

Даша молчала и только смотрела — то на Стешу, то на Алекса.

Алекс любил зоопарк, и поэтому сразу повёл Стешу и Дашу туда, где живёт слон. Слон топтался за высокой оградой, поднимал хобот к зрителям, как будто хотел что-то сказать, а потом опускал хобот, как будто передумал. Стеша ещё ни разу не видела слона, а потому смотрела во все глаза. И слон посмотрел прямо на неё, а потом поднял хобот и затрубил — так он приветствовал Стешу. У слона была толстая серая кожа, лапы, похожие на брёвна, и тонкий изящный хвост.

— Какой красивый… — улыбнулась Стеша и повернулась к Даше. — Ну, это точно он!

— Нет, — ответила Даша. — Никакой он не красивый. Тот слон был вообще другой! У него было всё такое… такое серое…

— И этот серый, посмотри!

Даша замотала головой:

— Не такой серый… и у того слона… у него мигало, — Даша показала на лоб.

— Во лбу мигало? — спросила Стеша, и что-то пролетело у неё в памяти — мимолётное, неузнаваемое. Какая-то мысль, которая была такой крохотной, что её не получилось схватить и рассмотреть.

Даша пожала плечами и шмыгнула носом.

— Я не знаю, как объяснить, — сказала она и собралась заплакать.

— А ты посмотри на обезьян! — торопливо сказала Стеша и развернула Дашу в другую сторону. 

Вольер с обезьянами был как раз напротив клетки со слоном. Обезьяны не смотрели на зрителей, они были заняты своими делами. Даша вытерла нос и замотала головой:

— Тут много обезьян, а там была одна. И она была….

— Тоже необыкновенной красоты? — спросил Алекс.

У Даши загорелись глаза:

— Ещё лучше! У неё шляпа, огромная! А на шляпе цветы! И она носит платье, и на платье кружева, кружева, и ещё сумочка в руках, и очки, и букет цветов в руках!

Даша замолчала, и все они посмотрели на клетку с обезьянами. Одна из мартышек чесала живот, другая ковырялась в носу. На них не было ни кружевного платья, ни шляп, ни очков — на них вообще ничего не было, только обезьянья шерсть.

— Таких обезьян вообще не бывает, как ты рассказываешь, — засомневалась Стеша.

— А вот и бывает! — обиделась Даша. — И вообще, тут нет черепахи… И мы… мы больше никогда в жизни не найдём мою мамочку!

Даша всё-таки расплакалась, и её пришлось утешать мороженым — потому что Даша решила, что только оно может ей помочь. Мороженое купила Стеша — у неё были с собой карманные деньги. На этот раз мороженое уже не казалось таким вкусным — Стеша и Алекс ели просто за компанию. Пока Стеша ела, а все молчали, она всё пыталась вспомнить, где же она видела мигающего слона? 

И вдруг вспомнила! В папиной поликлинике совсем недавно сделали ремонт, и раскрасили стены, чтобы детям не так грустно было стоять в очереди. На стенах были пальмы и зелёный лес, и жёлтая пустыня, и плыли облака, и бродили по стенам разные животные. А у кабинета рентгена нарисовали слона — он поднимался по нарисованному холму, и шёл прямо над дверью. А вместо глаза у него была большая красная лампочка. Когда кабинет был занят, лампочка горела красным цветом — значит, заходить нельзя. Если лампочка гасла, то заходить можно было без опаски. Вот только необыкновенной ли он красоты? Стеше казалось, что слон был самым обычным, но Даше он, наверное, казался очень красивым.  

Обезьяна была нарисована рядом с кабинетом офтальмолога. Стеша точно не помнила, была ли на обезьяне шляпа, но она была в платье — нарядной. И черепаха! Черепаха в поликлинике нарисована там, где есть уголок для малышей — с маленькими качелями, лабиринтами и устройством, которое продаёт продают маленькие прыгучие мячики. На панцире черепахи нарисовали квадратики — тёмные и светлые. Значит, о них и говорила Даша!

— Есть! — обрадовалась Стеша и помчалась вперёд. — И нарядная обезьяна, и мигающий слон, и черепаха в квадратиках!

Алекс и Даша побежали следом.

— Где?! — крикнул Алекс.

Но Стеша только скомандовала:

— Скорее!

Она не говорила Алексу и Даше, потому что хотела их немного удивить. Она представила, как они заходят в поликлинику, а там уже ждёт мама Даши, и даша бежит к маме, и они обнимаются…

Когда Стеша, Алекс и Даша подходили к поликлинике, Даша забеспокоилась и стала оглядываться по сторонам. А когда она по-своему прочитала надпись: «Полиника», то остановилась и замотала головой:

— Там мне сделают укол!

— Нет же! — радостно сказала Стеша. — Там есть всё, что ты ищешь! Все звери!

Но Даша ещё раз крикнула:

— Там сделают укол! — развернулась и побежала.

Стеша и Алекс бросились её догонять. Стеше показалось, что они бежали несколько часов, пока все наконец не устали. Они остановились в небольшом парке рядом с дорогой. Все переводили дух, и Стеша, чтобы отдышаться, села на низкий шахматный столик, и Алекс сел рядом с ней и прислонился к Стеше спиной. Даша показала на них пальцем и сказала:

— Встаньте с черепахи!

Стеша с Алексом подскочили и посмотрели на столик. Он стоял на толстых подпорах, похожих на черепашьи лапы, а поверхность стола и правда была в квадратиках — ведь это был шахматный столик. 

— Это не черепаха, — удивилась Стеша. — Это для шахмат, чтобы играть.

— Но он очень похож на черепаху, — сказал Алекс.

— А вон там слон, — сказала Даша.

Она показала на здание через дорогу, и Алекс, посмотрев в ту сторону, начал смеяться, и смеялся так, что схватился за живот и повалился на траву. А Стеша не могла понять, почему он смеётся, и очень сердилась. Это всё потому, что она не умела читать. Если бы она умела читать, она бы сразу поняла, что так рассмешило Алекса. Даша посмотрела на Стешу. Ей тоже было не смешно. Смешно было одному лишь Алексу.

— Это не слон… Не слон… — хохотал Алекс. 

У него даже слёзы на глазах выступили, так он смеялся. Когда он поднялся с земли, он то становился серьёзным, то снова смеялся.

— Объясни нам уже! — сурово попросила Стеша.

— Там написано… — сказал Алекс, снова засмеялся и сказал сквозь смех: — Там написано: «Салон красоты»… А ты прочитала… «Слон красоты»…

Здание было серым, а надпись мигала разными цветами. Стеша раскрыла от удивления рот.

— Это и есть тот самый слон? — грозно спросила Стеша. 

— Я всего одну букву пропустила! — расстроилась Даша. 

Алекс посерьёзнел и сказал Даше, что она уже очень хорошо читает, и одна пропущенная буква — это не страшно. Главное другое — они всё-таки нашли нужное место! Вот только обезьяны нигде не было. 

— А где же обезьяна? — спросила Стеша.

— Да вот она! — воскликнула Даша. — На песке! Я же её нарисовала!

Стеша, Даша и Алекс подошли к песку, прикрывавшему землю тонким слоем. Там на самом деле было что-то нарисовано, а посреди рисунка красовался чей-то след. Но Даша не унывала, а показывала, подобрав с пола короткую палочку:

— Вот шляпа, видите, какая большая!  А вот на ней цветы! И платье, а вот тут кружева! А здесь я нарисовала сумочку, только на ней чей-то след, и букет цветов, и ещё она в очках!

— Ты здорово нарисовала, — подбодрил Дашу Алекс. 

Стеша почти ничего не увидела кроме полосок на песке, но очень радовалась, что они нашли правильное место. Здесь были и деревья, и скамейки вдалеке. И оттуда, со стороны скамейки, кто-то звал:

— Даша! Даша!

А потом появилась Дашина мама, и она обнимала Дашу так крепко, что Стеша отвернулась, чтобы не смотреть. 

— Это Стеша и Алекс меня сюда привели! — сказала Даша. 

И, когда мама стала думать, чем бы Стешу и Алекса отблагодарить, Даша крикнула: 

— Мороженым! 

Стеша с Алексом еле его доели, когда возвращались назад. Мороженое казалось слишком сладким, слишком холодным и уже совсем не таким вкусным, как первый раз. 

— Я не захочу мороженого целый год, — сказал Алекс.

— А я два года, — согласилась Стеша.

Они добрались до клинике «На приём» и поискали открытое окно, чтобы влезть в нужный кабинет. Но теперь открыты были два окна, а не одно! 

— И какое из них наше? — спросил Алекс. — Может, одно, а, может, другое. А вдруг мы влезем в другой кабинет?

— Нам сюда, — сказала Стеша и показала на одно из окон. Она так свела брови, что Алекс ей сразу поверил.

Стеша с Алексом подпрыгнули, стараясь уцепиться за подоконник, но он был слишком высоко — не забраться. Это вниз прыгать было легко…

— Ну всё! Теперь мама нам точно не разрешит дружить! — заволновался Алекс и пошёл за Стешей, потому что Стеша не волновалась, а уже куда-то шла. А шла она к овощному магазину. Стеша знала, что у продавца всегда много деревянных ящиков — их можно было поставить друг на друга и залезть наверх. Продавец магазина, дядя Рагим, разрешил брать столько ящиков, сколько нужно, и даже согласился чуть позже забрать их обратно в магазин.

Чтобы дотянуться до подоконника, понадобилось всего три ящика. Стеша влезла первой, протянула руку Алексу, и они вместе впрыгнули в кабинет. 

Кабинет был другим — совсем не тем, в котором их заперла мама Алекса. И в этом кабинете врач рассматривала под увеличительным стеклом подмышку пухлому парню. На минуту все замерли — и Стеша, и Алекс, и пухлый парень с подмышкой, и врач с увеличительным стеклом в руках. 

Стеша и Алекс знали врача — это была тётя Аля. Она опомнилась первой и сказала пухлому парню так, как будто Стеши и Алекса не было в кабинете:

— Совершенно нормальная у вас эта родинка. Одевайтесь. 

И пухлый парень оделся, как будто Стеши и Алекса не было в кабинете.

— А теперь рассказывайте, — сказала тётя Аля.

И Стеша с Алексом рассказали — и про то, как они искали обезьяну, слона и черепаху, и про маму Алекса, которая не разрешит им дружить, и про одинаковые открытые окна, и про ящики. Рассказывал в основном Алекс, а Стеша кивала. 

— Нам теперь надо выпрыгнуть из окна и залезть в соседнее, — сказала Стеша.

Но тётя Аля подошла к окну и закрыла его.

— Нет уж, до вашего кабинета я вас сама доведу. Спрячетесь под халат и пройдёте. А то ведь и правда дружить не разрешат.

Тётя Аля говорила серьёзно, а глаза у неё смеялись. А пухлый парень по имени Вася, заправляя рубашку, сказал:

— Вам же только выходить нельзя из двери. Значит, заходить можно.

Но он их на всякий случай прикрыл — шёл позади тёти Али, расставив руки, чтобы охранники ничего не заподозрили. Тётя Аля приоткрыла дверь соседнего кабинета, и Стеша с Алексом проскользнули внутрь. Алекс успел закрыть окно, Стеша — надеть свой бирюзовый халат: она его сняла перед тем, как выпрыгнуть из окна. Ещё Алекс хотел положить на место стетофонендоскоп, но не успел, потому что в кабинет зашла мама Алекса.

— Вот и всё, котятки мои, моя смена закончилась! — радостно сообщила она. — Вы огромные молодцы, никуда не выходили, сидели в кабинете  и играли — ох как вам это было нелегко! Сдаётся мне, пингвинята, вы заслужили награду. Скорее собирайтесь на улицу, я угощу вас мороженым!

— Только не мороженым! — завопили Стеша и Алекс.

История о разных Стешах

Прошло совсем немного времени с предыдущей конференции для врачей, а папа уже собирался ехать на следующую. Он согласился поехать уже давно — ещё до того, как узнал, каково Стеше без него. И сейчас мог бы отказаться, но невролог нажал на него — папа так и сказал Стеше: «Нажал», как будто он был какой-то кнопкой — и папа согласился. То, что папа уезжает с неврологом, а её оставляет, казалось Стеше совсем неправильным, потому что неврологи не должны учить ортопедов, а ортопеды не должны учить неврологов. А на этой конференции собирались выступать разные врачи и что-то друг другу доказывать. Вечером, после игры в магазин, в которой папа был вредным покупателем и приходил возвращать продавщице Стеше надкусанный товар, он получил по электронной почте расписание, и даже захотел послушать доклад по офтальмологии. Когда Стеша спросила, зачем ему это, папа сказал:

— Чтобы лучше видеть пациентов! А ещё я пойду к отоларингологам, чтобы лучше слышать пациентов, и к стоматологам, чтобы этих пациентов съесть!

Папа так громко клацнул зубами, что Стеша вздрогнула.

— Не выдумывай, папа! — сказала она. — Ты просто пересказываешь «Красную шапочку»!

Сказку про Красную Шапочку, папа часто читал Стеше на ночь — в ней девочка, как и Стеша, всюду ходила одна. Только Стеша ходила по городу, а Красная Шапочка — по большому опасному лесу. 

Теперь папа не мог отвезти Стешу к бабушке Анжеле и её большому семейству, потому что в прошлый раз, когда папа ездил на другую конференцию, Стеша залезла там в большую картонную коробку и жила в этой коробке, пока не приехал папа. Она даже в туалет выходила или поздно ночью, когда все уже спали, или когда все выходили на прогулку и дома оставался только двенадцатилетний Ваня, которому было всё равно. Еду ей приносили в коробку, но Стеша всё равно ничего не ела, только пила сладкий чай. 

Сама Стеша была не против поехать к ним ещё раз — главное, чтобы у них осталась коробка, но папа замотал головой:

— Нет, нет! Только не туда! Надо придумать что-то другое!

— Я могу пожить одна, — предложила Стеша. — Я буду ходить в магазин, покупать хлеб, колбасу и молоко, есть бутерброды и пить какао.

Какао Стеша тоже любила, но почему-то пила его только когда оставалась одна дома. А если папа уедет почти на неделю, то нужно будет много молока и много какао.

— Нет, нет, нет, нет, — заладил папа, и добавил. — Нет, нет.

Он сказал «нет» целых шесть раз и не переставал мотать головой, как будто продолжал неткат. Стеша не могла сосчитать, сколько раз он сказал «нет» про себя.

— Но какао очень вкусное! — удивилась Стеша.

— Не в том дело, Стеша, — наморщился папа и прижал Стешу к себе. — Я не могу оставить тебя одну. Мало ли… Дядя Паша… Вдруг не работает… И вот это… и… ну…

Папа мямлил, и Стеша недовольно повела плечом, чтобы он убрал руку.

— Что «вот это»? — строго спросила она.

Но папа вместо ответа сказал:

— А какао ты можешь выпить прямо сейчас. 

— Я пью какао только когда остаюсь одна дома, — напомнила ему Стеша.

Стеша думала, что папа всё-таки согласится: просто надо было много раз говорить ему одно и то же. Но папа делал добрые глаза и говорил: «Нет». Он говорил это «нет» много раз — столько же, сколько Стеша спрашивала. С собой Стешу он тоже не мог взять, потому что они с неврологом уже купили билеты в одном купе и забронировали номер в гостинице — один на двоих. Поэтому Стеша ничего не хотела придумывать, но всё-таки предложила:

— Я поживу у бабушки Тони.

Бабушка Тоня была даже не бабушкой, а прабабушкой — мамой маминой мамы. Она уже совсем состарилась и ничего не могла вспомнить — ни как зовут её саму, ни кто такая Стеша, ни кто такой папа. Её дочка, Стешина бабушка Ира, жила в том городе, где сейчас живёт мама, и помогала маме с новым Стешиным братом, Колей. Но бабушка Тоня жила не одна — у неё было двое собак, одинаковых чёрных мопсов. И, хотя один мопс был старенький, а второй молодой, Стеша всё равно их не различала. Одного звали Кнопа, а другого — Клёпа. 

Хоть бабушка и не помнила, как кого зовут и кто он такой, она никогда не забывала, что ей надо делать — она готовила, вытирала пыль, гуляла с собаками в парке. За ней присматривала соседка, тётя Инга, и папа ей за это платил немного денег. Тётя Инга делала то, что бабушка не могла делать сама, и ещё варила супы, потому что бабушка Тоня всегда готовила себе только жареную картошку — каждый день одно и то же. 

Папа со Стешей приезжали к ней не очень часто, потому что им надо было ездить на работу в поликлинику, в клинику «На приём» и в бассейн на плавание, куда папа отправлял не только себя и Стешу, но и всех своих пациентов. 

Когда Стеша сказала, что поживёт у бабушки Тони, папа встал, заходил туда-сюда по комнате и стал натирать себе ладонями волосы так, что они встали дыбом.

— Ну не знаю, — протянул папа. 

Потёр ладонью глаза и повторил:

— Ну не знаю…

Задрал голову и крикнул потолку:

— Не знаю!

— Не забывай, что это всё из-за невролога, — напомнила ему Стеша.

Бабушка Тоня жила на втором этаже пятиэтажного дома. Напротив него стоял такой же дом, позади него — ещё один — много пятиэтажных домов стояли друг за дружкой, как будто в очереди за молоком. Дома были старыми, а в дворах росли пышные и высокие деревья. Перед домом кто-то разбил грядку, и на ней зеленела всякая съедобная трава. Квартира у бабушки Тони была двухкомнатной, но вторую комнату она запирала на ключ и никому не показывала. Папа любил выдумывать, что находится в этой комнате: то говорил, что она битком набита инопланетянами, то рассказывал, что за дверью — чёрная дыра. Стеша его останавливала и просила не выдумывать, но ей и самой было любопытно, что же там.

Папа со Стешей сидели на креслах рядом с журнальным столиком, а бабушка Тоня села на табуретку напротив них. Стеша принесла с собой пакет с вещами — тот самый, который она не разбирала с прошлого папиного отъезда. Папа положил к Стешиным вещам ещё и бутылку сладкой газировки, чтобы Стеша выпила её, если ей станет совсем грустно. Стеша любила газировку, но невролог из их поликлиники ругал папу:

— Сахар, ну… — и, как всегда, морщился. 

И ещё добавлял:

— Я конечно не эндокринолог, но… — и снова морщился, чтобы папе стало стыдно.

Мопсы Кнопа и Клёпа устали лаять и лежали у бабушкиных ног, подозрительно посматривая на Стешу и папу. Сама бабушка Тоня была маленькой и худенькой. Если бы не было видно, что это бабушка, можно было бы подумать, что перед ними подросток. 

— Я Дима, — пытался объяснить папа.

Бабушка Тоня волновалась и не могла его вспомнить. Чем больше папа рассказывал, тем больше она волновалась и смотрела по сторонам.

— Какой же это Дима? — спросила бабушка Тоня.

— Дима… Бывший муж вашей внучки… 

Папе было нелегко это рассказывать, потому что Стешину маму он старался не вспоминать и ничего об этом не хотел рассказывать.

— Какой же это внучки? — спросила бабушка Тоня, вздохнула и схватилась за сердце.

Папа тоже вздохнул:

— Нет, это плохая идея. Как я могу оставить здесь ребёнка?

Он это сказал сам себе, хотя Стеша тоже сидела рядом. Когда папа хотел подняться, повернулся ключ в замке, и в комнату заглянула тётя Инга . Она была высокой, быстрой, и глаза у неё смеялись. Кнопа и Клёпа налаяли на неё — они лаяли на всех, кто приходил в дом. 

— А это ж кто? — спросила бабушка, показав на тётю Ингу.

— Но, чем больше рассказываю, тем больше она волнуется, — сказал папа соседке. —. Я, наверное, не поеду никуда. Как я оставлю Стешу…

— Слушайте, — сказала тётя Инга. Она всегда говорила прибавляла это «слушайте», даже если её и так все слушали. — Если волнуется, значит, вы делаете неправильно.

Она взяла в руки то ли Клёпу, то ли Кнопу — он больше не лаял, а облизывал ей пальцы, и продолжила:

— Я недавно тут придумала — не говорить, кто мы есть на самом деле. Так у неё память не, знаете ли, будоражится, и она сразу успокаивается. Вот смотрите.

Тётя Инга была очень умной. А ещё, Стеша слышала, она была блогером и рассказывала людям, которые не умеют готовить, о том, как она умеет готовить.

— Так кто ж это? — спросила бабушка Тоня.

— Слушайте, баб Тоня. Я, значит, рабыня Изаура, — сказала тётя Инга. — А это вот капитан Крюк, — тётя Инга показала на папу. — А это вот… — тётя Инга придирчиво посмотрела на Стешу, даже сощурилась. — Это вот у нас Эльза. Принцесса, естественно.

Бабушка Тоня радостно кивнула, поднялась с табуретки и сказала:

— Сейчас я вам картошечку приготовлю, — и ушла на кухню.

Никто, казалось, не заметил, как Стеша раскраснелась. Она ёрзала на кресле, и плетёный половик, наброшенный на него, сполз, обнажив плотный целлофан, защищавший кресло от любой напасти. Целлофан холодил руки, и Эльзе это бы наверняка понравилось, а вот Стеше — нет! Она никак не могла быть ни Эльзой, ни кем-то другим. Она была только Стешей! 

— Папа, — беспокойно сказала она, и папа покрепче схватился за ручку чемодана.

Папа вжался в кресло спиной, поэтому половик у него не съезжал, как у Стеши. 

— Просто каждый день называй себя по-разному, — осторожно попросил папа. — И веди себя как обычно. Вот и всё!

Папа хохотнул, но Стеша не поверила и строго посмотрела на него.

— Это что же, папа, — вкрадчиво сказала она. — Это надо ВЫДУМЫВАТЬ? 

— Только немножко, — жалостливо сказал папа. Он вжал голову в плечи, и его половик всё-таки чуть-чуть съехал. — Ты же, когда тебе надо куда-то пройти одной, тоже выдумываешь…

— Я не выдумываю! — крикнула Стеша. — Там по-другому нельзя!

Тётя Инга одним глазком глянула, что делает бабушка, и, вернувшись, сказала:

— Слушай, Стеша, так и здесь по-другому нельзя. Если не выдумывать, бабушка весь день вспоминать будет, кто ты такая, да как тебя зовут, с места не может сдвинуться. Всё вопросы, вопросы… А так картошку готовит, — тётя Инга махнула рукой в сторону кухни. — Правда, каждый день приходится придумывать что-то новое, но это уже такой простор для фантазии…

Стеша вздохнула.

— Если кто-то узнает, что я выдумываю, — сказала Стеша, волнуясь. — Я же тогда… Я же… Провалюсь под землю!

Папа не выдержал, отпустил свой чемодан, встал с кресла и поднял Стешу на руки. Когда папа вставал, половик, как с горки, съехал на пол, но папа на него даже не посмотрел. Вообще-то Стеша не любила сидеть на руках, но сейчас притихла и прижалась к папе.

— Ты попробуй, — предложила ей тётя Инга . — Слушай, если не получится, поживёшь у меня. Как-нибудь устроимся. А узнать здесь никто не узнает — все в нашем доме теперь — кто Майкл Джексон, кто Уэнсдей. 

Стеша обхватила папину голову и ткнулась лбом в его лоб. 

— Я попробую, — сказала она. — Отпусти.

— И забудь! — добавил папа.

— Да нет же, — рассердилась Стеша. — Отпусти меня на пол!

Когда папа всё-таки уехал на свою конференцию, а тётя Инга ушла домой, бабушка Тоня со Стешей занялись делами: поели жареной картошки, которая Стеше очень понравилась, подняли сползшие половики на креслах, полили лук, укроп и петрушку, растущую в ящике, подвешенном к балкону. 

Весь балкон оплёл дикий виноград,  который уже начал созревать. Бабушка Тоня сварила из него компот в маленькой кастрюльке, на которой были нарисованы красные цветы. Когда бабушка и Стеша ходили на балкон и возвращались с него на кухню, им приходилось обходить огромный стол, занимавший много места посреди комнаты. Они продвигались у стола бочком, пододвигая под него стулья со спинкой, зелёная обтяжка которых тоже была скрыта под плотной плёнкой. 

В комнате бабушки Тони Стеша насчитала четыре стола. Один, большой — посреди комнаты. Другой, журнальный — стоял между креслами. На третьем, Третий — шаткий столик на тонких ножках, с цветным орнаментом: на нём стоял пузатый телевизор. И ещё один, совсем низенький, стоял под большим столом и не использовался. Папа когда-то сказал, что это детёныш всех столов, которого наказали за плохое поведение, и теперь он должен простоять так сотню лет, и Стеша попросила папу не выдумывать. Но теперь про себя она так и называла этот стол — детёнышем.

Стеша иногда поглядывала на дверь, находившуюся за креслами. Она была закрыта на навесной замок, как будто бы навсегда, и Стеша была уверена, что в комнате, находящейся за этой дверью, столы — много-много разных столов, поставленных друг на дружку. Больше всего Стеше хотелось не увидеть эти столы, а сосчитать, сколько их там.

Вечером бабушка Тоня со Стешей вышли на улицу выгулять собак, Клёпу и Кнопу. У подъезда сидели бабушки, и бабушка Тоня всем рассказала, что Стешу зовут Эльзой и что она принцесса. Стеша думала было провалиться под землю, но никто её имени не удивился, да ещё и Клёпа с Кнопой лаяли так громко, пытаясь дотянуться до бабушек на скамейке, что бабушка Тоня потянула их за поводок, и они со Стешей ушли.

Бабушка Тоня помнила очень много вещей. Помнила, как сварить компот и пожарить картошку, помнила, что надо погулять с собаками, помнила, как выходить из дома и как в него возвращаться. Она забывала только людей. 

После прогулки бабушка Тоня заварила чай в полулитровой банке — залила заварку кипятком и закрыла пластиковой крышкой. Стеша смотрела, как поднимаются и опускаются чаинки, оставляя за собой дребезжащий чайный след. На чай к ним заглянула тётя Инга, важно кивнула:

— Вижу, справляетесь.

Бабушка Тоня тогда дёрнула Стешу за рукав и шепнула про тётю Инга:

— Изаура пришла. Строгая… — и Стеша почему-то рассмеялась.

Когда на улице совсем стемнело, а Клёпа и Кнопа начали зевать и поскуливать, бабушка Тоня расстелила себе постель. Стеша сидела на самом краешке кресла — так, чтобы не съезжал накинутый на кресло половик, и ждала. Когда бабушка уже собралась выключить свет, она заметила Стешу и опомнилась:

— Эльзочка! Тебе тоже надо где-то спать.

Бабушкина кровать была маленькой, на одного человека. Бабушка огляделась, но, похоже, места в комнате больше не было — везде стояли столы и столики. Тогда бабушка Тоня подошла к серванту, где за стеклянными дверями стояли рюмки, фужеры, тарелки и несколько жёлто-зелёных фигурок, которые светились в темноте. Из широкой хрустальной вазы бабушка достала маленькую деревянную шкатулку, закрывающуюся на крючок. Внутри этой шкатулки, на красной бархатистой подложке, лежал маленький разноцветный мешочек, завязанный бечёвкой на много узлов. Бабушка попыталась развязать узел, но он был слишком крепким для её непослушных пальцев, и тогда Стеша предложила помочь. Потихоньку, узел за узлом, она развязала бечёвку, хотя папа бы наверняка предложил бы заморозить узел заклинанием, чтобы  верёвка сама распалась бы на части. 

Стеша протянула бабушке и верёвку, и мешочек, и бабушка Тоня вытряхнула из мешочка на ладонь ключ. Подошла к двери, закрытой на навесной замок, вставила ключ в замочную скважину, повернула, и замок спружинил, отщёлкнулся — теперь его можно было снять.

«Что же там, в той комнате? — думала Стеша. — Что же?»

Бабушка включила свет и открыла дверь — та нетерпеливо скрипнула. Стеша заглянула в комнату. Там ничего не было — совсем ничего. Только стены в полосатых обоях, пыльный паркет и одинокая лампочка наверху — даже без люстры. 

— Как пусто… — шепнула Стеша.

Клёпа и Кнопа вбежали в комнату и залаяли. Они лаяли очень громко, потому что в пустой комнате так бывает всегда — любой звук отталкивается от стен и летит дальше.  А ещё Клёпа и Кнопа разгонялись, выставляли вперёд лапы и ехали по паркету, как будто это была замороженная принцессой Эльзой ледяная дорожка. Бабушка им не мешала, но сходила в ванную — за шваброй, которую тут же отобрала Стеша, чтобы самой помыть пол. Она мыла его полосами — это было так же здорово, как и играть в магазин, а собаки бегали за Стешей и старались ухватить её за пятки. Бабушка прикрикнула на них:

— Пшли вон! — но они, конечно же, никуда и не пошли.

Бабушка внесла выуженную из кладовки раскладушку, раскатала на ней матрас, постелила бельё — и комната перестала быть такой пустой, как раньше. Когда бабушка стояла в дверях, а Стеша уже собиралась спать, Стеша спросила:

— Бабушка, а почему в этой комнате ничего нет?

Бабушка очень долго думала и не отвечала. Она оглядела комнату — посмотрела на стены, на пол, на пустое окно без занавесок.

— Когда-то здесь было очень много вещей, — сказала она и покивала. — Очень много вещей…

Больше бабушка ничего не сказала. Она тихонько закрыла дверь и погасила дверь, и в тишине кто-то — то ли Клёпа, то ли Кнопа, протяжно зевнул под раскладушкой.

Наутро Стеша перестала быть Эльзой — значит, надо было выбрать что-то новое. Она не решилась придумывать что-то сложное, поэтому сказала бабушке Тоне:

— Я твоя внучка Леночка.

Леночка была послушной девочкой: никогда не спорила, со всем соглашалась. Но бабушка долго переспрашивала:

— Леночка? А что за Леночка? Какая это Леночка?

Она присматривалась к Стеше и старалась вспомнить. 

— Леночка — очень послушная девочка, — объяснила ей Стеша.

— Говоришь, Леночка? — беспокоилась бабушка. — Я что-то как будто не припомню…

Значит, тётя Инга была права, поняла Стеша — надо было выбрать что-то посложнее. Поэтому, когда к бабушке прибежали суетливые мопсы, и бабушка спросила, как зовут милых собачек, Стеша сказала:

— Их зовут Биба и Боба. 

Биба и Боба, которые раньше были Кнопой и Клёпой, замахали тонкими хвостами, и бабушка была довольна. На завтрак бабушка пожарила картошки и заварила чай, и они со Стешей поели не на кухне, а в комнате — за большим столом, который стоял посерёдке и мешал ходить по комнате. Пока Стеша ела, бабушка спрашивала:

— А чья ты это Леночка? 

Стеша не знала, что ответить, и лишь пожимала плечами.

После завтрака бабушка стала собираться на улицу и велела Леночке собираться. Леночка была послушной девочкой, но она всё время ходила в одном и том же зелёном комбинезончике с вышитым арбузом на переднем кармане, и поэтому быстро собралась — надела сандалики и стала ждать бабушку у дверей. Биба и Боба сами принесли свои шлейки, и Стеша, которая теперь была ещё и Леночкой, надела их. 

Каждое утро бабушка Тоня уходила гулять в парк. Тот находился совсем недалеко от дома, и был он большим и зелёным. В этом парке по-настоящему пахло лесом, в нём бегали белки, и по многочисленным, пересекающихся друг с другом дорожкам, ходили мамы с детьми, гуляли бабушки и дедушки, ездили велосипедисты. Стеша бы выбрала самую извилистую тропинку и провела бабушку Тоню среди зарослей. Но Леночка была не такой. Она обошла несколько луж, вывела бабушку на самую широкую аллею, и они потихоньку пошли вперёд. Леночка даже не ускоряла шаг, когда Биба и Боба видели белку, лаяли и тянули за поводок. А, когда Леночка увидела скамейку, то вежливо предложила бабушке посидеть и отдохнуть.

Бабушка Тоня тоже была послушной, покорно села и снова стала расспрашивать, кто такая Леночка и откуда взялась. А совсем скоро к скамейке подошла ещё одна бабушка. В каждой руке у неё было по тонкой палке, и шла она к скамейке не просто так, а быстрой скандинавской ходьбой. У этой бабушки были большие очки с толстыми линзами.

— Привет, Семёновна, — сказала бабушка в очках бабушке Тоне. — Ты, я смотрю, сидишь сегодня? 

— Сижу, — сказала бабушка Тоня. — А ты кто же?

Бабушка в очках отмахнулась:

— Ой, не вспоминай. Вставай лучше, нечего сидеть, пойдём вон, — и махнула рукой вперёд.

Бабушка Тоня встала, и Леночка тоже поднялась, и они зашагали по аллее. 

— А кто это с тобой? — спросила бабушка в очках.

— Это моя внучка Леночка, — гордо сказала бабушка. 

Стеша покраснела и сказала:

— Леночка очень послушная.

— Это правильно, — кивнула бабушка в очках, переставляя палки. — Бабушку надо слушаться. 

Всю прогулку бабушки беседовали друг с другом о погоде, деревьях и проходящих мимо людях, а Леночка молчала, потому что послушные девочки не перебивают разговоры старших. 

К обеду Леночка с бабушкой вернулись домой, и тётя Инга, соседка, зашла приготовить им супчик. Бабушке она представилась Минервой Макгонагалл. Бабушка Тоня сразу поверила, но выговорить имя не смогла. Когда бабушка ушла в комнату, тётя Инга спросила у Стеши:

— А ты сегодня кто?

— Я Леночка, — сказала Стеша. — Леночка — очень послушная девочка.

— Леночка? Послушная? Больно просто, — помотала головой тётя Инга. — Баб Тоня не поверила, небось?

Стеша печально вздохнула:

— Не поверила.

— Вот-вот, — тётя Инга погрозила пальцем в сторону комнаты. — Слушай, ты не стесняйся, придумай на завтра что-то помощнее, голова-то работает у тебя.

Тётя Инга постучала себя по лбу и повернулась к плите.

— Самый простой золотистый супчик сварю вам, с фрикадельками из индейки и зажаркой на оливковом масле. Красота будет обалденная, — тётя Инга рассказывала так, как будто Стеша смотрела видео в каком-нибудь блоге. —  Папа тебе готовит супы?

— Папа всегда готовит кашесуп, — пожаловалась Стеша. 

— Это когда семьдесят процентов крупы, десять процентов картошки и два процента воды? — понимающе кивнула тётя Инга.

Стеша обрадовалась, что тётя Инга заговорила цифрами, и закивала. 

— Слушай, ему надо просто остановиться, — со знанием дела сказала тётя Инга. — Когда бросает крупу, ему надо сказать себе «стоп». Надо сказать: «Хватит». А у нас будет суп и вовсе без крупы, так мы точно с тобой не ошибёмся.

Стеша кивнула и стала болтать ногами.

— Не выходи из образа, — тётя Инга махнула в Стешину сторону половником. — Послушные девочки так себя не ведут.

Когда тётя Инга это сказала, Стеша тут же придумала, кем она будет завтра.

— Я Молли, иностранная девочка, — сказала Стеша бабушке утром. — Очень-очень вредная! И я не говорю по-русски! А это — собачки Тоби и Таби!

Кнопа и Клёпа, которые ещё вчера были Бибой и Бобой, а сегодня стали Тоби и Таби, залаяли. Они тоже не говорили по-русски, и сложно было понять, нравятся им новые имена или нет.

— Совсем не говоришь? — удивилась бабушка Тоня.

— Ноу! — сказала Молли и показала бабушке язык.

Стеша ни за что бы не показала. Но вредина Молли — запросто. А, когда бабушка предложила собираться в парк, Молли наморщилась, заныла, упала на кресло и съехала с него вместе с половикоми задрыгала ногами.

— Ноу-ноу-ноу-ноу! — верещала Молли.  

Услышав это, бабушка Тоня подобралась, взбодрилась и крепко схватила Молли за руку. 

— А ну пойдём! — строго сказала бабушка и качнула головой. — Я таких капризов не потерплю! И вы, Тоби и Таби, вперёд! Или вы тоже вредные? 

Молли поплелась за бабушкой очень недовольная. Скрестила руки на груди, насупилась, а Стеша внутри неё радовалась, что бабушка наконец-то ей поверила!

В парке Молли не захотела вести собачек. Она сказала:

— Ноу!

В парке Молли запрыгнула в каждую лужу и намочила сандалики. 

В парке Молли пошла в чащобу вообще без тропинок, а бабушка Тоня с трудом пробиралась за ней.

Один раз Молли поскользнулась и упала. Сама Молли ничего не заметила — поднялась и побежала дальше, а вот Стеша внутри неё услышала, как легонько треснул шов её любимого комбинезончика.

Ещё Молли громко гоготала:

— Га-га-га! — потому что вредные девочки очень любят так делать.

Но в чаще парка, совсем без тропинок, ходила не только Молли. Там был ещё и дедушка — он собирал грибы в потрёпанный синий пакет. Когда Молли оббежала несколько кругов вокруг дедушки, её нагнала бабушка Тоня с собачками.

— Никакого сладу с ней нет! — пожаловалась бабушка Тоня. 

— А? — переспросил дедушка и наклонился к бабушке.

— Никакого сладу! — крикнула бабушка погромче.

У дедушки были большие и красные уши, но он всё равно ещё раз переспросил, а бабушка прокричала ему прямо в ухо:

— Странная девочка! Совсем по-русски не говорит!

— Ноу странная, а иностранная! — поправила Молли. Она уже залезла на дерево и бросала на бабушку Тоню и незнакомого дедушку сорванные листья.

— Такая вот иностранная! — исправилась бабушка. 

Дедушка закивал, отряхнулся и сказал:

— Да я вижу! Никакого сладу. Оно и понятно, раз по-русски не говорит!

Они с дедушкой, которого звали Ромой, вышли на тропинку и долго жаловались друг другу — на Молли, на непослушных детей, на собачек, которые нашли землеройку и наскакивали на неё.

Молли непослушно бегала то тут, то там, но Стеша внутри неё старалась не отставать от бабушки с дедушкой. Тропинки в парке петляли, пересекались друг с другом, и бабушка Тоня с дедушкой Ромой запутались — куда им идти? Стеша дорогу знала, но вредная Молли не давала сказать, куда идти. Пока бабушка с дедушкой оглядывались, Стеша придумала, кем станет на следующий день, и радостно выкрикнула: «Йес!» — это было  второе английское слово, которое она знала.

— Я робот-помощник Анфиса, — сообщила утром Стеша. Голос у неё был сладким как мёд. — Подскажу, куда идти, поставлю песню, подмету пол и вынесу мусор. Жизнь с роботом-помощником — не жизнь, а сказка. Чего не скажешь об этих двух собачках, которых зовут Эник и Беник.

Бабушка надела очки, рассмотрела робота повнимательней и покачала головой:

— Ро-о-обот… Помо-о-ощник… Это кто ж это мне такого купил-то? Думают, я и сама не справлюсь, а?

— Никто не купил, — таким же сладким голосом сказал робот-помощник Анфиса. — Я сама пришла. Я всегда прихожу туда, где нужна помощь.

Бабушка насупилась, отправилась на кухню и пробурчала:

— И не нужна мне никакая помощь… Я и сама всё сделаю…

Стеша внутри робота-помощника отдыхала — она очень устала за вчерашний день. Оказалось, быть вредной девочкой утомительно: всё время надо бегать, кричать, не соглашаться! Да и поела Стеша только днём, когда тётя Инга приготовила её любимый суп с зелёным горошком, а вечером Молли завредничала и сказала, что не будет есть. И теперь Стеша была очень голодной, но бабушка, пожарив картошку, поставила только одну порцию — себе. 

— Робот-помощник также нуждается в подкреплении, — заискивающе сказала робот-помощник Анфиса. 

— Так что в тебя заливать-то? — удивилась бабушка. — Неужто бензин?

— Что вы, что вы, — запротестовала Анфиса. —  Порция жареной картошки и чай с сахаром помогут мне восстановить силы для новых свершений!

Бабушка Тоня как раз наколола кусок картошки вилкой, но картошка упала, и её на лету поймал то ли Эник, то ли Беник, и бабушка нацепила на вилку ещё кусок. 

— И не испортишься от картошки? — всё ещё сомневалась она. — Оно внутри, может, и заржавеет.

— Не испорчусь, — ласково сказала Анфиса. — А если испорчусь, на меня распространяется гарантия, которая длится ещё шестнадцать месяцев, три недели, два дня и пять с половиной часов.

— Чудеса, — сказала бабушка, но картошку Анфисе положила и чай налила. 

Только после завтрака бабушка приказала Анфисе отнести и вымыть посуду и, довольная, наблюдала, как маленький робот подставил под раковину крохотный стульчик, чтобы дотянуться. Бабушка была довольна Анфисой — та начисто вымыла посуду и вытерла её чистым полотенцем. Она уже хотела попросить Анфису вымыть окна, как та сказала:

— А теперь пора отправляться в путь. Сегодня прекрасная погода — двадцать три градуса по Цельсию и семьдесят три градуса по Фаренгейту. 

— Как-то много градусов сразу, — засомневалась бабушка.

— В самый раз, — ответила Анфиса. — В близлежащем парке идеальные условия для прогулки. Прогулка по свежему воздуху насыщает кровь кислородом, даёт необходимые кардионагрузки.

Стеша внутри робота-помощника удивлялась, откуда Анфиса так много знает. Но дорогу к парку знали и Стеша, и Анфиса.

— Спуститесь вниз по лестнице, — подсказывала Анфиса. — Откройте дверь. Поверните направо. Вперёд сто метров, далее — через дорогу.

— Да я и сама всё знаю, — вдруг рассердилась бабушка Тоня и остановилась. — Как тебя выключить? Где у тебя кнопка?

Стеша внутри робота-помощника немного обиделась, но Анфиса обижаться не умела.

— Я не выключаюсь, — сообщила она. — Только ночью мне нужно время для подзарядки. Но я постараюсь не так много говорить. Кстати, обратите внимание — Эник нюхает то, что не подобает нюхать приличной собачке.

Бабушка спохватилась, дёрнула за поводок Эника, и пошла дальше. 

В парке бабушка пошла по одной из многочисленных тропинок.

— Не подсказывай мне, — строго приказала бабушка Анфисе. 

На одной из тропинок она встретила незнакомую Стеше бабушку — но та бабушку Тоню знала. Эта бабушка была совсем старенькой, но у неё были большие и крепкие зубы — как будто они были и не её вовсе. Эти зубы мешали новой бабушке разговаривать.

— Робота-помощника мне подарили, — похвасталась бабушка Тоня. 

— Да што ты, — сказала новая бабушка. — Покаши. 

Бабушка Тоня показала на Стешу.

— А я думала, што внушька твоя, — покачала головой новая бабушка.

— Нет, это робот! — гордо сказала бабушка Тоня. — А ну-ка, Анфиса, скажи: «Поверните налево».

— Боюсь, это невозможно, — всё тем же сладким голосом сказала Анфиса. — Ведь здесь нет поворота налево. Посмотрите сами.

Обе бабушки рассмеялись, и Стеше внутри робота-помощника снова стало немного обидно, а вот Анфиса, как всегда, не обиделась. А ещё Анфисе не было дела до проходящих мимо людей, а вот Стеша заметила далеко впереди бабушку в очках — ту самую, которую они с бабушкой Тоней встретили в первый день. Та весело размахивала скандинавскими палками и считала Стешу послушной Леночкой, а не Анфисой!

— Поверните налево! Поверните налево! — закричала то ли Стеша, то ли Анфиса. 

Тропинки слева не было, и Анфиса потащила бабушку по бездорожью. Новая бабушка с большими зубами свернула за ними. Когда они вырулили на одну из тропинок, бабушка Тоня перевела дух.

— Анфиса! — рассердилась она. — Здесь же не было тропинки!

— Нам грозила опасность. Поверьте, уж я-то знаю, — ласково сказала Анфиса и не стала уточнять, какая именно опасность.

Спокойная Анфиса шагала рядом с бабушками, а Стеша внутри волновалась — вдруг они всё-таки встретятся с бабушкой в очках? Но вертеть головой Стеша не могла, потому что робот-помощник Анфиса не стала бы вертеть головой просто так. Бабушки свернули ещё на одну тропинку, и вдалеке показался дедушка Рома — тот самый, с большими и красными ушами. Бабушка Тоня его не узнала, а вот дедушка увидел издалека и помахал рукой.

— Тебя зовёт, — сказала новая бабушка.

— Может, знакомый какой… — задумалась бабушка Тоня.

— Поверните направо! Поверните направо! — неистово закричала Стеша, утащила бабушек на соседнюю тропинку, и тем пришлось поспевать за ней. 

Тропинки пересекались, пересекались, Стеша поворачивала, поворачивала, пока на одном из поворотов не столкнулась с ними двумя — бабушкой в очках и со скандинавскими палками и дедушкой с большими красными ушами. Бабушка Тоня с новой бабушкой подошли следом.

Бабушка в очках сказала: 

— Сегодня ты, Леночка, не такая уж послушная!

А дедушка сказал:

— Какая Леночка! Это никакая не Леночка, это странная девочка Молли, она и по-русски-то не бельме.

И новая бабушка сказала:

— Это не Леношка и не Молля, это наш робот-помошник Анфиша. Только она шломанная шють-шють. Бежить куда глажа глядят!

— Что вы мне говорите! — бабушка в очках так махнула палкой, что дедушка с большими красными ушами еле увернулся. — Я же знаю, что это Леночка!

Стеша слушала это, и как будто оказалась далеко-далеко, совсем не здесь. Голоса доносились издалека, а прямо под Стешей дрогнула, треснула земля, разверзлась пропасть, и Стеша закрыла глаза и начала падать вниз.

Но её успела схватить за руку бабушка. Точнее, прабабушка — мама маминой мамы, Тоня. 

— Стеша! — воскликнула она. — Подумать только, как же ты выросла!

Бабушка Тоня крепко обняла Стешу и не выпускала из объятий долго-долго. А, когда они пошли по одной из тропинок, рядом уже не было ни бабушки в очках, ни дедушки с большими красными ушами. Были только бабушка Тоня, её правнучка Стеша и беспокойные мопсы Кнопа и Клёпа. Бабушка Тоня держала Стешу за плечо и прижимала к себе.

— На конференцию поехал, говоришь… — задумчиво говорила бабушка Тоня. — Ох, Стеша, смотри, поездит-поездит, да и привезёт тебе оттуда новую маму… Ты лучше ему сама кого подыщи. Чтобы нравилась тебе, а не папе. А уж папе понравится… А то мало ли он кого привезёт…

Бабушка Тоня остановилась, отстранила Стешу от себя, посмотрела, сощурившись, а потом покрутила Стешу и недовольно покачала головой.

— Этот комбинезончик на тебя совсем уже маленький. Тебе нужен другой.

— Я не буду носить другой, — сказала Стеша, и голос её едва заметно дрогнул. — Этот мне шила мама…

— Пусть новый сошьёт! — нахмурилась бабушка Тоня. — Делов-то. 

Стеша вздохнула:

— Папа ни за что не позвонит маме. Даже когда я ей звоню, он прячется и не говорит с ней. Этот она сама сшила, без просьбы, а новый я попросить никак не могу…

— Так, ясно, — сказала бабушка Тоня и даже запыхтела, и они молча шли по тропинке.

И дома, ещё когда Стеша мыла руки, бабушка Тоня заперлась в пустой комнате. Хотя теперь она была не совсем пустой: там стояла раскладушка, пакет со Стешиными вещами, и в комнате была бабушка Тоня. А вот Кнопы и Клёпы там не было — они проверяли, хорошо ли Стеша моет руки.

Стеша наспех обтёрлась полотенцем и поспешила к двери в почти пустую комнату. Она приложила палец к губам, чтобы Кнопа и Клёпа не залаяли, и они еле слышно заскулили — так сложно было им молчать. Стеша тихонько цыкнула на них, и они убежали под один из столов. Подслушивать было нехорошо, но всё же Стеша приложила ухо к двери и притихла. Но за дверью было тихо, и только на секунду Стеше показалось, что она услышала тихий голос. Когда бабушка вышла из комнаты, Стеша сидела на дальнем от двери кресле, крепко ухватившись за ручки, и держала спиной сползающий половик. 

Кнопа с Клёпой, выбежав из-под стола, напрыгнули на бабушку и залаяли — жаловались, что Стеша заставляла их молчать. 

— Приготовим поесть, — сказала бабушка Тоня как ни в чём ни бывало. — Что тебе приготовить, Стеша?

— Картофельное пюре, — попросила Стеша.

Бабушка Тоня сделала картофельное пюре, сварила сосиски, сделала салат из капусты, накрошив в него зелени, которая росла на балконе. А Стеша принесла сладкую газировку, которую папа положил в Стешин пакет с вещами, и разлила её по прозрачным высоким стаканам, и у них с бабушкой Тоней получился как будто праздник. 

После обеда, когда бабушка открыла один из шкафов и достала несколько толстых альбомов с фотографиями и положила на центральный стол, пришла тётя Инга.

— Томочка! — обрадовалась бабушка. — Ты просто красавица!

Бабушка подошла к тёте Инге, и они обнялись — совсем как со Стешей в парке. Бабушка Тоня была крохотной, намного меньше тёти Инги, но сейчас казалось, что наоборот — будто тётя Инга стала маленькой девочкой, а бабушка выросла в два раза!

Стеше надоело ждать, пока они закончат обниматься, и она открыла альбом, каждая страница которого была переложена тонкой полупрозрачной калькой — такую часто кладут в коробки конфет, чтобы конфеты было не сразу видно. И фотографии тоже было видно не сразу — они скрывались за пеленой, за бумажным туманом, едва угадывались. Но стоило перевернуть по-особому шуршащий лист, как прошлое открывалось и становилось настоящим.

Бабушка с тётей Ингой сели рядом — посерёдке бабушка, а по бокам — Стеша и тётя Инга. Бабушка показывала на фотографиях себя маленькую, тётю Ингу маленькую — ведь они с бабушкой были соседями уже очень много лет, маленькую маму Стешиной мамы и маленькую маму Стеши. И Стешу — тоже совсем кроху. И ещё Стеша увидела фотографию своего толстощёкого брата Коли. А вот папа Стеши в альбоме был сразу большим. Бабушка показывала ещё много фотографий, с которых улыбались большие и маленькие, старенькие и не очень, и про всех бабушка Тоня долго рассказывала, прежде чем перелистнуть страницу — сначала плотную, картонную, а после — тонкую.

— Эти фотографии надо повесить в той комнате, — сказала Стеша и  показала на дверь, на которой ещё недавно висел замок.

С ней не стали спорить — и бабушка, и тётя Инга сразу поняли, что Стеша права. Бабушка вытащила самые любимые фотографии из альбома — они были не приклеены, а вставлены в специальные уголки. А тётя Инга сходила домой и принесла пухлый конверт. 

— Слушайте, это те деньги, которые Дима платит, чтобы я за вами ухаживала, — объяснила бабушке Тоне тётя Инга. — Он думает, что у меня денег нет. Я ему говорю — я шеф-повар в ресторане и блогер, а он слышать ничего не хочет. 

Бабушка Тоня с тётей Ингой посмеялись, а Стеша не стала. Но все вместе они сходили в фотостудию и сделали из маленьких фотографий большие. И ещё купили рамки — Стеша их выбирала сама.

В пустую комнату тётя Инга пришла с шуруповёртом, и вид у неё был самый решительный. Но, когда она стала сверлить, стало так громко, что Стеша закрыла уши, а Кнопа и Клёпа, стуча по полу когтями, драпанули в соседнюю комнату и спрятались под дальний стол — тот, на котором стоял телевизор. 

Фотографии повесили вдоль всех стен, а тётя Инга подписала и наклеила рядом имена — чтобы бабушка Тоня всегда могла прочитать. И, если бы не раскладушка, то комнату можно было бы принять за музей.

Бабушка обошла комнату, прижав ладонь ко рту. А, остановившись, сказала:

— Когда Стеша уедет, я ведь всё равно вынесу раскладушку и закрою комнату на замок…

Стеша не знала, как сказать, что ничего страшного. Что, даже если бабушка закроет дверь — фотографии останутся, и в комнате больше не будет пусто. 

Стеша промолчала, но подошла к бабушке и прижалась к ней, а с другой стороны бабушку обняла тётя Инга, как будто им надо было удержать друг друга хотя бы ещё ненадолго. 

История о комбинезоне

Из поездки папа вернулся очень довольный. Во-первых, потому, что Стеша, пока он ездил, не жила в картонной коробке. А, во-вторых, потому, что невролог ему проспорил. 

— Ты увидишь! — азартно сказал папа, выкладывая вещи из чемодана. — Увидишь!

Стеша подумала, что папа сейчас вытащит из чемодана то, что проспорил невролог. Она даже подошла поближе, но папа сказал:

— Нет, не здесь. Ты потом увидишь, потом!

Он мечтательно зажмурился и расплылся в улыбке, и Стеша скрестила руки на груди.

— На что вы спорили? — строго спросила она.

Но папа не ответил, а достал сюрприз для Стеши. В этот раз подарок был хорошим: настоящее крохотное мыло, настоящий шампунь в маленьких бутылочках, и такой же бальзам для волос, а ещё — настоящие крохотные шоколадки. Папа привёз огромный  пакет маленьких вещиц. Они были очень нужны для Стешиного магазина.

— Обычно шампунь в гостиницах в маленьких пакетах, — объяснил папа. — А тут такая удача — бутылочки! 

Они и правда были копией настоящих. Стеша положила одну бутылку на ладонь, а потом открыла и понюхала. Из бутылки пахло воскресеньем, потому что Стеша мылась или по воскресеньям, или под душем после бассейна — но в бассейн она с собой шампунь не брала. 

— Молодец, что не привёз ещё один танцующий кактус, — похвалила папу Стеша, отнесла пакет к магазину и стала раскладывать одинаковые товары на полках. Теперь она могла устроить распродажу.

Папа подошёл к магазину, поправил очки и взлохматил волосы.

— Всей конференцией собирали! — похвастался папа. — Ещё в столовой было сливочное масло, тоже маленькое, но оно испортилось бы… 

Папа переступал с ноги на ногу. Он так делал, когда хотел поговорить.

— В следующий раз привези масло, — приказала Стеша. 

Папа сел по-турецки, посмотрел, как Стеша выкладывает товар. 

— Было так, — сказал он. — На конференции освободилось место для доклада. Потому что докладчик не приехал. А у меня как раз статья вышла в журнале.

— Про больных детей? — уточнила Стеша.

— Да, — нехотя согласился папа, — про больных. И мне предложили выступить, представляешь? Так невролог, наш невролог, сказал, что на моё выступление придут три калеки. 

Стеша перестала раскладывать маленькое мыло в ровные стопочки, повернулась к папе, сжала кулаки и крикнула:

— Я тебе говорила — он злой!

Но папа отмахнулся и продолжил:

— Говорит, в это же время будет доклад именитого врача в соседнем зале, и все пойдут к нему. И мы поспорили — если придёт больше десяти человек, то выиграл я. Если меньше, то он. И вот я стою у кафедры, дверь открывается, и заходят — парад слонов! Табун лошадей! Рой пчёл! Косяк рыб!..

Стеша хотела сказать папе, чтобы он не выдумывал. Но у бабушки Тони ей пришлось выдумывать самой, и она решила просить об этом у папы хотя бы через раз. А для себя она перевела так: в зал пришло очень много людей. Папа очень обрадовался, что Стеша не стала его останавливать, никак не мог остановиться сам:

— …Отара овец! Стая пингвинов! Львиный прайд! И один невролог из маленькой местной поликлиники.

Папа заулыбался сам себе, поднялся и вернулся к чемодану. 

— Завтра всё сама увидишь! — сказал папа, потому что назавтра у папы был приём.

Но на следующий день в поликлинику папа со Стешей не попали. Приём начинался в два часа дня, и, хорошенько выспавшись, они собирались, как обычно. Стеша сняла с сушилки постиранный папой комбинезончик — непослушная Молли умудрилась извалять его в грязи. В некоторых местах ткань совсем уже истёрлась и была теперь не плотной, а полупрозрачной. Стеша просунула в штанину ладонь, рассмотрела её через ткань и сосчитала каждый палец — так хорошо их было видно. А когда они с папой стояли перед дверью, Стеша присела застегнуть сандалики, комбинезончик как будто весь затрещал, ткань сзади повисла, и стали видны трусики. Стеша выпрямилась, покрутила головой и затребовала:

— Папа! Сделай что-нибудь!

У папы были только чёрные нитки, и он, как мог, залатал ими дыру. Когда он шил, ему приходилось захватывать побольше ткани — даже тонкая игла делала в ней большие дырки. Но папа, казалось, справился, и по задней части комбинезончика теперь пролегал огромный грубый шрам. 

Оттого, что папа зашил комбинезон, тот стал ещё уже. И, когда Стеша стала его надевать, одна нога у неё пролезла, а вторую она не могла всунуть, как ни старалась. Стеша собралась с силами и потянула штанину наверх. Комбинезончик будто того и ждал — ткань треснула и по папиному шву, и по боковому шву, и лохмотья ткани снова свесились. Стеша некстати вспомнила, что такая ткань называется ветошью, а папа сказал:

— Ну всё, Стеша. Купим тебе новую одежду.

Стеша нахмурилась и отступила на несколько шагов.

— Я буду носить только комбинезончик! С арбузом!

— Значит, будем искать комбинезончик, — согласился папа. 

Стеша промолчала. Папа позвонил в поликлинику и отменил приём. А потом порылся в шкафу и достал из самого дальнего угла самой верхней полки красивый и мягкий платок приятно-голубого цвета. Он был мамин, и поэтому Стеша разрешила повязать его поверх комбинезона. 

Стеше почудилось, что папа доволен — как будто он только и ждал того времени, когда Стешин комбинезончик порвётся. Он напевал под нос песню, пока открывал дверь, пока сбегал по ступенькам, пока по привычке проверял пустой почтовый ящик. Стеше петь совсем не хотелось, и папиной радости она понять не могла. 

— Покажите, где у вас тут комбинезончики! — весело спросил папа в самом большом детском магазине города. 

Этот магазин назывался «Мир детей», и Стеша подумала, что в таком магазине надо продавать детей, а не одежду с игрушками.  

Работница магазина кивнула и повела папу со Стешей среди стеллажей, полных игрушек. Папа всё ещё напевал, а Стеша хмуро плелась следом. 

— У нас есть только такие, — показала работница магазина.

Папа перестал напевать. Он уставился на стеллаж, где и правда висели комбинезончики. Только они были для ползающих малышей — с закрытыми носками и завязками на плечах. Теперь Стеше захотелось напеть песенку, но она запела её не вслух, а про себя.

— А на девочку у вас есть? — спросил папа и показал на Стешу. — Нам нужен вот такой, как на ней. Её размера.

Работница магазина посмотрела на Стешин комбинезон печальными глазами и покачала головой.

— Такого точно нет, — сказала она. — Но у нас много джинсов, и платья есть, спортивные штанишки можете посмотреть. А вот там шорты. 

Папа мельком глянул на Стешу, но тут же отвернулся.

— Покажите, где у вас джинсы, — попросил папа и пошёл следом за работницей магазина.

Стеша вздохнула и направилась за ним, но, когда папа попросил Стешу примерить джинсы, она сказала:

— Нет! Только комбинезон!

Папа посмотрел на работницу магазина, пожал плечами и виновато улыбнулся. Стеше это не понравилось — она вдруг вспомнила, как бабушка Тоня предупреждала её, что папа из поездки может привезти ей новую маму. Поэтому Стеша сильно дёрнула папу за рукав и наступила ему на ногу. Но папа улыбаться не перестал, а ещё и спросил:

— Может, знаете, где нам ещё поискать комбинезончик?

— Посмотрите в магазине «Планета детей», — подсказала работница магазина. — Он здесь же, в этом же торговом центре. Но, конечно, это не такой большой магазин, как наш.

Папа всё-таки купил в этом магазине шорты и футболку для Стеши, чтобы она носила их хотя бы дома, и они отправились в «Планету детей», где снова вместо детей продавали игрушки, одежду и питательные детские смеси.

— Таких у нас нет, — сказала здешняя сотрудница, посмотрев на Стешин комбинезончик. — И вообще комбинезонов нет. Есть только сарафаны. Хотите, покажу?

Папа виновато ей заулыбался, и Стеша была не против, потому что сотрудница здешнего магазина была слишком взрослой — начинающей старушкой, как любил говорить папа. 

— Сарафанчики нам не подходят. Нам нужен именно комбинезон, — сказал папа. — Может, вы знаете другой магазин, в котором есть комбинезоны?

Здешняя сотрудница кивнула:

— Можете сходить в «Мир детей», там должно что-то быть.

— Это получится бесконечное путешествие, — простонал папа. — Из мира детей на планету детей… С планеты детей в мир детей… И, чтобы путешествие окончилось, нужен только маленький детский комбинезончик с вышитым арбузом на кармане, мы в него заберёмся, как в скафандр, и улетим в космос  детей сквозь детский путь… 

— Не выдумывай, папа! — приказала Стеша и объяснила. — Мы там уже были, и они отправили нас сюда!

Из этого магазина они тоже вышли с покупками — нашли крохотные овощи для Стешиного магазина, совсем похожие на настоящие. Стеша, заполучив много маленьких товаров из гостиницы, вошла во вкус и попросила купить несколько наборов, потому что она хотела продавать овощи килограммами, а не по одной штуке. 

Папа купил три и почесал затылок:

— И комбинезон не найдём, и без денег останемся, — сказал он.

— Это всё нужные покупки, — утешила его Стеша. — Только жаль, что всего три набора.

На выходе папу со Стешей догнала сотрудница магазина, которая пыталась отправить их туда, откуда они пришли. 

— Подождите! — сказала они им. — Я вспомнила — мне дочь говорила, что есть у нас в городе есть магазин, в котором продаются сплошные комбинезоны! Как же он… сейчас, я позвоню. 

Она выяснила и продиктовала папе адрес, и папа со Стешей поехали дальше на поиски. В этом магазине и вправду продавались сплошные комбинезоны — такие, в которые можно одеться полностью и не замёрзнуть. В этих мягких и пушистых комбинезонах были длинные рукава и длинные штанины, и капюшон. А в придачу к комбинезонам шли такого же цвета тапки. Они продавались в виде животных и в виде героев мультфильмов. 

Папа вздохнул — это были вовсе не те комбинезоны. Он повернулся и поплёлся к выходу, но Стеша ткнула пальцем в жёлтый комбинезон и сказала:

— Хочу такой!

Папа подбежал к комбинезону и схватил его, чтобы Стеша не успела передумать. Но этот был большим, и продавцу пришлось поискать нужный размер. Папа всё приговаривал, что это комбинезон цыплёнка и улыбался. Когда он расплатился и Стеша прижала к себе пухлый жёлтый свёрток, то показал Стеше на примерочную.

— Иди, переодевайся, — сказал он.

— Зачем? — не поняла Стеша. 

— Сразу в нём пойдёшь, — объяснил папа. — Твой комбинезон совсем дырявый.

Стеша замотала головой и покрепче прижала свёрток к себе:

— Я буду в нём дома ходить.

Папа растерянно посмотрел на продавца, а потом на Стешу. 

— Мы уже купили тебе одежду для дома, — сказал он и показал свой пакет. — Шорты и футболку…

— Всё равно, — сказала Стеша. — В таком пушистом по улицам не ходят.

— Как не ходят! — удивился папа. — Очень даже ходят. Очень даже! Ведь ходят же, да?

Папа посмотрел на продавца, и тот развёл руками.

— А я говорю, ходят! — не унимался папа. — Да я сам в таком буду по улицам ходить!

Папа огляделся и снял с витрины коричневый комбинезон. Надел в примерочной и его, и пушистые тапки, а капюшон натянул на голову. С капюшона свисали длинные коричневые уши, и папа в этом комбинезоне был похож на большого взъерошенного пса. Продавцу папа слишком бодро сказал: 

— Беру, — и протянул карту.

— Недостаточно средств, — растерянно сказал продавец. 

— Уже? — испугался папа, долго выискивал деньги по карманам рюкзака. 

В рюкзак же он положил ботинки, которые держал подмышкой. Наконец папа протянул продавцу мятые купюры и приосанился. 

— Папа… — осторожно сказала Стеша. 

— Это мой лучший костюм! — нервно воскликнул папа и зашагал из магазина на мягких лапах.

Стеша поспешила за ним, и они пошли по тротуару вдоль проезжей части. На папу оборачивались люди. Дети тыкали в него пальцами, и мамы поспешно опускали их руки. Папа шёл, широко размахивая руками, а Стеша еле поспевала за ним.

— Видишь? — говорил папа. — Удобно и нигде не жмёт! 

Стеша покрепче прижала к себе жёлтый свёрток и посмотрела на асфальт. Она сказала вполголоса:

— Я всё равно не буду это носить на улице…

Хоть она сказала тихо, но папа услышал и остановился. Он стянул с головы капюшон — хотя у него была такая рыжая и лохматая шевелюра, что сложно было разобрать, в капюшоне он или нет. 

— Значит, не найдём мы тебе нужный комбинезончик, — загрустил папа.

— Не найдём, — согласилась Стеша. — Ты переоденься, люди же смотрят.

Папа взглянул по сторонам. На другой стороне дороги стояла мама с дочкой — девочка Стешиного возраста тоже показывала на папу рукой.

На девочке был комбинезон — зелёного цвета, с шортами и карманом на лямках. Отсюда было не разглядеть рисунок на кармане, но рисунок был, и Стеша сразу поняла, что на кармане обязательно окажется арбузная долька. Папины глаза округлились, он слегка присел, а потом заметался — вправо, влево! Выбежал на дорогу, но ему тут же засигналили машины и он взбежал на тротуар.

— Папа! — крикнула Стеша.

— На переход! — сказал папа, схватил Стешу за руку и побежал к светофору. Стеша еле удерживала одной рукой свёрток со своим комбинезоном.

Когда мама с девочкой в комбинезоне увидели, что папа бежит к ним, они тоже побежали — подальше от папы! Папа на светофоре нетерпеливо переступал с места на место — красный свет горел так долго! Стеша что-то ему кричала, но он не слышал, что, а видел только, как отдаляются от них мама и девочка в таком нужном и таком правильном комбинезоне.

Когда наконец-то загорелся зелёный, папа схватил Стешу подмышку, как будто она была деревянной девочкой, и помчался. Мама с девочкой в комбинезоне не успели отбежать далеко, но тут мама тоже схватила девочку подмышку и припустила ход, словно за ним гнался большой разъярённый пёс. 

В какой-то момент папа выдохся, поставил Стешу на землю и, бросив ей:

— Догоняй, — помчался сам, изо всех сил.

Мама с девочкой в комбинезоне так быстро бежать не могли, и папа, приблизившись к ним, крикнул:

— Подождите! Пожалуйста! 

Мама с девочкой в комбинезоне остановились рядом со сквериком и пытались перевести дух. Папа вытер пот с лица — он очень вспотел в этом своём шерстяном комбинезоне и уже подошёл уже спокойно, неторопливо. Он что-то рассказывал маме и девочке, и Стеша, пока подходила к ним, не слышала, что. Но понимала — папа рассказывает первым встречным её, Стешину, историю. Ещё папа показывал на свой костюм — объяснял, почему он его надел и потратил на него те деньги, на которые можно было бы купить ещё десять наборов маленьких продуктов для Стешиного магазина. Когда Стеша оказалась совсем рядом, мама девочки смотрела на неё грустными глазами. На комбинезончике у незнакомой девочки и вправду был арбуз, только не вышитый, а нарисованный прямо на ткани. 

— Только что же мы наденем… — задумалась мама девочки. — Мне не во что её переодеть…

Папа снял и раскрыл рюкзак.

— У меня всё предусмотрено, — сказал он и достал пакет, в котором лежали купленные в «Мире детей» шорты и футболка. — Давайте поменяемся.

Мама посмотрела на девочку в комбинезоне, и та кивнула. Оглядевшись, мама нашла высокие кусты, за которыми ничего не видно, и девочка кивнула. Через несколько минут она вышла из-за кустов в Стешиных шортах и футболке, которые Стеша носила бы дома. Девочка протянула Стеше комбинезон.

— Носи на здоровье! — сказала девочка.

Стеша комбинезон не взяла и девочке ничего не ответила. 

— Переоденешься здесь? — спросил папа у Стеши, но Стеша только помотала головой.

— Тогда дома, — сказал папа, попрощался с девочкой в Стешиных вещах и её мамой, и те наконец ушли. 

Папа положил девочкин комбинезон в пакет, в котором раньше лежали шорты с футболкой.

— Ну вот! — радостно сказала папа и протянул Стеше пакет. — Ты лучше его и неси, а я положу в рюкзак твоего цыплёночка, и он проспит в рюкзаке всю дорогу домой!

Это папа сказал про мягкий жёлтый костюм, который они купили в магазине. Стеша могла бы попросить папу не выдумывать, но не стала, а отдала папе жёлтый костюм, забрав у него комбинезон незнакомой девочки. 

— Ты довольна? — спросил папа и, не дождавшись Стешиного ответа, сказал: — Я — очень доволен! Теперь нам надо немного пройтись к нашей остановке, — и пошёл вперёд.

Стеша шла позади и, когда поравнялась с мусоркой, то как будто незаметно для самой себя выбросила пакет с комбинезоном. Они прошли ещё много мусорных урн, пока папа не оглянулся.

— Стеша! — воскликнул он. — А комбинезон?

Стеша пожала плечом, и с неё стал спадать синий мамин платок, потому что узел на платке совсем развязался. Стеша попробовала придержать платок рукой, но он всё равно упал, обнажив неисправимую дырку.

— Я его выбросила, — объяснила Стеша на тот случай, если папа этого ещё не понял. 

Но папа понял и закивал. Он даже не стал искать пропажу, а завязал синий платок крепко-накрепко, взял Стешу за руку и повёл домой. Он брёл так понуро, что больше никто не обращал внимания на его щенячий костюм.

— Надо придумать какие-то заплатки, — время от времени говорил папа. А ещё через какое-то время спорил сам с собой: рассказывал, что на такой ветхой ткани никакие заплатки не будут держаться. А Стеша, говорил папа, так и будет ходить в дырявом комбинезоне до совершеннолетия — Стеша вспомнила, что это до восемнадцати лет.

Но папа был не прав, подумала Стеша. Она точно не сможет ходить в этом комбинезоне до восемнадцати лет, потому что он мал уже сейчас, и становится меньше с каждым днём. Когда-то Стеша проснётся и не сможет засунуть ногу в штанину. А, значит, придётся Стеше никуда не ходить и сидеть дома — всю жизнь.

От всех этих размышлений и от длинной дороги Стеша так устала, что папа понёс её на руках. К папе было мягко прижиматься — у него для этого был самый подходящий костюм.

Держал папа Стешу на руках и когда они зашли в подъезд. Поднявшись к почтовым ящикам, папа по обыкновению открыл свой — тот, на котором был написан номер их квартиры.

— Ты уже проверял утром, — недовольно сказала Стеша, но повисла на папином плече и засунула руку в тёмный холодный ящик. 

Сначала ей показалось, что он пустой, но затем Стеша нащупала совсем тоненькую бумажку — она пристала ко дну ящика и не хотела вылезать. Наверное, реклама, подумала Стеша. 

Но это была не реклама. Стеша долго смотрела на бумажку, и держала её так, чтобы папа не мог посмотреть.

— Ну что там? — не удержался папа.  

— Я не умею читать, — напомнила ему Стеша и отдала бумажку папе.

Хоть она читать и не умела, но по виду знала, что такие бумажки приходят только с почты.

Папа поставил Стешу на пол и присел перед нею.

— Стеша, — сказал он. — У тебя хватит сил дойти до почты? 

Стеша кивнула, и они с папой снова вышли из дома.

На почте даже не удивились папиному костюму, а в обмен на бумажку выдали большую картонную коробку — посылку. Стеша с папой поставили её на столик для посетителей и не решались открыть.

— Папа, — спросила Стеша. — Покажи, где написано её имя.

— Вот фамилия, — сказал папа. — А вот имя.

Хоть фамилия и имя были написаны печатными буквами, Стеша всё равно не могла прочесть. Но она попыталась запомнить, как оно выглядит, имя её мамы.

— А где написан город? — снова спросила Стеша.

Папа показал. Стеша постаралась запомнить и то, как выглядит название города, где живёт её мама. 

— Теперь открой, — попросила Стеша.

В коробке лежали три комбинезона — один Стешиного размера, другой побольше, и третий — совсем пока ещё большой. Комбинезоны были зелёными, сшитыми из той же ткани, что и Стешин. Только ткань была ещё новой, крепкой. На кармане одного комбинезона были вышиты две вишни на ветке с листьями. На кармане другого комбинезона был вышит гранат. На кармане третьего, совсем большого комбинезона, мама вышила перчик. 

— Тут не арбуз, — испугался папа. 

— Ну и что, — сказала Стеша и прижала к себе комбинезон — тот, который с вишенками.

Папа попросил у работников почты, чтобы Стешу пустили переодеться. Он развязал платок, и женщины с почты, увидев порванный комбинезончик, прикрыли рты руками и завели Стешу в лабиринт из картонных коробок. Папа стал рассказывать Стешину историю, и женщины с почты ахали.

Стеша достала ключик из кармана своего старого комбинезона и переложила в карман нового, расстегнула пуговицы на лямках, сняла комбинезон, аккуратно сложила и поместила в коробку к двум другим комбинезонам. И надела новый, с вишенками. Он не обтягивал ноги, как прежний, лямки комбинезона не тянули больно плечи. И в этом новом комбинезоне Стеша перестала чувствовать себя выросшей — ей почудилось, что она снова стала маленькой, и будет оставаться маленькой до тех пор, пока ей впору сшитые мамой комбинезоны. 

История о свидании

И папа, и Стеша ждали следующего приёмного дня в поликлинике. Стеша хотела показаться в новом комбинезоне, а папа — увидеть невролога. Тот должен был выполнить своё обещание, которое он дал, когда проспорил папе. 

Только никто в поликлинике не обратил внимания на Стешин комбинезон, хотя на его кармане вместо арбуза были вышиты две вишни на ветке. Все обратили внимание на папу. Тётя Инна и тётя Маша даже вышли из своих кабинок в регистратуре.

— Дмитрий Геннадьевич! — расплылись они в улыбке. — Ну как съездили?

Папа тоже заулыбался и стал рассказывать, пока сердитые родители не утащили тётю Инну и тётю Машу обратно в кабинки. Но и оттуда они улыбались и махали. Стеша не очень понимала возраст взрослых людей, но вроде бы они были постарше папы. Но и старенькими тоже не были. Стеша снова вспомнила слова бабушки Тони:

 — Ох, Стеша, смотри, поездит-поездит, да и привезёт тебе новую маму… 

Вдруг тётя Инна и тётя Маша не просто так папе улыбаются? Вдруг тётя Инна поселится у них дома, и будет иногда покрикивать так же, как в регистратуре:

— Я не знаю, куда вы там звонили! Сегодня приёма нет! Читайте, женщина!

И, на каждое второе Стешино слово будет говорить:

— А я что могу поделать?

Вообще-то со Стешей тётя Инна и тётя Маша так не разговаривали, только с посетителями. Но это, наверное, только потому, что они редко её видят. А если будут видеть каждый день…

Не успел папа пройти несколько метров, как его под руку схватила высокая и строгая заведующая и тоже запела елейным голосом о том, как она папу ждала. Уж она-то точно не старше папы! Значит, тоже может кричать, если переселится к ним:

— Дверь закройте! — Стеша слышала, как она кричит тем, кто без спросу заходит в её кабинет.

С папой заведующая сейчас говорила совсем по-другому. Так и бывает в тех сказках про злых мачех, которые папа читал Стеше на ночь: сначала мачеха кажется хорошей, а потом увозит падчериц в лес на мороз!

Что там ещё говорила бабушка Тоня? Стеша снова вспомнила её слова:

— Ты лучше ему сама кого подыщи. Чтобы нравилась тебе, а не папе. А уж папе понравится…

Значит, Стеше нужно найти себе новую маму. Такую, которая понравится ей, Стеше. А чтобы та новая мама, которую выберет Стеша, понравилась папе, надо устроить им с папой свидание. Вот и всё!

Стеша высвободила папу из хватки заведующей и строго сказала:

— Папа, пойдём, у тебя приём!

Заведующая посмотрела на Стешу, улыбаясь, но в её глазах легко читалось, что она тут же увезёт Стешу в лес, как только станет новой мамой.

— Идём, папа! — крикнула Стеша и стала его толкать к лестнице.

— Увидимся! — помахала папе заведующая, а Стеша подумала: «Ни за что!»

Пока папа готовился к приёму, Стеша помыла руки, расположилась на своей кушетке и решила, что проще всего искать новую маму прямо здесь, в кабинете, ведь они сами, добровольно, приходят со своими детьми. Читать и писать Стеша ещё не умела, поэтому она приготовила листочек, на котором собралась зарисовывать всех, из кого можно выбрать новую маму. Сегодня Стеша не стала надевать белый халат — она хотела, чтобы все увидели её новую одежду.

Но первой пришла мама мальчика, которого звали, как девочку — Валей. Валя уже два раза ломал себе руки — сначала одну, а потом другую, и постоянно приходил на приём. Стеша сразу решила, что такой больной брат ей не нужен. Но его мама, Марина, зашла в кабинет одна, и Стеша вышла из кабинета посмотреть, пришёл ли Валя. 

В коридоре было почти пусто. Белокурый Валя, щёки которого были розовыми и наверняка тёплыми, сидел на банкетке и ждал маму. Стеша села рядом, и они помолчали. Валя наконец-то был без гипса. Мимо Стеши и Вали пробежал маленький мальчик, а за ним погналась мама, и снова стало тихо.

— Я пью кальций, — наконец сказал Валя.

— Понятно, — сказала Стеша. 

— И ничего больше не ломаю, — сказал Валя. — Один раз я упал и думал, что сломал руку, но она немного поболела и прошла. 

— Тебе уже хватит ломать руки, — сердито заметила Стеша.

— Я знаю, — сказал Валя. — Мама говорит, что, раз я ничего не ломаю, мы больше сюда не придём.

Стеша ничего не сказала, поэтому Валя добавил:

— Значит, мы с тобой больше не увидимся.

Ну и что такого, подумала Стеша. К папе постоянно приходили новые пациенты. Какие-то появлялись несколько раз, а многие и вовсе не возвращались. Постоянно к папе приходил только невролог — как раз сейчас он появился из-за угла и, почему-то прихрамывая, направился к папиному кабинету. Невролог коротко взглянул на Стешу и Валю, открыл дверь, и Стеша поднялась с банкетки и зашла следом за ним. Она даже не помахала Вале на прощание, потому что в поликлиниках так не делают.

Как только невролог со Стешей зашли, мама Вали, взяв карточку, торопливо вышла. Стеша заметила, что щёки у неё стали такими же розовыми, как у Вали. Невролог какое-то время смотрел на дверь, а папа смотрел на невролога каким-то особенным, недобрым взглядом.

— Наконец-то Стёпку приодел, — сказал невролог.

И, хоть он был первым в поликлинике, кто заметил новый комбинезончик, Стеше стало неприятно, и она сразу же надела белый халат, который, как и комбинезон, сшила мама. 

Невролог сел рядом с папой на стул для пациентов, и они с папой почему-то заговорили о Мюнхгаузене, о котором Стеша знала только то, что он барон.

— Да ну брось, — сердито отвечал неврологу папа. — Не ломает же она ему руки.

Невролог нахмурился, почесал бороду.

— Может, где-то привирает… — сказал он.

— Может, кто-то другой привирает, — грубо сказал папа. — Может, кто-то другой уже никакой не невролог, а, как бы это сказать… ВРОЛОГ?

Папа долгим взглядом посмотрел на невролога, а потом уткнулся в карточку и стал её заполнять особо нервным медицинским почерком. Невролог на папины слова не обиделся, а даже засмеялся, и Стеша поняла, что он не выполнил уговор. Как хорошо, что теперь папа всё про него понял! 

— Слушай, Дим, — как ни в чём ни бывало сказал невролог. — Я тут ногу — подвернул, что ли… Посмотришь?

Папа сказал, не поднимая взгляда от карточки:

— Приём строго по записи.

Невролог хмыкнул:

— Так у нас же детская поликлиника…

— Для взрослых есть платный приём в клинике «На приём», — сказал папа и, не глядя, подвинул к неврологу визитку. 

Невролог взял её, покрутил и так и эдак. 

— Ты меня, пожалуй, не примешь, если я даже туда запишусь, — сказал невролог.

Папа наконец оторвался от карточки и посмотрел неврологу прямо в глаза.

— Я, в отличие от некоторых, зря ничего не говорю.

Невролог поднялся с места, положил на стол визитку. Когда он, прихрамывая, пошёл к двери, то заглянул к Стеше и сказал:

— Ну, Стёпка-растрёпка, — и ничего не сказал больше, только неловко улыбнулся.

—  Её. Зовут. Стеша! — заорал папа так, что Стеша вжала голову в плечи. 

Невролог постоял немного, как будто он был скульптурой невролога, а после подошёл к двери и стал держаться за ручку. Стеша подумала, что он сейчас что-то папе выскажет, но невролог шумно вздохнул и вышел из кабинета. 

Стеша решила, что ей его ни капельки не жаль, и что теперь, когда невролог совсем ушёл, она может начать выбирать себе новую маму. 

Но, как назло, мамы всё не приходили. Сначала внучку в два раза старше Стеши привела бабушка. Потом пришёл мальчик в три раза старше Стеши — он пришёл сам, потому что, как и Стеша, мог обходиться без мамы. А дальше и вовсе появился дедушка — совсем один, и просил, чтобы папа подписал какую-то справку. После дедушки долго никто не приходил, и папа иногда поглядывал на дверь. Он так всегда смотрел, когда ждал, что придёт невролог. 

Но вместо него наконец-то появилась мама с дочкой. Стеша осторожно отодвинула одну створку ширмы и наскоро зарисовала возможную маму: короткая стрижка, свитер с медведем, джинсы. Папа спросил у мамы девочки, с чем они пришли, и мама заставила девочку саму рассказать, что случилось. А случилось вот что — у девочки заболела шея. Когда девочка показывала, где болит, Стеша вышла из-за ширмы. Мама девочки не ожидала, и приложила руку к груди.

— Сколько вам лет? — спросила Стеша.

— Тридцать девять, — удивлённо ответила мама девочки.

Стеша записала на листочке возраст, который был больше папиного. Но Стеша знала, что возраст не должен быть одинаковым. Поэтому Стеша поставила под своей картинкой первую галочку.

— У вас есть муж? — спросила Стеша.

Мама девочки замялась, а девочка почему-то рассмеялась. 

— Стеша! — прикрикнул на неё папа.

— Папа, не мешай, — сердито сказала Стеша. 

— Нет, вообще-то у меня нет мужа, — заулыбалась мама девочки.

Стеша кивнула и поставила ещё одну галочку. Она уже хотела спросить номер телефона, но решила уточнить ещё одно. 

— А сколько детей? Только вот эта девочка? — спросила Стеша и кивнула на девочку.

— Не только, — поучительно сказала мама девочки. — У меня четверо детей.

— Понятно, — сказала Стеша и ушла за ширму. 

И, пока папа извинялся, Стеша сначала поставила крестик рядом с двумя галочками, а потом и вовсе перечеркнула картинку крест-накрест. Такая мама ей была не нужна. 

Когда мама с девочкой вышли, папа хотел расспросить Стешу, но не успел, потому что в кабинет сразу же зашла женщина с младенцем. Стеша зарисовала её — длинная юбка, белая блузка, длинные прямые волосы. Младенец был совсем крохотным и сонным и, когда его раздели и положили на пеленальный столик, он стал недовольным и по-младенчески громко раскричался. Стеше нравились малыши. Она подошла к пеленальному столику и протянула малышу палец. Тот схватился за палец и стал орать ещё громче.

— Стеша! — недовольно сказал папа, схватил погремушку, которая висела на гвоздике на стене — как раз для таких случаев, и стал ею трясти над бедным малышом с особым рвением.

— Сколько вам лет?! — крикнула Стеша маме младенца.

Младенец кричал так, что Стеше пришлось переспросить много раз, пока она не услышала, что маме младенца тридцать два года. Стеша мысленно поставила галочку и спросила:

— Надеюсь, больше детей у вас нет?

Мама младенца не расслышала, и Стеша переспросила, крича прямо в ухо:

— Сколько у вас детей?

Мама младенца взяла ребёнка на руки, чтобы успокоить, и показала пальцем, что у неё всего один ребёночек. Довольная Стеша мысленно поставила ещё одну галочку, когда папа взял её подмышки и унёс за ширму.

— Стеша, сиди здесь! — сказал он. Но Стеша тут же появилась на папиной стороне кабинета. 

— А муж у вас есть? — крикнула Стеша.

Мама младенца закивала, и младенец, посмотрев, как мама трясёт головой, поджал губы и замолчал.

— Очень плохо, — расстроилась Стеша и ушла за ширму — ставить крест на ещё одной возможной маме. 

Когда женщина с младенцем вышла и зашла новая мама — с мальчиком Стешиного возраста, то папа попросил их подождать, подошёл к Стеше, вынес её в коридор и даже закрыл дверь на ключ. Только папа забыл, что у Стеши тоже был ключ от кабинета — свой собственный. Он лежал у Стеши в кармане с вышитыми арбузами, а теперь Стеша переложила его в новый карман — тот, на котором были вышиты две вишни на ветке. 

Стеша открыла дверь и тихонько зашла за ширму, но папа окликнул её:

— Стеша! Давай без расспросов! А не то… 

Папа не мог придумать, что он сделает, если Стеша снова начнёт выспрашивать, потому что никогда раньше Стешу не наказывал. Поэтому папа отстал от Стеши и переключился на маму с мальчиком. Но мама мальчика — высокая, решительная, оказалась ещё и любопытной. Она спросила:

— А что случилось?

— Да ничего такого, — отмахнулся папа. — Это дочка моя, Стеша, я её на работу с собой беру. Обычно спокойно сидит, а тут принялась у всех выспрашивать…

— И что спрашивает? — уточнила мама мальчика.

— Ой, — засмущался папа. — У всех женщин спрашивает возраст, и сколько детей, и замужем ли…

Стеша рассердилась — папа сказал неправильно, она же не у всех спрашивала! Но всё равно во все глаза смотрела в щелочку в ширме. 

— Похоже, — сказал папа и захихикал. — Похоже, что невесту мне ищет…

— Так мне для ребёнка несложно ответить, — сказала мама мальчика. — Как дочку зовут?

Стеша за ширмой замерла.

— Она Стеша, — сказал папа. — И она тоже любит узнавать, как кого зовут.

Мама мальчика повернулась к ширме и сказала:

— Стеша, дорогая. Меня зовут Евгения, Женя. И мне тридцать один год, у меня один ребёнок — вот этот милый мальчик, — и она показала на мальчика, сидящего на кушетке. — И я не замужем. Вроде бы на все вопросы ответила?

Вот это да! Целых три галочки! Стеша прикрыла рот рукой и уже стала думать, как устроить папе свидание с этой высокой, решительной и подходящей…

Но тут Стеша перевела взгляд на мальчика. Пока папа беседовал с его мамой, мальчик ковырял в носу: он засунул палец глубоко в ноздрю, вытащил оттуда длинную жирную соплю и вытер её о брюки.

Фу! Стеша поморщилась. Тётя Женя тоже, оказывается, заметила, и тяжёлым взглядом посмотрела на мальчика.

— Ма-а-ам… — протянул мальчик.

— Ничего-ничего! — бойко сказала тётя Женя. — Засохнет — само отвалится, — и мальчик снял соплю со штанины и не знал, что с нею делать дальше. Этого Стеша больше терпеть не могла! Ей срочно нужно выйти на улицу — подальше от всего этого! Она торопливо перечеркнула галочки красным, сняла белый халат, и выбежала — сначала из кабинета, а потом — из поликлиники. Ну почему выбирать новую маму так сложно? Эта казалась такой подходящей! 

Стеша села на скамейку, которая стояла рядом с поликлиникой, и обхватила голову руками. Надо искать как-то иначе. Но как? Можно было бы попробовать выбрать из тех, кого Стеша уже знает и кто ей нравился. Но сейчас казалось, что все противные.

И тут Стеша вспомнила невролога! Не здешнего злого невролога, а тётю Лизу из соседней поликлиники. Когда-то она привела Стешу домой, когда Стеша сбежала из детского сада. Стеша помнила, что ни детей, ни мужа у тёти Лизы ещё год назад не было: об этом тётю Лизу по дороге расспрашивал дедушка, который кормил голубей неподходящим кормом.

До поликлиники Стеша решила проехаться на автобусе, и по пути на остановку придумала, как устроит свидание. Она напишет две записки. Одну от имени папы — для тёти Лизы. Другую от имени тёти Лизы — для папы. И текст она тоже придумала: «Нам надо срочно поговорить о Стеше. Встретимся у кафе «Пирожочек», сегодня, 18:00». Это кафе Стеша выбрала, потому что помимо пирожочков в кафе кормили самой хрустящей в мире картошкой-фри. Писать Стеша не умела, и, когда кондуктор дядя Лёша отдал Стеше припасённый билетик, она рассказала ему про свой план и попросила написать записки.

Дядя Лёша похлопал себя по карманам и развёл руками:

— Так у меня ни ручки, ни бумаги нет…

— А вы посмотрите в кондукторской сумке, — подсказала Стеша. Похоже, дядя Лёша только билеты выдавал хорошо, а всё остальное делал так себе. 

— Точно! — обрадовался дядя Лёша . Но в большом отделении кондукторской сумки лежал только обед дяди Лёши, который собрала ему жена: плов в прозрачном контейнере, булочка и бутылка воды. А в маленьком лежали билеты и деньги. 

— Мне очень нужны записки, — сказала Стеша. — Без них ничего не получится. 

Тогда дядя Лёша встал посередине салона и громко крикнул:

— Кто даст мне ручку и бумагу, может ехать бесплатно!

Пассажиры завозмущались, потому что они уже оплатили проезд. Кто-то стал спрашивать, отдадут ли деньги обратно, если ручка и бумага найдётся. Пока все шумели, хмурый подросток достал из рюкзака тетрадь, вырвал из неё средний лист, нарыл на дне рюкзака ручку и хмуро передал дяде Лёше. 

— Ручка немного течёт, — предупредил мальчик и отвернулся к окну. 

— В следующий раз можешь ехать бесплатно! — обрадовался дядя Лёша. 

А вот подросток не обрадовался. Он сказал:

— Мне без разницы, у меня проездной.

Дядя Лёша хотел ещё что-то сказать, но подросток вставил в уши наушники и зажмурился, как будто уснул. 

— Ну ладно, — старался бодриться дядя Лёша. 

Место рядом со Стешей пустовало, и кондуктор стал писать записку. Бумагу он положил на сумку, но сумка была мягкой, и писать было неудобно. А ещё автобус то и дело дёргало, и на записке оставались жирные непонятные прочерки. Поэтому записки получились как раз такими, как будто их писал настоящий врач. Дядя Лёша пронумеровал записки. Записка под номером один предназначалась тёте Лизе и была подписана Дмитрием Григорьевичем. Записка номер два была для тёти Лизы. Стеша хотела пожурить дядю Лёшу — ведь ей придётся первой передать записку с номером «два», но не стала.

Когда записки были готовы, Стеша давно уже проехала нужную остановку. Но конечная остановка была недалеко, поэтому Стеша доехала до круга и поехала в обратную сторону. А дядя Лёша дал Стеше ещё один билетик, потому что так было правильно — старый маршрут закончился, а новый начался. Хоть проехать пришлось чуть подольше, зато Стеше теперь не нужно было переходить дорогу.

Кабинет тёти Лизы находился там же, где и папин. Коридор пустовал, и Стеша никак не могла узнать, идёт ли сейчас приём. Она даже посмотрела расписание на двери, в котором поняла цифры, но не поняла буквы. А зайти просто так Стеша не могла — ведь тётя Лиза сразу узнает, кто принёс записку! 

Стеша прислонилась к двери и прислушалась, но в кабинете было тихо — как и должно быть в кабинете хорошего невролога. Поэтому Стеша легла на пол, подползла к щели внизу двери, попыталась что-то разглядеть. И увидела ноги в туфлях. Значит, тётя Лиза на месте! Тут же в кабинете зазвонил телефон. Тётя Лиза поднялась и пошла к двери. Стеша оттолкулась руками, въехала по паркету под банкетку и притаилась там. Тётя Лиза вышла, закрыла кабинет на ключ и, прижимая телефон к уху, пошла по коридору. Стеша знала, что тётя Лиза вернётся, потому что вышла она в светлой блузке с развесёлыми картинками, надетой поверх платья, и с собой у неё не было ни сумки, ни рюкзака.  

Когда тётя Лиза совсем ушла, Стеша сунула записку под дверь и убежала. Дело сделано! А когда Стеша шла к остановке, то не знала, что, когда тётя Лиза откроет дверь, сквозняк унесёт записку к открытому окну. Там она прилипнет к карнизу и, когда дверь снова откроется, записка под номером два, так и не найденная, улетит на улицу. 

Папе Стеша положила записку прямо на стол и сказала, что тётя Лиза приходила в поликлинику и просила передать записку. Стеша немного переживала, что, увидев цифру на записке, папа сразу всё поймёт. Но папа был так занят злостью на невролога, что записке обрадовался. Он покрутил её в руках и сказал:

— Сегодня, Стеша, ужинаем в кафе. С другим неврологом. Потому что незаменимых неврологов не бывает! 

Стеша не спросила у папы, в какое кафе они пойдут, и папа снова ничего не заподозрил. Он даже не переживал о том, что разговор должен пойти о Стеше! 

Приём у папы заканчивался в четыре, и папа решил переждать в кабинете.Стеша никуда не уходила и, пока папа ждал и заполнял карточки, успела уснуть на кушетке, хотя раньше засыпала там только когда стелила постельное бельё. 

В тот момент, когда папа её разбудил, невролог соседней поликлиники, Елизавета Сергеевна, как ни в чём ни бывало, вышла с работы и, перед тем, как пойти домой, собиралась заглянуть в магазин и купить брикет мороженого. Она очень любила мороженое и считала его в некотором роде лекарством. И думала — раз уж мороженое помогает в таких сложных случаях, как удаление аденоидов, то обязано целительно действовать на весь организм. А особенно — на нервную систему. Когда она в шутку прописывала мороженое детям, приходившим к ней на приём, то не ожидала, что родители начнут приходить с благодарностями. А они начали! 

Такие мысли были Елене Сергеевне приятны, а вот то, что к её туфле приклеилась какая-то бумажка, совсем её не радовало. Она остановилась, опёрлась рукой на железный заборчик, сняла бумажку и хотела выбросить. Но, когда она увидела на измазанном, истоптанном листе неразборчивый текст, ей вдруг стало любопытно, и она, оглянувшись по сторонам, прочитала записку, в левом верхнем углу которой была написана цифра «два». Подумать только, записка предназначалась ей! Елизавета Сергеевна посмотрела на часы и заторопилась к кафе «Пирожочек». Она очень любила это кафе, потому что помимо пирожочков в этом кафе кормили очень вкусным мягким мороженым с орехово-шоколадным сиропом. Кафе открылось недавно неподалёку от поликлиники, и Елизавета Сергеевна заторопилась на встречу.

Когда двери кафе «Пирожочек» открывались, изнутри к Стеше и папе тянулся хрустящий запах беляшей, и от этого начинало бурчать в животе. Стеша с папой стояли недалеко у входа, около низких стриженных деревьев. Прошло уже пятнадцать минут после назначенного Стешей времени, а тётя Лиза до сих пор не появилась. И в кафе — папа заглядывал — её тоже не было. Стеша начала переживать — а вдруг тётя Лиза не увидела записку? Или вообще решила не приходить? Это было бы странно, ведь как можно не прийти, когда речь должна идти о Стеше. Прошло ещё пятнадцать минут, и Стеша совсем скисла. Как она ни старалась устроить папе свидание, ничего не получилось. Казалось, Стеша всё рассчитала правильно, но иногда ошибаются и самые лучшие математики. Это она поняла, когда папа сказал:

— Может, она имела в виду другое кафе «Пирожочек»? 

— Как другое? — испугалась Стеша. — Разве есть ещё одно? 

— Я слышал, что недавно открылось новое… Сейчас посмотрю по картам…

Папа включил телефон, а потом долго и разочарованно в него смотрел.

— Ну что там, папа?! — прикрикнула Стеша.

Папа опустил к Стеше телефон. 

— Смотри, — сказал он. — Вот поликлиника Елизаветы Сергеевны… А вот новое кафе.

Стеша округлила глаза и посмотрела на папу.

— Совсем рядом с её поликлиникой! — воскликнула она. — Тётя Лиза пошла туда! Побежали скорее! 

Стеша потянула папу за руку, но тот не двигался с места. 

— Прошло уже полчаса, — осторожно сказал папа. — Пока доберёмся, пройдёт час. Елена Сергеевна нас не дождётся. Завтра я узнаю её номер и позвоню.

— Не надо, — нахмурилась Стеша.

— Интересно, о чём таком она хотела поговорить? — наконец-то задумался папа.

Конечно, после того, как Стеша съездила к прабабушке, она хорошо научилась выдумывать. Но сейчас ей совсем не хотелось, чтобы папа всё понял про записки. Поэтому она предложила:

— Пойдём тогда в кафе. Я хочу картошку фри. 

Папа не успел ничего ответить, как они услышали крик:

— Стеша-а-а!!! 

К Стеше бежал мальчик Валя — тот самый, который сломал сначала одну руку, а потом другую. Когда он подбежал совсем близко, то зацепился за камушек и полетел вперёд. И наверняка бы что-нибудь себе снова сломал, если бы не упал в объятия Стеши.

— Мы всё-таки встретились! — весело крикнул Валя. — Вы в кафе? И мы в кафе! Мама! — крикнул он вдаль. — Они в кафе! И мы в кафе!

Когда мама Вали, которую звали Мариной, подошла, то заулыбалась,и щёки у неё снова покраснели. Стеша подумала, что это, наверное, какая-то болезнь, раз то и дело краснеют щёки. 

— Ну что же. Пойдёмте в кафе! — обрадовался папа. 

Они сидели за одним столиком и ели самую хрустящую картошку фри в мире. Папа что-то рассказывал тёте Марине и смеялся. Она что-то ему рассказывала и тоже смеялась. Им было так весело, что, кажется, они и вовсе забыли про Стешу и Валю! Стеша сердилась, молчала, а Валя не переставал радоваться и всё время ей что-то говорил. Но Стеша решила — раз они не в поликлинике, то разговаривать с ним она не обязана. 

А за несколько остановок отсюда в недавно открывшемся кафе «Пирожочек», вторым по счёту в городе, сидела невролог детской поликлиники Елизавета Сергеевна и в одиночестве ела во всех смыслах полезное мягкое мороженое с орехово-шоколадным сиропом. 

История о буквах

Маму поломанного мальчика Вали Стеша сначала называла тётей Мариной, а потом, спустя несколько месяцев, стала звать её просто Мариной — так было удобнее и приятнее. С тех пор, как папа встретился с Мариной у кафе «Пирожочек», злой невролог ни разу больше не заходил в папин кабинет. А Марина, наоборот, заходила — но теперь не из-за Вали, а из-за папы. А потом она и вовсе призналась Стеше, что и раньше заходила не только из-за Вали. Когда она это рассказала, раскраснелись и её щёки, и Стешины. Марина теперь бывала не только у папы в кабинете, но и дома у папы и Стеши, и теперь всё чаще оставалась то на день, то на два, а то и на три. И в гостях у Марины папа со Стешей тоже теперь бывали часто. И у папы, и у Марины, были маленькие квартиры, и поэтому они стали порой говорить о том, что им надо подыскать одну большую, чтобы всем было удобно. Марина ходила на работу в детский сад, где вела музыкальные занятия, и поэтому дома у неё были музыкальные инструменты. Марина стала учить Стешу играть на синтезаторе, но больше всего Стеше нравился тяжёлый глюкофон, похожий на огромную чугунную сковородку. Звуки, которые из него извлекались, казались Стеше похожими на цифры. И на нём можно было даже не учиться играть — как ни стучи по глюкофону, получалась музыка. 

А ещё Марина разучила папу варить кашесуп. Когда папа бросал в суп крупу или мелкие паутинчатые макарошки, Марина стояла рядом и приговаривала:

— Правило трёх ложек, Дима! Правило трёх ложек!

Папа сыпал три ложки и говорил Марине жалостливо:

— Но я хочу бросить ещё! Мне кажется, будет мало! 

Но Марина отбирала у него или крупу, или макарошки и загадочно улыбалась. А, когда Марины не было рядом, а папа варил суп, Стеша приговаривала:

— Правило трёх ложек, папа! Правило трёх ложек!

И всё бы хорошо, если бы к Марине не прилагался Валя. Он постоянно был рядом: и когда Марина показывала Стеше, как играть на синтезаторе, и когда говорила папе про три ложки, и когда заходила к папе в кабинет. А, когда Стеша с папой гостили у Марины, то Стеше даже приходилось спать с Валей на одном раскладном диване. Хорошо хоть дома у Стеши этот Валя спал на полу на матрасике. Валя улыбался. Валя говорил: «Привет, Стеша!». Валя говорил: «Пока, Стеша!». Валя спрашивал: «Как дела, Стеша?»

Валя не портил Стешины игрушки, не подходил к Стешиному магазину, читал только те книги, которые приносил с собой. Не чавкал за обедом, не перечил Марине, не забывал чистить зубы и мыть руки. Иногда Валя предлагал Стеше поиграть, и не обижался, когда Стеша отворачивалась и ничего ему не говорила.

А вот Марина с ним разговаривала! И улыбалась ему, и играла с ним, когда Стеша не хотела, и обнимала, и успокаивала:

— Потерпи ещё немного. Я знаю, как это сложно…

И Валя, конечно, соглашался и обещал терпеть. Противно!  

Стеша старалась Валю не замечать. И, когда папа попросил с Валей хотя бы немного разговаривать, стала отвечать Вале «Да», «Нет» и «Не знаю», совсем как её двоюродный брат Лука. 

— Они хотят, чтобы он мне был как брат! — пожаловалась Стеша Алексу. — Они хотят, чтобы я с ним дружила!

Стеша с Алексом сидели на широком подоконнике, и мимо них время от времени проходили пациенты. Когда всё так поменялось, хорошо, что Алекс оставался прежним! 

— Вот это они придумали, как это они только удумали такое! — постучал себя по курчавой голове Алекс. — Все же знают, и взрослые знают, и дети знают, и малыши, и большие, и разные — все знают, что никто не дружит с братьями!

Алекс, как всегда, говорил больше слов, чем нужно, но Стеше это даже нравилось.

— И у меня уже есть брат, Коля, — сказала Стеша. 

— Вот! У тебя уже есть брат! Зачем тебе ещё один брат? Не нужен тебе ещё один брат! Если один уже есть!

— И друг у меня тоже есть, — сказала Стеша. — Это ты. Мне никаких больше друзей не надо. 

Алекс покивал и помолчал. В этот день и Стешин папа, и мама Алекса, которая называла Стешу и Алекса то цыплятками, то куропаточками, работали во вторую смену, и их работа только началась. Марина в детском саду работала то до обеда, то целый день, и иногда могла забирать Стешу, но Стеше нужно было носить свои медицинские халаты: белый и бирюзовый, поэтому она по-прежнему ходила с папой на работу. Валя тоже ходил на работу с мамой, потому что был в том же детском саду, в котором работала Марина. А ещё Марина предлагала Стеше ходить на работу с нею. Это был другой детский сад, не тот, из которого Стеша сбежала, но Стеша всё равно отказалась. А уж в клинику «На приём» она ходила всегда, потому что там мог оказаться Алекс. 

— Знаешь, Стеша, что мы с тобой сегодня сделаем! — воскликнул Алекс и спрыгнул с подоконника. — Мы с тобой сегодня, Стеша, пойдём гулять на улицу, потому что ты очень любишь гулять на улице, и я люблю гулять на улице, мы вместе любим гулять на улице!

— Но тебе же мама не разрешает! — удивилась Стеша.

— Всегда не разрешала, а сегодня разрешает! Сегодня мне можно гулять! Хочешь, давай спросим у мамы! Вот увидишь, она разрешит, ещё как разрешит!

И Алекс почему-то сделал виноватое лицо. Стеша очень, любила гулять. Но, после того, как Алекс сам рассказал ей, как они со Стешей искали маму для потерявшейся девочки, Алексу строго-настрого запретили выходить за порог клиники. Поэтому Алекс со Стешей всегда искали, чем бы им заняться в здании. Но сегодня мама Алекса сказала:

— Конечно, погуляйте, крокодильчики мои! С тобой, Стеша, он не пропадёт!

И мама Алекса тоже сделала виноватое лицо. 

— Вы что-то задумали, — решила Стеша.

— Нет! — в один голос крикнули Алекс с мамой. 

Это было очень подозрительно. Но гулять всегда лучше, чем сидеть в клинике! Мама Алекса заставила Алекса надеть умные часы и взять рюкзак.

— А я оставлю папе записку, — сказала Стеша.

Писать записки её научила Марина. Читать Стеша ещё не умела, а вот цифры знала хорошо. И записки она оставляла особенные, цифровые. Записка «42» значила «Брожу по кабинетам». Записка «73» значила «Ушла по срочным делам, вернусь к концу приёма». Но больше всего Стеше нравилось оставлять записку с номером 1618. Если она оставляла эту записку папе, то это значило: «Ты замечательный папа!». А если папа оставлял такую записку Стеше, это означало: «Ты замечательная дочка!». А если бы Стеша оставила такую записку дяде Лёше, это значило бы: «Вы замечательный кондуктор!». Но сейчас Стеша оставила записку с надписью «511», что переводилось как «Ушла гулять с Алексом». Стеша приклеила записку к двери на кусочек скотча, потому что у папы шёл приём. 

— Мы поедем на автобусе, — сказал Алекс, когда они вышли на улицу. А потом забежал перед Стешей, шагал задом наперёд и спрашивал: — Ничего? Ничего? Ничего, если мы поедем на автобусе? 

— Давай поедем на автобусе, — согласилась Стеша. 

Алекс подпрыгнул и от радости немного пробежался вперёд и назад, вперёд и назад, пока Стеша шла своим обычным шагом. 

Когда к остановке пришёл нужный автобус с номером шесть, Стеша заметила, что шестёрка сегодня записана необычно — так, как подписывают индекс на конвертах. А, когда Стеша с Алексом зашли в салон и автобус поехал, водитель объявил: «Автобус «Б» идёт по маршруту «Железная дорога — Парк». Пассажиры, не забывайте оплачивать проезд». Водитель вместо шестёрки назвал букву! 

— Бэ? — переспросила Стеша. — Это какой-то новый автобус. Раньше такого не было.

— Тот же самый! — сказал кондуктор дядя Лёша, выдавая Стеше и Алексу уже использованные билеты. На каждом билете была напечатана большая буква «Б». — Нас переименовали! Это всё потому что шестёрка очень похожа на букву «Б». Взгляни, Стеша!

Стеша повертела билет так и эдак. Буква и вправду была похожа на шестёрку — разве что не такая округлую, как любила Стеша. 

— Как здорово! — воскликнул Алекс. — Надо же, буква похожа на цифру! Шестёрку вообще не отличишь от буквы «бэ»!  

Алекс выхватил у Стеши билет и подносил к глазам то свой билет, то Стешин, и приговаривал:

— Я вообще не понимаю! Где тут буква? Где тут цифра? Вот это шестёрка? Или это буква «бэ»? Посмотри, Стеша! Может, ты разберёшься? Может, это всё-таки цифра, а не буква?

Он отдал Стеше оба билета, и дядя Лёша подмигнул Алексу, а Алекс подмигнул дяде Лёше. Алекс всегда говорил больше, чем нужно, но сегодня он вёл себя слишком странно. Стеша посмотрела ещё раз на билеты. Буква и вправду была похожа на цифру. Раньше Стеше казалось, что буквы и цифры слишком разные, а, оказывается, нет…

— Я хочу, чтобы автобус назывался по-прежнему, — сказала Стеша и положила оба билета в кармашек, на котором были вышиты две вишни. 

Дядя Лёша надул щёки и подобрался.

— Это только на один день! — сказал он. — Только на один день.

— Потому что сегодня праздник буквы «бэ»! — сказал Алекс. — Есть такой праздник! Раньше не было, а теперь есть! 

Видимо, по случаю праздника в автобусе сломался кондиционер, и было так жарко, что Стеша с Алексом совсем перегрелись. Когда они вышли на улицу за несколько остановок до парка, Алекс стал дёргать на груди футболку и орать:

— А-а-а! Пить! Срочно пить! Скорее пить!

Алекс забегал кругами, а потом стянул с себя сначала рюкзак, а после — футболку, и стал этой футболкой обмахиваться. Стеше тоже очень хотелось пить, а вот бегать и кричать, как Алекс — не хотелось. 

— Холодные напитки! Мы спасены! — крикнул Алекс и показал туда, где стояло несколько холодильников — в одном из них стояла газировка, а в морозильной камере продавалось мороженое. 

Мороженое Алекс со Стешей решили никогда больше не покупать — однажды они съели его слишком много, и теперь смотреть на мороженое не могли. А на газировку — могли. Алекс подошёл к холодильникам и стал рыться в рюкзаке. Он посмотрел в одном кармане, в другом, залез в карманы шортов, ещё раз проверил в рюкзаке.

— О нет! Что же я наделал! — воскликнул Алекс. — Я забыл взять деньги! Теперь мы умрём от жажды!

Всё, что сегодня говорил Алекс, казалось Стеше странным и ненастоящим. Раньше Алекс тоже много говорил, и шумел, и повторялся — но теперь делал это притворно, на показ. Стеша подумала, что, может, Алекс заболел и они зря сегодня пошли гулять. Она приложила руку ко лбу Алекса, но лоб был прохладным. Алекс схватился за Стешину ладонь и ещё крепче прижал её ко своему лбу. 

— Стеша! — картинно крикнул он. — Может, у тебя есть деньги?

Стеша знала, что денег у неё нет. Но на всякий случай она поискала в кармане на груди, где лежал ключ от папиного кабинета и два билета с бывшего шестого автобуса, который теперь назывался буквой. Она ещё не успела ответить, как из-за прилавка показался продавец и развёл руки в широком жесте.

— Нет денег? Не беда! — сказал он. — Для таких прекрасных детей у нас сегодня акция! 

Он поставил на прилавок два пластмассовых ведра, не больших, и не маленьких — средних. Оба ведра были до краёв заполнены разноцветными пластмассовыми буквами. 

— Кто выберет из этих вёдер буквы «и» — все до единой, тот получит бутылку лимонада «Ириска», — заявил продавец.

— Вот ещё! — вспыхнула Стеша.

Но Алекс уже тянул на себя ведро.

— Ты что, Стеша! — сказал он. — Это же бесплатные напитки! Надо только отобрать буквы! Мы справимся!

— Это очень глупо, — сказала Стеша и забрала второе ведро только чтобы порадовать Алекса. 

Отбирая, Стеша сначала искала букву, которую показал ей Алекс: две палки и косая линия посередине, но потом заметила, что только такие буквы оранжевого цвета, и стала отбирать по цветам. Она справилась даже быстрее Алекса, и немного ему помогла. Они выложили нужные буквы на холодильник с мороженым, и продавец выдал им две холодные бутылки с жёлтым лимонадом, которые сразу покрылись мелкими каплями. Лимонад был колючим, сладким и стоил того, чтобы выбирать буквы! Когда Стеша и Алекс уходили, Стеша обернулась и увидела, как продавец высыпает отобранные буквы обратно в вёдра. 

Стеша надеялась, что больше никаких букв не будет, пока Алекс не споткнулся о какую-то огромную зелёную пластиковую штуку, валявшуюся прямо посреди тротуара. Алекс обошёл штуку и попробовал её поднять, но она была тяжеловатой для него одного. 

— Я знаю, что это такое! — догадалась Стеша. — Это последняя буква от магазина «Пятачок»!

Магазинов под названием «Пятачок» в городе было много — был такой и рядом со Стешиным домом.

— Ничего себе! — притворно сказал Алекс. — Ну надо же! Подумать только! Это же буква «К» от магазина «Пятачок»! Как они теперь без этой буквы? Надо им эту букву отнести! 

Стеша была не против, потому что ей неприятно было думать, что где-то висит вывеска без последней буквы. Они поспрашивали у прохожих, где ближайший «Пятачок», подняли вдвоём букву и понесли. И даже так им было тяжело! Наверное, пластик был только сверху, а внутри буквы — какой-нибудь сверхтяжёлый металл. 

Вывеска ближайшего «Пятачка» была на месте — от первой до последней буквы. Но Стеша с Алексом всё же внесли букву в магазин и спросили, не их ли это буква. В магазине поохали, поудивлялись и сказали, где находится следующий «Пятачок».  Но и в следующем буква оказалась на месте. 

— Значит, нести в следующий? — спросила Стеша.

— Вон там, за углом! — подсказали работники магазина.

На полдороги к следующему магазину Алекс со Стешей слишком устали, положили букву на землю и сели на неё. Стеша сначала сидела молча, а потом вдруг рассмеялась. И Алекс рассмеялся — он всегда готов был посмеяться за компанию. Но на самом деле ни он, ни папа Стеши, ни Марина, ни злой невролог — никто раньше не слышал, чтобы Стеша так смеялась. 

— Буква «К»! — повторяла Стеша сквозь смех. — Буква «К»!  

Смеясь, они донесли букву до следующего магазина, на вывеске которого действительно пустовала последняя буква.

— Да, это наша! — обрадовались работники магазина. — Но она нам не нужна, мы уже заказали новую! Можете оставить себе!

На этих словах Стеша ещё больше рассмеялась, махнула рукой и вышла из магазина, всё же оставив букву в магазине.

— Ты всё подстроил! — весело сказала Стеша. — Давай, что там у тебя ещё?

— Ну… — почесал в затылке Алекс и полез в рюкзак. — Мама вот рогаликов напекла. Они как восьмёрки и бувы «В». А, если отгрызть нижнюю загогулину, получится «Р». 

Алекс вытащил засахарённые рогалики и протянул Стеше сразу несколько. Стеша, увидев рогалик, засмеялась ещё сильнее. Они хохотали, грызли рогалики и Алекс сказал:

— А знаешь, Стеша, куда мы идём? Если ты не знаешь, куда мы идём, то мы идём в парк!

Стеша с Алексом и правда пошли в парк — там, где деревья, и аттракционы, и речка за каменной набережной. У Алекса уже были с собой браслеты — он очень хорошо подготовился, поэтому они прокатились почти на всех аттракционах. Колесо обозрения оказалось огромной буквой о.

— О-о-о-обозрения! — потянул Алекс на самой верхушке.

— Абазрения! — поправила его Стеша.

Алекс стал так долго объяснять, что это слово пишется через одну букву, а произносится иначе, что Стеша крикнула:

— Смотри уже вниз!

Отсюда, сверху, были немного видны и обе папины работы, и цирк без зверей, но с одним поросёнком, и рынок, и дом прабабушки — был виден весь город!

А потом они пошли в зеркальный лабиринт, где на всех зеркалах была наклеена буква «Н». Она отражалась в других зеркалах, и ещё, ещё — так, что у Стеши даже немного закружилась голова.

— Вот эта «эн» — значит, налево, а эта — направо, — запутывал её Алекс, и тогда Стеша зажмурилась и прошла лабиринт, ощупывая зеркальные стены. 

— Так нечестно! — жаловался Алекс. — Надо лабиринт проходить по-настоящему, а это понарошку! Ты так можешь не запомнить букву! 

— Да запомнила уже, запомнила!- смеялась Стеша.

А потом они добрались до реки, сели на каменный бортик и свесили ноги вниз.

— Теперь надо дождаться темноты, — сказал Алекс. — Надо, чтобы в небе появился месяц.

— Если ты про букву «С», — сказала Стеша, — то я её знаю — с неё начинается моё имя.

Алекс на удивление ничего не ответил, а кивнул и полез в рюкзак. Он достал листок, на котором крупными буквами было написано слово «окно».

— Теперь попробуй прочитать, — попросил Алекс.

Стеша стала показывать на буквы и говорить:

— Вот это мы катались на колесе обозрения… Это мы были в зеркальном лабиринте… Это мы тащили тяжёлую букву в магазин… А это снова колесо обозрения, ещё раз.

— А вместе? — забеспокоился Алекс. — Вместе?

Стеша пожала плечами и улыбнулась. Теперь она всё время улыбалась, не то, что раньше. 

— Вместе не получается, — сказала она. 

Алекс нахмурился, подобрал колени и уткнулся в рюкзак.

— Ну вот… — загрустил он. — Я так хотел научить тебя читать… Понимаешь… Я уезжаю, Стеша. И я хотел, чтобы мы друг другу писали письма.

Стеша перестала улыбаться и снова стала обычной Стешей.

— Уезжаешь?! — испуганно спросила она. — Во Францию?!

Она так спросила потому, что папа Алекса — француз.

— Нет, — сказал Алекс. — К бабушке. Мы не навсегда, только на один год! Бабушке делают операцию, и маме нужно будет побыть с нею, а потом к бабушке переедет мамина сестра…

Стеша молчала и смотрела на воду. Она вдруг подумала, что иногда на небе и днём видно месяц. И, может, он отражается где-то в рябой воде, надо только найти. 

— Я не помню, как называется город, — сказал Алекс. — Вот, у меня тут записано… 

Алекс порылся в кармане и достал смятую, свернувшуюся  полоску бумаги. Хотел прочитать, что там написано, но Стеша положила свою ладонь на смуглые пальцы Алекса и осторожно забрала листок. Она разгладила его на ноге и посмотрела, какие там написаны буквы. 

— Новосибирск… — сказала Стеша, и голос у неё дрогнул.

— Ура! — обрадовался Алекс. — Я научил тебя читать! У меня получилось!

Алекс поднялся и сплясал на бортике.  

Но Стеша не прочитала это слово. Она его узнала. Точно такое же было написано на коробке с новыми комбинезончиками. Стеша тогда спросила у папы, где написан город, и всё всматривалась, пытаясь представить то место, где теперь живёт её мама.

Стеша медленно слезла с бортика и сделала несколько шагов назад. Алекс замер в весёлой позе, воздев руки к небу, и Стеша сказала:

— Мне надо бежать. К папе. Мне надо к папе.

Алекс подался было вперёд, но Стеша выкрикнула:

— Одной! — развернулась и побежала, не разбирая пути. 

Она не запомнила, как дошла до остановки, как ехала обратно, кто был контролёром, какие люди были вокруг, и случайно, перепутав, поехала не в клинику «На приём», а в папину детскую поликлинику. Выйдя из автобуса, она, не задумываясь, побежала по солнечному пешеходному тротуару над которым нависли ивовые ветки, и опомнилась лишь когда кто-то схватил её за руку. Это произошло так неожиданно, как будто Стеша со всего размаху врезалась в стену.

— Так, что у нас тут, — сурово сказал голос.

Стеша посмотрела наверх. Её держал полицейский — не дядя Паша, а совсем другой! Он смотрел на неё строго, и, когда Стеша попыталась вырваться, лишь крепче перехватил её руку. Рядом, прямо на газоне, стояла полицейская машина и беззвучно мигала огнями. Дверь в машину была открыта, и в машине сидел и скучал ещё один полицейский. Стеша дёрнулась ещё раз, но бесполезно.

— Почему одна? Где родители? — спросил полицейский.

— Я с папой! Он сейчас подойдёт! — выкрикрула Стеша, и теперь-то уж вспомнила, что даже в поликлинике папы нет. Папа в нескольких остановках отсюда, в клинике. Спасения не будет. Стешу повезут в опеку, заберут навсегда у папы. Стеша извернулась и впилась зубами в руку полицейского. Тот закричал, но Стешу не отпустил.

— Повезли в опеку! — сказал полицейский тому, кто сидел в машине. — Там разберутся!

— Папа!!! — что есть сил заорала Стеша. — Папа!!!

— Стеша! — донеслось издалека. — Девочка моя! 

— Папа! Там мой папа, отпустите! — завопила Стеша. 

Полицейский от неожиданности ослабил хватку, и Стеша наконец выдернула руку, побежала навстречу и уткнулась в человека, который её спас.

Только это был не папа. Это был совсем незнакомый мужчина. Но Стеша взяла его за руку, и вместе они подошли к полицейскому.

— Это мой папа! — с вызовом сказала Стеша. — Мы шли вместе!

Полицейский был всё ещё зол, потому что Стеша сильно укусила его за руку.

— Почему ребёнок один? Видите, что она сделала? Будем разбираться!

— Вы уж простите её, — сказал человек, представившийся Стешиным папой. — Девочка нездорова. 

Стеша нахмурилась и посмотрела на «папу». Тот был невысоким, плотненьким и добродушным.

— Мы в поликлинику идём, к неврологу, — сказал «папа». — Вон в ту поликлинику. Видите, терапия перестала действовать, нужно поменять лечение. Вот, у меня и карточка с собой. 

«Что он несёт?!» — удивилась Стеша. Но полицейский успокаивался. Особенно его утешило, когда мужчина действительно достал из пухлого чемодана медицинскую карточку, мельком показал её и спрятал обратно. Стеша поняла, что незнакомый папа всё правильно придумал — и про карточку, и про поликлинику, и про болезнь.

— Следите за ребёнком, — недовольно сказал полицейский. — Всего хорошего.

Незнакомый папа кивнул, снова взял Стешу за руку, и они пошли неторопливо, как будто им не надо было убегать. Лишь когда они перешли дорогу — туда, где находилась поликлиника, и прилично отдалились от опасности, незнакомец отпустил Стешину руку и шумно выдохнул.

— Как вас зовут? — восхищённо спросила Стеша.

— Стеша, ты что, не узнала меня? — спросил незнакомец. — Я невролог, из нашей поликлиники. Только я бороду сбрил, — и он провёл ладонью по слишком бледным щекам. 

Стеша поняла — это и правда невролог. И голос его, и рост, и ширина. Он и в самом деле сбрил бороду.

— Это я папе твоему проспорил тогда, на конференции, — объяснил он. — Должен был сразу сбрить, но… У меня, знаешь, дочурка есть. Вот такая.

Невролог свёл ладони и показал размер дочурки, как будто она была как спичечный коробок. Стеша и не знала, что она у него есть.

— Маленькая совсем. И бороду мою очень любит, — продолжал невролог. — Всё дёргает! Боялся, что расстроится, не узнает меня. А тут они с мамой в гости уехали на недельку — думаю, может, хоть немного отрастёт. 

Невролог смотрел на Стешу виновато, и она спросила:

— А вы говорили об этом папе?

— Конечно, он знает, что у меня есть дочка. Я при тебе говорил, но ты не слушала.

Стеша и правда старалась не прислушиваться к тому, что рассказывает невролог.

— Нет, — строго сказала Стеша. — Рассказывали, что вам нельзя бриться?

Невролог поморщился и махнул рукой, и стало понятно, что не рассказывал. 

— Спорить не надо было, — вздохнул невролог. — Теперь уж что…

Стеша помолчала, посмотрела на него, сощурившись.

— И всё-таки, — настояла она. — Как вас зовут? 

— Дядя Миша, — улыбнулся невролог. — Дядей Мишей зовут.

— Как нашего дворника, — тихо сказала Стеша.

— Что? — спросил дядя Миша.

— И как кассира в магазине, как стюарда в самолёте, как дедушку, у которого три собачки…

Стеша долго перечисляла всех дядей Миш, которые встретились ей, пока она гуляла одна по большому тёплому городу. Наконец она остановилась и несмело улыбнулась — первый раз в жизни улыбнулась неврологу дяде Мише.

— Дядя Миша, мне надо к папе. Я поеду, — сказала Стеша. — А завтра приходите к нам в кабинет пить чай. Себе я налью совсем слабый!

Дядя Миша смущённо кивнул.

— Давай я только тебя довезу, — предложил он. 

— Не надо, я доберусь сама, — сказала Стеша. — Не переживайте.

Невролог дядя Миша помялся, попереступал с ноги на ногу, попыхтел.

— Ладно уж, — согласился он. — Иди, Стеша.

И они пошли в разные стороны, Стеша — на остановку, а дядя Миша — в поликлинику. Пройдя немного, Стеша остановилась и позвала:

— Дядя Миша!

Дядя Миша повернулся — совсем беззащитный без этой своей бороды.

— Тысяча шестьсот восемнадцать! — крикнула ему Стеша.

Невролог дядя Миша совсем ничего не понял, но на всякий случай кивнул — такой он, оказывается, был человек.

История о любви

Времени с тех пор прошло столько, что Стеше уже исполнилось пять лет, и Алекс успел написать ей два письма, а Стеша — ответить на них. Теперь она знала не только цифры, но и буквы. Читать Стеша научилась не сразу, но всё же хорошо запомнила всё, чему учил её Алекс. Она почему-то не хотела, чтобы читать её учили папа или Марина, и поэтому попросила помочь невролога дядю Мишу. Теперь она часто приходила в гости к нему в кабинет — а он был большим и светлым, в три раза больше папиного, и дядя Миша даже поставил ей, как и в папином кабинете, кушетку и ширму. Только её кушетка в этом кабинете стояла рядом с окном с видом на зелёный двор, и у Стеши наконец-то появилось своё окно, как она и хотела. Подоконник был широким, и Стеша чаще сидела на нём, чем на кушетке.  Дядя Миша, у которого заново отросла борода, по-прежнему много ворчал — и когда к нему приходили неправильные пациенты, и когда неправильно читала Стеша. Но скоро Стеша разобралась, что к чему, и теперь дядя Миша приносил ей книги и прописи, чтобы она училась красиво писать.  А печатными буквами Стеша научилась писать сразу, только иногда писала буквы задом наперёд. А один раз дядя Миша даже привёз на работу свою дочку — та уже умела сидеть и ползать, но ещё не ходила. Стеша долго играла с ней на кушетке, пока дочка дяди Миши не нахмурилась, и Стеша не унюхала дурное.

— Разбирайтесь с этим сами! — гневно сказала она и хлопнула дверью.

— Ох, Стёпка, — помотал тогда головой невролог дядя Миша.

Он снова называл Стешу Стёпкой — она сама его об этом попросила. Слишком уж привыкла, что дядя Миша её так называет. В Стешиной жизни многое поменялось — пусть хоть это останется привычным… Хотя в новую квартиру они с папой, Мариной и Валей до сих пор не переехали, но вот-вот собирались — ждали, пока из квартиры, окна которой выходили на папину поликлинику, съедут прежние жильцы. В этой новой квартире и у Стеши, и у Вали будет по своей личной комнате. Уже привычным оставалось и то, что Стеша не разговаривала с Валей — а того, как уехал Алекс, старалась на Валю даже не смотреть.

А вот папа с дядей Мишей помирился на следующий день после того, как невролог спас Стешу. Марина тогда настояла, чтобы папа принёс дяде Мише подарок — специальный лосьон для быстрого роста бороды. Когда они мирились, то обнялись и долго хлопали друг друга по плечам — так, что Стеша даже испугалась, что лосьон раскроется и выльется на пол. 

Сегодня Стеша тоже сидела на подоконнике в кабинете дяди Миши. День шёл к середине, и папин приём подходил к концу. Когда папа закончит работу, то придёт за ней, Стешей, и они вместе пойдут домой. Стеша опёрлась на две разноцветные подушки, укуталась в плед и читала книгу, когда услышала внизу сигнал машины. Внизу, петляя по закоулкам междворовых дорожек, ехал знакомый микроавтобус — с нарисованными рыбами, водорослями и акулой. Стеша помахала микроавтобусу, спрыгнула с подоконника, но не убежала сразу, а сперва аккуратно сложила плед и поправила подушки. Но дяде Мише она ничего не сказала, и тот, когда за Стешей закрылась дверь, поднял брови и мелко помотал головой.

Микроавтобус обогнул поликлинику и поехал к главному входу. Когда он остановился, Стеша уже стояла рядом. Из микроавтобуса вышла низенькая и смешливая тётя Тома.

— Вот и ты, Стеша, здравствуй, — захихикала она. — А я приехала за тобой.

— Я так сразу и поняла, — сказала Стеша. 

— Там, у нас в океанариуме, такое, — хихикая, тётя Тома махнула рукой. — Там кое-кто хочет, чтобы ты туда приехала.

Кто-то хочет, чтобы приехала Стеша? В океанариум? Стеша знала, что это может быть только один человек. Она часто задышала и сжала руки в кулаки.

— Кто это? Тётя Тома, кто?

Тётя Тома, улыбаясь, прикрыла рот ладонью.

— Он просил не говорить, — сказала она. — Сказал, что это для тебя — ну а как мы можем тебе отказать!

Она сказала «он»… Всё сходится!

— Это мальчик?! — закричала Стеша. — Скажите, это мальчик?!

— Мальчик, мальчик, — закивала тётя Тома.

Значит, это точно Алекс! Он приехал раньше, чем обещал! Стеша запрыгнула в микроавтобус, но тётя Тома сказала:

— Давай только у папы твоего отпросимся, — и снова заулыбалась.

— Он разрешит! — кричала Стеша, выглядывая из пустоты двери. — Он точно разрешит! 

— Всё равно спросим, — настаивала тётя Тома.

В кабинете папы тётя Тома, посмеиваясь, нашёптывала что-то папе на ухо. Папа округлил глаза, схватился за стол и, вытянув шею, сказал непривычно тонким голосом:

— Я тоже еду.

— Ну зачем, папа? — расстроилась Стеша. — Мы сами справимся!

Но тётя Тома сказала, что в микроавтобусе места хватит на всех, и они поехали. Стеша нетерпеливо подпрыгивала на месте и смотрела то в одно окно, то в другое, как будто Алекса можно было разглядеть везде, на каждой тропинке, в каждом человеке. 

— А дядя Женя не поехал? — спросила Стеша.

— Он очень занят, — важно сказала тётя Тома и захихикала своим извиняющимся смехом: — Хе-хе-хе.

В океанариуме Стеша уже знала, куда бежать. Перед ней все расступались, давая дорогу. Алекс, сейчас она увидит Алекса! Стеша сворачивала то в один проход, то в другой, и быстро вышла к поверхности большого бассейна. 

Но Алекса там не было.

На бортике, завёрнутый в большой пушистый плед, сидел Валя. Как только он увидел Стешу, то сбросил плед и торопливо взошёл на бортик. Валя был в разноцветных плавках. Он глянул назад, на воду, резко отвернулся и обхватил себя руками. Стеша сделала несколько шагов вперёд и недоверчиво склонила голову. Значит, Алекс не приехал. Он будет ещё год — уже меньше года — в холодном Новосибирске, ходить по тем же улицам, что ходит её мама. А это, подумать только, просто Валя

Сзади зашумели — к бассейну подтягивались все работники океанариума. Ничего больше не происходило — Валя стоял, Стеша стояла, люди шумели и шептались. Наконец крикнула тётя Тома, весело всплеснув руками:

— Прыгай, Валя, прыгай!

Валя поджал губы и опасливо посмотрел на неё.

— Прыгай, Валя! — крикнул кто-то, но Валя только переступил с ноги на ногу.

Валя не прыгал — видимо, он зачем-то должен был это сделать, и Стеша не понимала, зачем это всё.

Тётя Тома сказала:

— Женя уже нырнул и вытащит тебя!

— Знаю, — коротко бросил Валя и сильнее схватил себя за плечи.

— И акул там нет! — крикнула тётя Тома. — Акулы сейчас в другом аквариуме!

Валя кивнул и снова ничего не сделал. Все стояли и ждали. Не убегала и Стеша — она будто приросла к полу, не могла сдвинуться с места. Прошло ещё несколько минут, и уже крикнул папа:

— Давай, Валя, прыгай! 

И Валя взвыл:

— Я не могу! Не могу! 

Он посмотрел на Стешу.

— Я хотел… — сказал Валя. — Я слышал, что вы так подружились с Алексом! Что он прыгнул в воду и вы подружились! Я тоже так хотел! Тоже хотел, чтобы ты дружила со мной! Но я не могу! Мне страшно!

Валю затрясло крупной дрожью, зубы у него стучали. И Стеша увидела его целиком: и золотистые, слегка кудрявые волосы — они прилипли ко лбу, мокрому от испарины, и белёсый шрам на руке от открытого перелома, и мягкий живот, слегка выпирающий из плавок, и смешные круглые пальцы на ногах — увидела несмелого, неловкого мальчика с красивым именем Валентин.

— С братьями никто не дружит! — выкрикнула Стеша.

Валя безнадёжно посмотрел на неё, и Стеша добавила:

— Братьев любят! 

Она подбежала к нему, обхватила за живот, и Валя покачнулся назад. И обязательно бы упал, если бы Стеша снова не подхватила его. Зрители собрались аплодировать, но папа подал знак, чтобы была тишина. И работники океанариума стали потихоньку расходиться. Вынырнул из бассейна дядя Женя, снял маску и посмотрел на тётю Тому, пожав плечами, и та в ответ беззвучно рассмеялась.

Назад они снова поехали на микроавтобусе — в салоне с ними были тётя Тома и дядя Женя. Дядя Женя рассказывал страшные истории о подводных погружениях, но Валя и Стеша, переглядываясь, смеялись. Смеялась и тётя Тома. Она всё приговаривала:

— Ой, ты такой умный! — и прижималась к дяди Жениному плечу. 

Стеша помнила, что в прошлый раз тётя Тома называла его на «вы» и к плечу не прижималась. 

Ехали они не в поликлинику — там приём окончился, а домой. Дома их ждала Марина и, как сказал папа, она приготовила для них сюрприз. Стеша спросила у Вали:

— Ты знаешь, какой сюрприз? 

— Знаю! — с готовностью ответил Валя. — Сказать тебе?!

— Ты что! Тогда это будет не сюрприз, — возмутилась Стеша, и Валя горячо кивнул.

Марина встретила их дома. Она была нарядно одета и, наверное, собиралась куда-то пойти. На двери, на тремпеле, висел папин выходной костюм. 

Марина подошла к Стеше, села на корточки и поравнялась со Стешей ростом. 

— Знаешь, Стеша, — сказала она. — Я не только работаю в детском саду музыкальным работником. Иногда я пишу музыкальные пьесы, и их ставят в театрах. И сегодня премьера нового спектакля по моей пьесе. Я очень хочу, чтобы мы сходили все вместе. Пойдём с нами?

Стеша сердито наморщила нос.

— А о чём спектакль?

— Он про девочку, которая всюду ходит одна, — сказала Марина.

— Это про меня? — испугалась Стеша.

— Нет, не про тебя. Там всё придумано. Потому что жизнь есть жизнь, а сказка есть сказка. Мама и папа этой девочки работают на бубликовой фабрике и пекут самые вкусные бублики в городе, потому что у них есть секрет. И вот в городе появляется другая бубликовая фабрика, которая крадёт их секрет и делает такие же вкусные бублики. И эта девочка пробирается на другую фабрику…

— Не рассказывай! — попросила Стеша. — Я хочу посмотреть. 

Марина помолчала, и Стеша помолчала, и они улыбались.

— И ещё у меня для тебя есть подарок, — наконец сказала Марина.

Марина поднялась, открыла шкаф и достала оттуда что-то, завёрнутое в приятно мятую коричневую бумагу. Оно было пухлым и мягким и, когда Стеша развернула свёрток, там оказались мягкие фиолетовые штанишки и белый тонкий свитер, который назывался лонгслив. На свитере были нарисованы буквы и цифры, потому что Стеша теперь знала не только цифры, но и буквы. 

Стеша держала подарок и смотрела на Марину с опаской, будто та сейчас же исчезнет. Все молчали, и даже папа перестал шелестеть бумагой, потому что до этого он взял у Стеши упаковочную бумагу и долго её складывал. Стеша перевела взгляд с Марины на папу, потом на Валю, снова на Марину и, не выдержав, убежала за свою ширму. А, когда вышла оттуда, то на ней были новые штанишки и лонгслив, и в руках она несла аккуратно сложенные футболку и зелёный комбинезончик с вышитыми вишнями на нагрудном кармане. 

На секунду Стеша растерялась, не зная, куда его положить. А потом достала из шкафа посылку, в которой лежали ещё два комбинезона на вырост, положила к ним и этот комбинезончик. Закрыла коробку, посмотрела на мамин адрес и молча, про себя, прочитала её имя — Нина.

До театра было недалеко, всего несколько остановок на автобусе. Папа купил всем билеты, и дядя Лёша дал наконец-то дал Стеше не чей-то ещё билет, а её собственный. А, когда они приехали, то вышли не через детские двери, и не через папины двери, а через последние двери — общие.